жными крафтами под командованием пятизвёздного контр-адмирала Молла Финнеана. Но в тот момент Ли Хон Ки даже не хватило ума связаться с «Тсурифой-6», чтобы переспросить. Да и что там переспрашивать? Это ведь именно остатки Лидийского крыла контр-адмирала Финнеана контроллеры бакенов Цепи все предыдущие дни мучительно спасали из недр дипа.
Ли Хон Ки, на свою беду, действовал тогда инстинктивно. Кто знает, что случилось бы, если бы он тогда вспомнил про инструкции? Возможно, не пусти он тогда четвёрку ПЛК, и мятежа бы никакого не случилось, точнее, тот остался бы не более чем казуистическо-бюрократическим инцидентом в архивах Адмиралтейства. Мол, самовольно покинули ордер четыре крафта. Были задержаны на границе Барьера у Ворот Танно для предметных разбирательств, дальнейшая судьба крафтов неизвестна.
Но увы, теперь она стала более чем известна. И стоянием у «Тсурифы-6», и последующей блокадой станции.
Впрочем, Ли Хон Ки ни о чём не жалел. Его работой было спасать людей от угрозы, а не скармливать их ей. И даже когда трибунал Адмиралтейства добрался до него с расспросами, ответ его был ровно таким же безыскусным. Он исполнял свой долг. С чем вопрошающие в итоге и удалились.
Ли Хон Ки же остался в полном одиночестве, с некоторых пор не скрашиваемом даже партиями в падук. Странная то была история с перепутанными ходами, очень странная. Как будто некто посторонний нарочно пожелал оставить Ли Хон Ки без единственной ниточки, связывающей его с внешним миром.
Да ну, глупости, думал он, и продолжал всё дальше погружаться в вязкое болото пустоты и безвременья наедине с гравитационными волнами и вспышками дальних сверхновых.
Без людей с их вечной суетой и непредсказуемостью его работа словно бы стала никому не нужна. Ну или так — те миллиарды человеческих особей, которых он защищал от угрозы извне, окончательно стали ему казаться далёкой абстракцией. Где его бакен, а где всё прочее человечество.
Быть может, и нет уже никакого человечества? Остался одинокий контроллер на самом краю Сектора Сайриз наедине со своим гобаном в ожидании окончания очередного дежурства.
Впрочем, плевать. У мастера нет призвания, профессии, судьбы или сомнений во всём перечисленном. У мастера есть только путь. И покачивающиеся на волнах бакены будут, несмотря ни на что, продолжать удерживать Цепь от распада.
Пускай «Тсурифа-6» по факту перестала быть главным контрольным центром квадранта Ворот Танно, пускай вот уже три субъективных года ничего крупнее автоматических зондов не покидало пределов Барьера в направлении Скопления Плеяд, пускай. 48 бакен Третьей Цепи степенно скользит по своей расчётной орбите вокруг галактической перемычки, рано или поздно он откочует в другой квадрант, где не носятся как оглашенные и не нарушают правил навигации.
Аларм раздался в рубке с той же убедительностью, с какой в классических дорамах взводят курок. Ли Хон Ки недоумевающе обернулся на мерцающую в привычном полумраке проекцию гемисферы и долгих несколько секунд пытался понять, не чудится ли ему.
Нет, не чудится.
Спустя долгих три года квадрант снова ожил. К космической мембране приближался заблудший корабль. Хотя нет, судя по траектории, вряд ли его капитан не отдавал себе отчёт, куда именно направляется.
— Неопознанный корабль, это бакен 48 Третьей Цепи, вы приближайтесь к границам Барьера, немедленно прервите прыжок и скомандуйте обратный прожиг, этот квадрант закрыт для маневрирования прямым приказом Адмиралтейства.
Никакой реакции. Судя по кривизне траектории, прожиг активный. Значит, его наверняка слышат.
— Повторяю, неопознанный корабль, это бакен 48 Третьей Цепи, квадрант закрыт для маневрирования прямым приказом Адмиралтейства, приказываю вам изменить вектор тяги и начать немедленное проецирование, ваш манёвр угрожает стабильности Барьера.
Никакой реакции.
И тогда Ли Хон Ки ощутил то, чего от себя не ожидал бы даже в страшном сне. Холодную, расчётливую ярость.
На этот раз он сделает всё согласно инструкции.
Плевать на «Тсурифу-6» с её мятежниками.
Плевать на вояк-раздолбаев из Адмиралтейства.
— Неопознанный корабль, это последнее предупреждение. Вам запрещён проход через данный квадрант.
Тишина.
Довольно. Он сделал всё, чтобы это предотвратить. Но он больше не станет спасать тех, кто плевал на общее благо. Цепь и её безопасность не могут зависеть от каждого встречного безумца, готового разрушить то единственное, что удерживает человечество от гибели, ради собственных сиюминутных целей.
Это же так просто. Барьер самой целью своей постройки представлял из себя космических масштабов, на декапарсеки раскинувшийся фильтр фрактальных течений. Его грани согласно хитроумной математике самоподобных структур непроизвольно формировали антипаттерны голографических отражений любого приближающегося к себе объекта. По сути, Барьер в своей основной модальности не столько противостоял статистическим аномалиям энтропии, неизбежным при совершении активных прыжков Виттена, сколько попросту исключал все подобные аномалии, делал их математически невозможными. Никаких аномалий не будет, если прожиг был прерван, а квантовая проекция случайного корабля осталась навеки запутанной в топологических недрах дипа.
