Двойник помолчал.
— Это правда. Но мало ли, какие у них там представления о приличиях. Может, в явном виде лезь в наши внутренние дрязги им представляется невозможным по моральным соображениям.
— Мораль — у спасителей?
— Вы отказываете им в представлениях о морали?
— Я отказываю им в представлениях о морали в нашем понимании! И не делайте вид, коллега, что вы им в этом плане готовы симпатизировать.
— Да к чертям собачьим мою симпатию! — подозрения подобного рода двойника явно беспокоили. Впрочем, сам советник Е, пожалуй, тоже бы начал кипятиться, если бы кто-нибудь упрекнул его в подобном. — Я пытаюсь понять, кому выгодна вся та ерунда, в которую мы с вами тут угодили. Пока у меня нет ответа, почему здесь с нами нет представителей чужих рас. Значит, в теории, один из нас вполне может оказаться их «живым микрофоном».
— Или оба. Или никто.
— Или так, — легко согласился двойник.
— То есть мы снова зашли в тупик.
— Ну почему же. Предлагаю две простые вещи. Первая — нам обоим забраться в медлаб и ещё раз провериться на предмет посторонней аугментации.
— Резонно. Но что-то я не верю в подобную удачу. Особенно учитывая результаты тестирования наших образцов на Эру. А второе?
— А второе ещё проще. Начать действовать по изначальному плану.
— Которому?
— Плану посланника Чжана. Наша задача — добиться торговых преференций для Янсин. Ну, и заодно статуса свободного порта для «Тсурифы-6», иначе всё будет бесполезно.
— Но без посланника Чжана это всё бесполезно тем более. Разве что они и правда кинут монетку. Однако, боюсь, коллега, монетка оба раза встанет на ребро.
Оба недобро засмеялись.
— И тем не менее, нам с вами следует предпринять все возможные усилия, чтобы процесс сдвинулся с места. Иначе неведомый интересант точно получит своё, вы согласны?
На этом и разошлись.
Точнее, двойник покинул каюту, а советник Е остался размышлять. Что бы они там ни говорили, это всё был сплошной вольнотрёп и игра в меткого стрелка из комедийных дорам, который сначала стреляет, а потом рисует мишень поближе к отметинам от пуль. Верили они друг другу или не верили, осознавал ли кто-то из них, что является агентом посторонних сил и вообще «ненастоящим» Е Хуэем или же искренне по поводу своего первородства заблуждался, их цели в любом случае сейчас не выглядели такими уж различными.
Если их задача — помочь родному миру выбраться из тупика почти пятисотлетней изоляции, то почему бы не объединиться хотя бы в этом.
Осталось убедить в этом всех остальных Особенно посланников Чжанов.
Если вспоминать дурную аналогию с элементарными частицами, в отличие от фермионов-посланников, физически не способных сойтись на общей позиции, и бозонов-мичманов, тут же улёгшихся в общую потенциальную яму на двоих и не желающих с тех пор её покидать, советник Е самому себе напоминал аксионы, майорановские составляющие тёмной материи, являющиеся античастицами для самих себя. Они почти не взаимодействовали, но стоило им столкнуться, как обе разом пропадали во вспышке взаимной аннигиляции.
Советник Е точно так же опасался, что однажды при очередной встрече со своим двойником оба разом исчезнут, оставив после себя, к недоумению случайных свидетелей, лишь мокрое место. А был ли такой на свете Е Хуэй? А может, всем только показалось?
Сяо-Е привык действовать в тени своего тяжеловесного патрона, а на фоне шумных мичманов Златовичей вообще терялся, будто его и не было. Осталось самому себе доказать, был ли он реален, или оставался вместе со своим двойником всё таким же фантомом, копией без оригинала, какой его зачастую считали другие.
Черти космачьи, да он даже на фоне собственной полной копии, только что покинувшей эту каюту, невольно терялся, тот с самого начала казался ему и умнее, и рассудительнее, и деятельнее.
Сам он больше брал на себя посланников, активничал почти всегда двойник, то и дело поглядывая на него свысока. Даже тот факт, что Е Хуэй опасался собственного двойника, уже в чём-то был признаком его заведомой ущербности.
Чувствовал ли он себя при этом копией, а не оригиналом? Какая разница, если это позволяло им двоим не конфликтовать.
А может, и правда. Они были двойниками Шрёдингера, одновременно оригиналами и копиями. Пока не произойдёт неизбежное — кто-то не откроет клетку и не заглянет в глаза этому странному четырёхглазому коту. Так зачем ему делать вид, что он знает правильный ответ, и собственными усилиями приближать грядущий коллапс? Двойник его пугал не тем, что мог оказаться шпионом чужих сил или напротив, самым что ни на есть натуральным ординаром. Он пугал тем, что постоянно напоминал о нависшей над советником Е опасности подобного разоблачения.
Впрочем, этот страх отнюдь не мешал советнику действовать, побуждая не к параличу, а к банальной осторожности. Не избегать встреч, но быть к ним готовым. Не отвергать любые предложения, но всегда помнить о множественности следующих из них выводов. В конце концов, не бить себя в грудь, бесконечно доказывая право собственного первородства, но действовать так, будто он и правда был тем самым оригиналом, родившимся и всю жизнь прожившим на голубых водных просторах суперземли Янсин.
