Глядя на озабоченное лицо сира Артура, Судья не мог, конечно, догадаться, что же его беспокоит, но сам факт того, что Кирия скрыла во время расследования финнеанского мятежа столь важный факт, каким был контакт с инопланетной расой, уже представал делом чрезвычайным.
— О чём вы с ним говорили?
Но девчуля лишь отрицательно покачала головой. То ли сама не знала, то ли не хотела говорить. Что ж, её дело. Пусть с ней потом Ирутан сам разбирается.
А вот дальше расследование их надолго застряло.
То ли сами ирны не очень-то спешили с кем-то особо общаться, целыми днями сидя в каюте, а если и выходя, то совсем ненадолго, или же их способность не бросаться в глаза безо всяких ухищрений с архивами записей достигла таких впечатляющих высот, что собственно подозрительных лакун стало куда меньше.
Впрочем, подумал Судья, это и неудивительно, две девочки-подростка должны, обязаны вызывать излишний интерес здесь, глубоко в чёрных недрах сугубо мужского человеческого Фронтира.
А значит, наша девчуля при желании может представать перед окружающими не только центром урагана, но и тишайшей мышкой-норушкой, на которую в упор будешь смотреть и не заметишь.
И тогда Судья сменил тактику. Он переключил квола из режима отслеживания цели в режим поиска аномалий. Самих кволов, а также любую, даже самую продвинутую аугментацию можно ослепить, скармливая им на скоростях выше несущей тактовой частоты их ку-тронных мозгов искусственно структурированный когерентный шум, в котором запутанные друг на друга образы будут до степени неразличимости смешиваться с этим самым шумом, так что никакие нейросети их уже не опознают, ни как наличие, ни как отсутствие информации. Это получится особая, заполненная, запутанная пустота сродни призрачной поверхности файервола.
Нечто подобное должно было происходить и здесь.
И Судья нашёл. Не сразу, но нашёл.
Слабая рябь поперёк виртпанели. Будто призрак прошёл. Прошёл и оставил за собой след из небытия. Точнее, бытия столь зыбкого, что и не разглядеть толком.
— Мы её видели однажды.
Судья обернулся на девчулю, не понимая. Её.
И только тут до него дошло. Контуры призрака складывались в женскую фигуру. Стоило подумать об этом, как сразу же это становилось очевидно. Куда он только до этого смотрел? Да туда же, но не на неё, а сквозь неё.
— Кто это?
— Не знаю, она именовала себя Превиос.
— Эффектор.
Девчуля только плечами пожала. Всё-то из неё надо вытягивать клещами.
— Ваша светлость, что вам известно об астростанции «Эпиметей»?
— Мне Даффи показывал. Довольно примитивная на вид штука. Судя по названию, предназначенная для исследования звёзд. Я угадала?
— Примерно. Но на борту означенной астростанции в итоге оказалась и ваша, как её, посланник, и эффектор Превиос, и вот этот человек.
С этими словами Судья быстренько промотал запись. На ней рядом с полупрозрачной Превиос склонил голову на бок, как бы вслушиваясь в какие-то звучащие у него в голове голоса долговязый по флотским меркам тип, плотно утянутый в белый кабинсьют и потому казавшийся ещё более жердеобразным. Таких птиц рисовали на классических гравюрах. Кажется, они назывались цапли.
— Кто это?
— Астрогатор Микаэль Ковальский, между прочим, прямой потомок одного из легендарных капитанов Века Вне.
— Не знаю такого, — девчуле явно было не интересно.
— Ладно, но раз вы его видите на этой записи, значит, это не совпадение, и уж тем более — никакое не похищение. Отслеживается прямая цепочка связей между вами и астрогатором Ковальским. Значит — логичное утверждение состоит в том, что вы прибыли сюда изначально с целью сменить транспорт — уж не знаю, какими окольными путями вы сюда добирались — и проследовать к цели вашего путешествия на той самой астростанции «Эпиметей», о которой вы так скептически отозвались.
— Звучит логично, если бы я понимала, о чём вы вообще говорите. Эта ваша Превиос столкнулась с нами словно бы случайно. Посланник говорила с ней буквально минуту, ничего определённого, случайный разговор. Сейчас я понимаю, что, наверное, они уже тогда были в сговоре, но в тот момент я не придала никакого значения этому эпизоду.
— Ваша посланник часто так делает?
— Как?
— Общается с незнакомыми людьми?
— Довольно часто, — утвердительно кивнула девчуля, казалось, искренне не понимая, в чём подвох. — Она же посланник, а не затворник.
— Но Ирутан же, как вы это сказали, «не любит афишировать свои контакты с людьми»?
— Обычно люди не помнят этого разговора дольше пары минут, — пожала плечами ирн.
— И я не буду помнить?
— Если я того захочу — да.
Так подумать, выходит, их уговор про то, что Судья имеет право разглашать любые результаты их поисков по своему усмотрению, не очень-то и честный.
— Может, это вы все эти записи и потёрли?
— И зачем мне это делать?
— Вы мне скажите!
— У меня на этот счёт алиби, я в саркофаге оказалась явно не по доброй воле.