Барьер не только казался тюрьмой для человечества. Он и был такой тюрьмой. Ни один корабль без помощи контроллера Цепи не мог преодолеть его границы. Чтобы уничтожить любого нарушителя, человеку на борту бакена достаточно было ничего не предпринимать.
Ли Хон Ки, сложив руки на груди, насупленно следил за маркером приближающегося корабля.
Это для него в гемисфере горел абстрактный треугольник, нанизанный на курсограмму. В квантовой реальности дипа этот корабль с определённой долей вероятности уже успешно достиг точки обратного проецирования. Или не покидал точки старта вовсе. Или находился в проекции любой другой из точек пространства-времени этой Вселенной. Шестимерная волна с тремя действительными и тремя взаимно мнимыми координатами не содержала в себе ничего, кроме математических абстракций. Будет ли убийством просто оставить всё как есть?
По сути, каждый, кто погружался в дип, в это же мгновение исчезал в физической реальности, возникая снова не в большей степени, чем исчезал и возникал туннелирующий через преграду электрон. Но электроны неразличимы для порождающего их поля, неразличимы на базовом уровне. С людьми всё обстояло совсем не так. Экипаж этого корабля сейчас продолжает в некотором смысле существовать, осознавать себя. Точнее, осознает позже. Когда вернётся обратно в «физику».
Что случится, если Ли Хон Ки не дрогнет, останется недвижим, позволит маркеру корабля продолжить свой гибельный путь?
Только и всего — это будет равносильно факту, что для этой Вселенной этот корабль исчез сразу, ещё в момент начала прыжка. Исчез раз и навсегда.
У него никогда и не было ни малейшего шанса вернуться.
И сам Ли Хон Ки тут как бы и ни при чём. Мир математических абстракций зыбок и непоследователен.
Если же катившиеся у него в голове кубики лягут иначе, то коллапс волновой функции отчётливо покажет, что корабль уже пересёк границу Барьера и ничто в его пределах, никакие решения самого Ли Хон Ки ему не только не угрожают сейчас, но никогда и не угрожали вовсе.
Квантовая механика не предполагает причинности, воли, принятия решений. Есть только вероятность и безвольный наблюдатель, которому предстоит во всей красе лицезреть конкретную реализацию этой самой вероятности в зависимости от того пути по многомировому древу, который ему почему-то достался.
Глупости. Всё он решает. Даже если это всё — лишь зыбкая иллюзия несчастного одинокого как перст контроллера на борту скользящего в недрах дипа бакена. Сам он — никакая не математическая абстракция.
И даже если на минутку представить, что Ли Хон Ки и его 48 бакен сейчас и представляют собой не более чем такую же голограмму, натянутую на поверхность горизонта событий, это ему и только ему впоследствии предстоит жить со своими воспоминаниями и ему предстоит глядеть в глаза коллегам.
Ли Хон Ки звонко щёлкнул контрольными кольцами. Его пальцы побежали по гармоническим рядам, подбирая ассонанс к четыре-импульсу проекции приближающегося корабля. Как же он любил своё искусство. В эти мгновения ему подчинялись гармонии сфер, его руками творилась магия. Заставить само пространство забыть о несущемся через него потоке высокоорганизованной материи, вести себя так, будто на его месте был один лишь привычный танец мерцающих в пустоте виртуальных частиц. Физический вакуум. Убаюкивающий, неразличимый обман.
Здесь ничего нет. Не стоит ради ничего вспухать угрозой и бросать в бой разъярённые эхо-импульсы. Просто оставь и забудь.
И пространство забыло, пропуская корабль через натянутую мембрану Барьера.
Черти космачьи.
Разочарованию Ли Хон Ки не было предела.
Столько было эмоций, столько внутренней борьбы, а всё зря.
Это трёпаный «Лебедь».
Ли Хон Ки проводил грозным взглядом удаляющийся корабль. Теперь понятно, почему тот молчал. Ещё бы. Удостаивать ответом какого-то контроллера, застрявшего на своём утлом бакене у надолго обезлюдевших Ворот Танно.
Тебя посадили, ты и сиди.
А стремительные обводы «Лебедя» лишь помашут тебе крыльями.
Этот волшебный корабль был способен проецироваться, не порождая угрозы. И разумеется, творение летящих было способно преодолевать Барьер без малейших проблем и вящих усилий со стороны контроллеров, живых либо механических. Ли Хон Ки мог и пальцем не шевелить, ничего бы «Лебедю» не стало.
Как он там рассуждал минутой ранее? Вероятность этому кораблю прибыть в точку назначения с самого начала была фактически равна единице.
Обидно.
Да и плевать.
Погасив гемисферу, Ли Хон Ки вернулся в свою каюту и отыскал в контактах Чо Ин Сона. Забыть и растереть их дурацкую размолвку, сейчас ему нужен был понимающий собеседник.
А таковым для него сейчас мог быть только другой контроллер.