Однако Даффи с парнями не сдавались. Тщательно, бокс за боксом, контейнер за контейнером, они сумели совершить невозможное — мысленно разобрать мятежную станцию по винтику и собрать её снова, но уже в алфавитном порядке.
Осталось найти единственную соломинку в этом товарном вагоне старых валящих патефонных иголок.
Для этого всего-то и понадобилось, что отбросить всё лишнее.
Амперметры и аппарели, баки и бакены, вафельницы и воздуховоды, гантели, докинг-замки, еноты (на станции располагался целый зверинец), жаровни, заглушки, имплантаты и так далее по ящики якорные включительно. Всё это было сверено по накладным и последовательно отставлено в сторону.
Осталось то, что появилось словно бы ниоткуда.
Тот самый саркофаг, дежурство у которого неизменно повергало Даффи в вящее уныние.
Точнее, сперва было не так.
Когда они с парнями, перебрав всю эту груду инвентарного мусора, всё-таки сумели вычислить бесхозный саркофаг, радости их не было предела. Наконец-то, хоть что-то стоящее, какой-то реальный, вещественный след.
Теперь только сесть и прошерстить табели Эру на предмет нужной партии, делов-то.
А вот и нет. Саркофаг мало того что не отзывался на коды доступа (опять!), так ещё и норовил в ответ на всякие попытки в себе поковыряться серьёзно долбануть агрессора током. Но даже работа в «защитнике» должного класса не давала ответов, как к нему подступиться и самое главное не отвечала на логичный вопрос — а что в саркофаге? Или, точнее, кто.
Ко всему, манипуляции эти быстро привели к появлению на червлёном борту саркофага бегущих цифр обратного отсчёта под зловещее тиканье. Там внутри явно пошёл процесс пробуждения.
Ну или это был отсчёт до детонации, кто ж его поймёт.
Пришлось срочно тайными тропами эвакуировать саркофаг, от греха подальше, на ни в чём не повинную «Ларри Эхо Хоук», дабы не подвергать делегации на борту «Тсурифы-6» угрозе взрыва на борту.
С тех пор Даффи с ребятами по очереди дежурили у эрвэ-экрана, гадая, что за неведому зверушку им принесло.
С одной стороны, бесхозный саркофаг с человеком внутри — это куда интереснее, чем просто бесхозный саркофаг, а с другой — мало ли чей бэкап послала нелёгкая. Недаром даже у них не хватало допуска во встроенные блоки контроля. Резонная мысль — опросить новорожденного (или как там, свежеразмороженного?) под глобул быстро и логично упиралась в тот простой факт, что опрашиваемый (ну, или допрашиваемый, журидикатура тут старалась быть строга в определениях) мог смело послать Даффи в такую газо-пылевую туманность, где никогда не светят звёзды, и был бы в своём праве.
Потому и сторожили его строго, без оглядки на обратный отсчёт. Мало ли до чего тот отсчёт. Нехорошо получится, если пробудившийся индивид будет вынужден биться кулаками в прочный корпус пустого тральщика, поскольку хошь не хошь, а по любым журидическим нормам сие может быть (и будет!) трактовано как похищение.
А похищение человека журудикатурой, хоть и в режиме инкогнито, не есть правильное развитие событий по любым, даже самым разнузданным фронтирным понятиям.
И главное, как он вообще здесь очутился? Неужто кто-то злокозненный тайком протащил через пассивный прыжок незадекларированного пассажира, да так и забыл его разморозить? Кто его знает, сколько лет этот саркофаг пылился в дальних пакгаузах, прежде чем Даффи с парнями его обнаружили.
В голову сразу принимались лезть дурные страшилки с ожившими мумиями и ходячими мертвецами.
А ещё это было похоже на старый добрый киднеппинг. А что, в консервированном виде человеческий индивид может храниться фактически вечно. Ну, с погрешностью на радиолиз, всё-таки даже при абсолютном нуле космические лучи продолжают долбить дээнка, со временем снижая вероятность успешного пробуждения до нуля и даже ниже. Недаром эти штуки снабжали такой мощной защитой от проникающих излучений. Никаким рентгеном не просветишь, снова начинал злиться Даффи.
Было бы куда удобнее разом убедиться и в наличии собственно предмета для расследования, а заодно, по той же зубной карте, и заранее идентифицировать индивида в саркофаге.
Но нет, не тот номер. Сиди и жди, пока часики тикают.
А вдруг эти самые часики уже того? В смысле, пациенту каюк.
Вот будет оказия, если вместо свежеразмороженного свидетеля горемычным просекьюторам светит, что называется, «глухарь».
И главное что обидно — не реагировать на подобные, с позволения сказать, улики они теперь уже не могли. Даже случись сейчас в Галактике невесть что, упади небесная твердь на землю и зажгись разом все сверхновые, всё одно сиди на пятой точке и жди, как бы чего не вышло.
Потому что внутри мог оказаться кто-нибудь из пропавших шпионов. Или кто-то, ими по недомыслию или же во исполнение неких своих чёрных замыслов покраденный. Или ещё хуже — например, натурально, труп.
А труп в нашем просекьюторском деле деле — это история дважды неприятная. С одной стороны ну как же — человек умер, трагедия. А с другой — количество немедленно возникающей вокруг бюрократии разом возрастает в геометрической прогрессии. Терабайты патанатомических отчётов и протоколов дознания сведут с ума любого и заведут в тупик любую расследовательскую деятельность.