С этими словами советник Е засобирался. План был очевиден — договориться о встрече посланника Чжана (и желательно, чтобы это был Лао-Чжан) с делегацией Порто-Ново под предлогом обсуждения казуса «трёх шестёрок», а на самом деле — ради забрасывания удочек по поводу контракта на поставку новой партии астероидных тральщиков. Далее, напроситься на аудиенцию к эффектору Некст — попробовать прощупать её по поводу реакции Конклава Воинов и собственно Вечных на происходящее вокруг «Тсурифы-6». Ну и наконец главное на сегодня — попытаться окольными путями вытащить у операторов станции инфу о последних визитах представителей чужих рас в квадрант Ворот Танно.
И эта задача выглядела по итогам переговоров с двойником самой срочной. Почему-то именно рассуждения о том, что ирны и летящие будто нарочно игнорируют случившееся во время финнеанского мятежа, ему и казалось ключевым к разгадке тайны трёпаных «трёх шестёрок». Но как всегда при игре в шпионов подозрительным тут выглядело бы любое поведение — показательное дистанцирование, отстранённое наблюдение, наивное помогательство, презрительное игнорирование или же настойчивое участие. Каждая из всех этих доктрин вызывала бы максимальное количество подозрений.
Но в данном случае они словно попросту пропали. Ни сном, ни духом. И это выглядело подозрительнее всего.
Выясни Е Хуэй, что на станции прячутся ирны, а «Лебедь» Илиа Фейи завис невидимкой в теневой области дипа, невидимый для новейших нейтринных спектрометров Квантума — вот это было бы вполне на них похоже. «Братья по разуму» были большими любителями попрезирать юную расу артманов, но также они отнюдь не славились своими талантами в области такта, норовя явно или подспудно действовать с позиции сильного, мудрого и вообще более разумного существа, чем мы, жалкие людишки, сущее недоразумение пред ликом Вселенной.
Презирать, но держать на коротком поводке, разумеется.
Но что если они и правда тут ни при чём? Что если они и правда, как привыкли, шмыгают у нас под носом, даже не подозревая, какие страсти по этому поводу кипят в перегревшейся от натуги черепушке советника Е? Что, если в этой истории есть ещё какая-то сила, которой действительно понадобился на борту «Тсурифы-6» свой «живой микрофон».
Как таковую можно отвадить от ненужных действий?
Ведь подобному микрофону даже не обязательно знать, что его используют вслепую. Более того, именно такой, ни о чём не подозревающий наблюдатель при должной активности может принести самые точные сведения, не искажённые чужеродной логикой или недостатком знаний.
Он просто будет делать всё, что делал бы его прототип. И станет беспокоиться ровно о том же, о чём положено беспокоиться человеку его положения.
Одно непонятно. Зачем нужен весь этот бедлам со вторым кораблём и вторым экипажем? Кому вообще придёт в голову такое? Космос — штука опасная. Один корабль пропал, другой появился, никто и не заметит подмены, достаточно перенести транспондеры, это всяко проще, чем подделка анализов на Эру и уж тем более форк излучателя.
У советника Е уже голова шла кругом ото всех этих сомнений. Но время не ждёт, пора снова бросаться в бой в той единственной надежде, что он — это он, а не какой-нибудь там подменыш. Иначе и правда можно сойти с ума.
«Коллега, у нас тут срочные новости».
Советник Е ощутил в тот миг, как под ним проваливается палуба.
«Спасательное судно случайно обнаружило сигнал аварийного маяка вне пределов обитаемых ЗСМ. Только что они визуально осмотрели обломки. Это «Тэ шесть сотен три», точнее, то, что осталось от рудовоза».
______________________
Вольфганг Эрнст Паули — швейцарский физик-теоретик, работавший в области физики элементарных частиц и квантовой механики. Лауреат Нобелевской премии по физике за 1945 год.
Эрвин Рудольф Йозеф Александр Шрёдингер — австрийский физик-теоретик, один из создателей квантовой механики. Лауреат Нобелевской премии по физике.
Глава II. Коллапс (часть 6)
Кабесинья-третий старался держать себя в руках, но с каждым днём это становилось всё более непросто.
Это в норме любой организационный процесс со временем стремится выйти на плато, когда устоявшаяся череда однообразных событий сама собой сглаживает все шероховатости. Люди притираются, мелкие временные неудобства перестают замечаться, конфликты становятся реже, а взаимодействие между сотрудниками постепенно обзаводится надлежащими рабочими ритуалами.
Но на «Тсурифе-6» с самого начала финнеанского мятежа словно бы лежало какое-то бизнес-логическое проклятие. Стоило хоть как-то смириться с одним недоразумением, за ним следовали ещё два, куда более неприятных. Только-только разблокировалась с грехом пополам нарушенная ранее цепочка поставок, как её тут же полностью останавливали ещё в двух местах. Даже хуже — ровно в тот момент, когда Кабесинье-третьему начинало казаться, что дела уже и без того идут хуже некуда, как, разумеется, становилось куда хуже.