— Сотни тысяч лет. Мы здесь болтаемся уже… сотни тысяч лет лет.
— Ты хотела сказать — ты болтаешься? Мы-то по большей части проспали всё это время беспробудным сном.
— Вообще ни разу не смешно. Ты можешь хотя бы сейчас быть серьёзнее?
Но ирн только хихикнула в ответ.
— Зря так расстраиваешься. Ты забыла о том, что в этом пространстве время не течёт вовсе. Те страшные цифры, что ты сейчас намерила, не более чем математическая абстракция, к нашей вселенной они не имеют никакого отношения.
Превиос лишь покачала в ответ головой.
— Но мы же двигаемся. Я — другая я — тоже двигалась. Как это можно проделать вне времени?
— Ты всё время забываешь про локальный балб, — Превиос уже начинала привыкать, что с ней здесь всё время будут разговаривать, как с малым ребёнком, — это окружающая Вселенная как целое всегда движется по истинной прямой в пространстве-времени, мы же, находящиеся в ней, так или иначе удлиняем свой путь из точки А в точку Б, что бы мы ни придумывали, в какие бы странные физические условия ни попадали, наша локальная мировая линия будет длиннее, чем предполагалось. В нашем случае — сколь угодно длиннее, ибо любое конечное число будет бесконечно больше того нуля, который прошёл мимо нас вовне. Просто представь, что мы попали не сюда, а банально провалились сквозь горизонт событий чёрной дыры, для внешнего наблюдателя у нас на борту тоже бы прошли сотни тысяч и даже миллионы лет.
— За той лишь разницей, что при падении на коллапсар для нас, наоборот, прошли бы считанные секунды.
— Ты забыла, душечка, что мы вполне способны совершить обратный прыжок, и парадокс бы тотчас благополучно разрешился. Наше локальное время тут же благополучно сошьётся с внешним.
— Какой-то странный получается «парадокс близнецов».
— Ну, у меня тоже, как видишь, было какое-то лишнее время для наблюдения за местной физикой. Если разрешить её парадоксы и можно, то только вот таким фокусом с краевыми условиями. Просто воспринимай всё так, будто пространство-время здесь течёт не складками, как в нашем субсвете, и не гравитационными петлями, как в дипе, а в некотором смысле перпендикулярно нашему, или, если хочешь, всё время сдвигается на мнимую величину, как бы навинчиваясь винтом на ось нашего времени.
Превиос задумалась. В этом был смысл. Она, как выпускник Квантума в своей прежней жизни, могла оценить красоту идеи, но идея — есть идея, не всякое математическое преобразование годится для физической реальности.
— Будет забавно, если мы сумеем вырваться, а там в Галактике уже теряют стабильность последние красные гиганты. Или вовсе — гаснут последние бурые карлики.
— Ничего забавного тут не вижу, но во всяком случае наши с тобой искры от этого нисколько не пострадают. Ты же до сих пор не слилась с Превиос окончательно, всё раздумываешь, как бы втихую смыться? Это ты всегда успеешь сделать.
Что ж. Она её и правда подловила. Но если уж так подумать, а правда, что она теряет? Мало ли сколько лет прошло там, тут время уж точно остановилось навсегда.
— Ладно. Буди навигатора Хиллари, пусть готовится к проецированию.
— Надеюсь, солнце, у нас, с твоей помощью, хватит на это мощности.
Ха, если бы всё было так просто.
— Я легко смогу повторить этот заход с проецированием сюда, если ты об этом, но проблема в том, что это не поможет.
— Поясни, пожалуйста, будь так любезна.
— Тот фокус, прости за каламбур, что привёл нас сюда, это была, топологически, однонаправленная кротовая нора, мост в один конец. То есть, если и существует математическое решение, которое нас выведет нас на обратную траекторию, мне оно не известно. И моя искра… она тоже не чувствует, как это можно было бы проделать с макроскопическим объектом, предварительно его не разрушив.
Помолчали.
— Тебе не кажется, что это следовало сообщить первым делом?
Неужели ирн всё-таки сделалась серьёзной?
— Или я упускаю в твоих рассуждениях какое-то «но»?
— Но я могу попробовать просто повторить ту же тактику снова.
— Поясни.
— Я могу проделать тот же трюк — открыть новый мост отсюда. И мы успешно спроецируемся. Дальше.
Ирн нервно хихикнула.
— Да сегодня прям реально вечер шарад! То есть ты не уверена даже в том, стоит ли тебе окончательно возвращаться в тело собственного носителя, но готова прыгнуть в абсолютную неизвестность, потому что… а почему, собственно?
Превиос помедлила. Говорить или нет? С одной стороны, да какая ей разница, что о ней подумает язвительная ирн, а с другой…
— Мы сунулись в недра фокуса, чтобы кое-что узнать у его хозяина, помнишь?
Короткий кивок в ответ.
— Но его и след простыл. А ещё, знаешь, я так и не придумала тебе имя.
— Ой, солнце, не торопись с этим, такие моменты порой определяют у нас, ирнов, всю общую дальнейшую судьбу.