И главное, вот остался бы саркофаг этот, паче чаяния, лежать где лежал. В крайнем случае сослались бы на занятость, мало ли какие там у вас саркофаги тикают? А тут нет. Забрав его к себе на борт, Даффи с парнями разом подписали себе приговор. Сиди, следи, и всё равно, при любом исходе, быть тебе виновну.
А журидикатура очень не любит быть виновна. Она и на дух этого дела не переносит.
Потому пока дежурный заседал перед виртреалом, рискуя вывихнуть челюсть, все прочие продолжали искать.
Вот и сейчас, голова Чимпана, отчаянно вращая глазами, сама собой возникла в углу для брифингов.
— Ну чо там, — снова широко зевнув, Даффи с интересом прислушался к ответному похрустыванию в барабанных перепонках. Так можно, умеючи, и повредить себе чего.
— А ничо. На сегодняшнем заседании янгуанец, как его, Чжан Фэнань, снова требовал объявления станции свободной торговой зоной.
Действительно, ничего нового.
— Который из них двоих?
— Да оба хором, как обычно.
Ясно.
— Ты бы там аккуратнее, запалят, лишишься глобула. Это как минимум.
— Да я чисто одним глазком, будь спок.
Даффи тяжко вздохнул.
С этими внезапно массово дуплицировавшимися ребятами явно нужно было держать ухо востро, но к их расследованию они, к сожалению или к счастью, никакого отношения не имели, поскольку прибыли сюда заведомо позже описанных событий. В отличие от алкоголиков из числа экипажа «трёх шестёрок». Но на тех стоило лишь взглянуть одним глазом, сразу становилось ясно — из ребят заговорщики, как из госпитального судна — судно военно-космическое. От этих ожидать подвоха — значит обесценивать само слово «подвох». За знаменитым лихтер-рудовозом, теперь уже числом два, конечно, приглядывали, но так, вполглаза.
— А что вояки говорят?
Парни, разумеется, развернули свою бурную деятельность не только на мятежной «Тсурифе-6», но и среди первторангов, как оставшихся верными Адмиралтейству, так и отколовшейся части Лидийского крыла.
— А чего говорят, помалкивают. Только и слухов, что о том, как бы побыстрее блокаду снять. Всем уже понятно, насколько она бесполезна.
— Даже адмиралу Таугвальдеру?
— Даже Железной Сидушке.
Адмирал подцепил своё прозвище давно и прочно, вполне ему соответствуя. Им бы почаще с его нуденйшеством общаться, вот бы они стоили друг друга. К сожалению, их, ко всему, были вынуждены выслушивать ещё и все вокруг. Слушать и записывать, в назидание потомкам.
— И чего не снимают?
— Говорят, «несвоевременное решение».
— А.
Они там могли заседать вечность. Вопрос о снятии блокады стоял на повестке с первого же дня, когда делегация прибыла на «Тсурифу». Одна проблема — с тем же успехом можно было рассматривать декларацию о восходе солнца вручную. Само по себе снятие блокады ничего не решало, ни одну из проблем, повылезавших из самых тёмных закоулков Барьера и приведших в итоге к злосчастному мятежу. Но при этом оно по сути бы означало команду к началу абсолютного, никому не подконтрольного хаоса не только в квадранте Ворот Танно, но и по самый Имайн и Старую Терру включительно. А что, делай что в голову взбредёт, никому не подчиняясь и ни перед кем не ответствуя. Адмиралтейство? Так мы не вояки. Политикум? Мы вас не выбирали! Избранные, Воины, Соратники? А кто вы вообще такие?!
Оставить мятеж контр-адмирала Финнеана без должного осуждения и наказания виновных значило автоматически дезавуировать всю ту структуру из сложного взаимодействия разновсяческих интересов и центров принятия решений, что в тесных пределах плавающих в четырёхмерии бакенов Цепи было равносильно объявлению гражданской войны и гибели человечества даже в самом грубом приближении.
Даффи просмотрел все эти социометрические модели ещё по пути сюда. И они выглядели куда как достоверно.
Потому блокада эта шутовская продолжалась.
— Можно подумать. Здесь так и так проходной двор.
Да, в реальности никакой блокады ничуть не бывало. Орудийные порты первторангов оставались наглухо задраены. Остальное было не важно. Железная Сидушка мог сколько угодно надувать щёки, но самым бесполезным участником этой затянувшейся пьесы оставался именно адмирал Таугвальдер.
Это его прямой подчинённый устроил этот мятеж.
Это под его носом мятеж вызрел и случился.
Это он не сумел его не только предвидеть, но и остановить.
И в итоге неудержимые эксаватты совокупной бортовой мощи тратились впустую, сторожа то, что и само никуда бы не убежало.
Теперь, когда к «Тсурифе-6» осталась пришвартованной лишь жалкая горстка крафтов контр-адмирала Финнеана, они даже станцию толком покинуть не могли — оставшись без остатков внешнего питания, силовые конструкции доков тут же принялись бы коллапсировать, что в условиях фактически невозможного экстренного ремонта автоматически означало бы потерю главной промежуточной станции напротив Ворот Танно.