Вот не факт, ой не факт. Судья уже наслушался достаточно, чтобы заподозрить неладное. Девчуля вполне могла додуматься запереть себя в саркофаге самостоятельно. Чтобы потом изображать праведный гнев в своё удовольствие.
— Что ж вы к сиру Артуру Сорроу не двинули сразу? Уж он вас точно знает в лицо. Или вы и ему память подтёрли?
Кстати, такое вовсе не исключено, во всяком случае на месте заседателей Кирии Судья бы именно на это бы и упирал. Наведённая амнезия. Вот, специалисты Синапса только что подтвердили, получите справку.
У Судьи от всего этого начинался приступ лютой мигрени. Но девчуля стояла на своём:
— Судья, моя цель сейчас — не добиться какой-то там справедливости. Я должна банально постараться минимизировать возможный, а быть может и неизбежный ущерб.
Судья нахмурился.
— Вам стоило бы с этого и начать наш разговор. Генерал Даффи куда более компетентен в таких делах, давайте его позовём и всё обсудим.
— Вы не понимаете. Всё, чем вы можете помочь — теперь — это быть этому свидетелем.
— Не понимаю, — согласился Судья. — Так объясните мне, тугодуму!
Но девчуля снова лишь махала рукой.
И они снова по локоть зарылись в информационные отвалы репозитория.
Шаг за шагом понемногу восстанавливая то, как ирны проникли на станцию, как пробыли на ней некоторое время, а потом расстались: посланник попал на борт золотого шара «Эпиметея», а девчуля — в темноту пакгауза, на долгие четыре года отправляясь спать и видеть сны.
Они отследили все перемещения Превиос, сменных астрогаторов, от них дальше по цепочке к группе доктора Ламарка и смертничкам майора Томлина. День за днём паутина сплеталась всё плотнее, увязывая между собой контр-адмирала Финнеана и адмирала Таугвальдера, Воина, Кабесинью-второго, сира Ван Дийка и далее через толщу пространства протягиваясь к Семи Мирам, Конклаву, Большой Дюжине и, минуя тихий Имайн, к Старой Терре.
Но чем больше они погружались в этот водоворот взаимосвязей и планов внутри планов, тем больше Судья продолжал убеждаться — дело тут нечисто. И не потому, что слишком уж витиевата и распространена оказывалась сеть предполагаемого заговора, а всё по той же причине. Чем дальше им удавалось закопаться в дебри архивных записей, тем сложнее было избавиться от наваждения фрактального расщепления причинности.
Одни и те же события повторялись, но не в точности, другие же напрочь стирались из временной линии в тумане декогеренции, и со временем Судья всё крепче уверялся в том, что никакими изощрёнными усилиями со стороны, от кого бы они не исходили, нельзя было добиться подобных результатов.
Это было не подделать.
Никакой ирн не был способен столь ловко и незаметно обходить защиту внутренних сетей, причём так, чтобы это не насторожило бортовых кволов. С самого начала задача была поставлена неправильно. «Слепые пятна» в архиве не были плодом чьих-нибудь злонамеренных действий. Они появились сами собой. И Судья уже догадывался, почему.
Однажды, когда они обсуждали с её светлостью очередной эпизод их совместных изысканий, ему показалось уместным попросить бортового квола включить запись происходящего в каюте. Не то чтобы Судья спешил засветиться во плоти перед Кабесиньей-третьим и его коллегами, но сила любой теории — в её предсказательной способности. А значит, нужен был опыт, который в случае неудачи доказательно бы фальсифицировал его теорию. Вот сейчас, он отмотает запись и…
Ничего не было. Видеоряд обрывался ровно в момент появления девчули. Слепое пятно по-прежнему было привязано к ней, в точности как это происходило с архивом. Так вот почему Даффи не смог заранее выяснить, кто в саркофаге. Эти данные не были стёрты. Они никогда и не существовали.
Только Судья обернулся к её светлости, чтобы рассказать о своей находке, но тут же прикусил язык, встретив её взгляд. За те долгие дни, что они провели вместе, он уже научился читать выражения лица ирна. Всегда насмешливое, всегда презрительное. Гневливое, рассерженное, любопытное, насупленное. Никогда оно ещё не было вот таким. Собранным. Сфокусированным. Нацеленным.
— Что случилось?
И тут же по пустым галереям «Тсурифы-6» пронеслась тревожная сирена.
— Ваша светлость, сейчас самое время рассказать всё начистоту. Ну же!
— Я знаю не больше вашего. Только что у пределов ЗВ станции спроецировалась в субсвет астростанция «Эпиметей».
— Это значит, вы зря беспокоились? Ваша посланник нашлась сама собой?
— Дело в том, что я вижу множественные сигнатуры.
Час от часу не легче. Так вот почему сирена.
— Но откуда… ладно, к чертям космачьим, говорите уже хоть что-нибудь! Вы же хотели минимизировать ущерб!
«То, что предполагаю я, заведомо отодвинет ваши внутренние конфликты на второй план, уж можете мне поверить». Так она сказала при их первой встрече.
Девонька, словно разом перестав к чему-то прислушиваться, кивнула:
— Это экспедиционный корпус Ирутана. И прибыл он сюда по мою душу.