Если у них она вообще предполагается, эта общая судьба. Ирны всё-таки донельзя странные существа.
— Хорошо. А теперь буди навигатора. Я сообщу вам, когда буду готова.
Она постаралась звучать как можно увереннее. Но внутри продолжала сомневаться. Конечно же, дело было не в том треклятом камне, что их сюда заманил, и даже не в сложнейшей процедуре пан-галактического масштаба, в которую оказались вовлечены сотни кораблей только лишь затем, чтобы состоялась, наконец, долгожданная триангуляция. Фокус был лишь поводом, но не причиной. Сейчас, когда Превиос снова получила полноценный доступ к собственной памяти, она вспомнила, наконец, каким многослойным был заговор и, самое главное, насколько бы её мастер не хотел, чтобы его эффектор пустился бы вдруг в свободное плавание.
Но теперь уже поздно, Галактике придётся пережить её возвращение в новом качестве. А ей придётся смириться с его последствиями.
— Навигатор, развить полную мощность излучателя.
______________________
Виллем де Ситтер — нидерландский астроном, известный благодаря своим трудам в области фотометрии звёзд и космологии.
Тюсиро Хаяси — японский астрофизик. Основные труды — в области теоретической астрофизики и космологии.
Стивен Уильям Хокинг — британский физик-теоретик и популяризатор науки. Внёс большой вклад в теорию Большого взрыва, а также теорию чёрных дыр.
Глава I. Запутанность (часть 2)
Сто двадцать граней космического гипердодекаэдра мерно колыхались в спокойствии и тишине космического пространства. Цепь, умытая звёздным ветром, тянулась сквозь кисею сияющих во тьме огней, почти неощутимая на фоне океана бушующих вдали энергий, выделяясь на их фоне разве что одним.
Своей невыразимой правильностью, своей нарочитой рукотворностью.
Да, её создал человек.
И не потому, что у него не было иных целей, кроме как поскорее отгородиться ото всей внешней Вселенной призрачным щитом Барьера, нет, этот фронтир был очерчен вынужденно.
Так крепостные стены древних городов возводились для защиты от внешней угрозы, но в итоге быстро превращали растущие поселения на перекрёстках торговых путей в завшивленные вонючие клоповники, где люди жили друг у друга на головах, подчиняясь тотчас возникающей централизованной власти, которая годилась в итоге только на одно — рушить чужие стены и возводить свои.
Космический фронтир Цепи воспроизводил ту же порочную логическую цепочку, разве что та угроза, от которой защищал своих строителей грандиозный додекаэдр c ребром в один и две десятых декапарсека, была весьма особой природы.
Природы. Какое точное слово.
Благодаря дарёной технологии летящих человек смог навеки оторваться от собственного родного мира, но этот же подарок самозваных спасителей нёс с собой и один неискоренимый изъян. Межзвёздные прыжки через дип в своей активной модальности непреодолимо нарушали один из ключевых, основополагающих законов квантового мира, который невозбранно царил в его недрах. Унитарность оператора эволюции квантовых систем обеспечивала фундаментальное следствие — никакая информация в дипе не могла исчезнуть и никакая же информация не могла из него родиться.
Но прыжки на декапарсеки пусть и оставались возможными с точки зрения квантовой нелокальности, но неизбежно означали именно это — в точке начала прожига человеческий крафт исчезал для Вселенной, в точке же обратного проецирования в субсвет снова появлялся как ни в чём не бывало.
Присмотритесь, вот они, непоседливые корабли человечества, юркими искрами мечутся от звезды к звезде, не сидится им на месте. С каждым прыжком всё больше дисбалансируя макроскопическую статистику дипа.
И он отвечал, о, он ещё как отвечал.
Не из чувства мести, поскольку дип, несмотря на весьма подвижный образ жизни, вовсе не был живым и тем более разумным существом. «Угроза», как её походя называли навигаторы утлых разведсабов и могучих первторангов, возникала как естественный компенсаторный механизм, заложенный в базовые, фундаментальные симметрии нашего пространства-времени. Если ты провёл по сухим волосам эбонитовой расчёской, не удивляйся, что тебя начнут жалить искры статических разрядов. Это не расчёска тебе мстит из общей злокозненности или за твоё плохое поведение, это ты сам и породил эти искры.
Так после каждого прыжка в распространяющейся вокруг со скоростью света односвязной области пространства начинали действовать релаксационные механизмы, порождающие высокоэнергетические эхо-импульсы, тем более неудержимые, чем больше собственного тоннажа крафт протащил в субсвет.
Так само пространство в кратчайшие сроки начинало против тебя процесс огненного барража, заливая область обратного проецирования каскадами конусов распада экзотических частиц всех сортов и расцветок, пока локальный статистический баланс не восстанавливался, зачастую вместе с гибелью неосторожно подставившегося крафта.
Потому и была возведена описывающая область Фронтира гигантская триединая додекаэдрическая Цепь, чтобы хотя бы по области с центром в Семи Мирах можно было свободно перемещаться, не опасаясь смертельно опасных эхо-импульсов из-за коварного горизонта событий.