Отчего-то подсознательно Тайрен продолжал путаться, считая это нежданное прошлое собственно будущим. Это же так логично — после долгого космического путешествия герои дорам всегда возвращались домой, а там уж минули столетия. Каково это, будучи одним из аргонавтов, вновь узреть брега Итаки, но не в руинах, а девственно пустыми. Ничего из построенного поколениями твоих предков ещё попросту не существует, а сам твой род по прежнему влачит жалкое существование в отсталости и прозябании на жалком клочке тверди под названием Старая Терра, выпасая коз и одеваясь в шкуры. Ну, не совсем так, но всё равно ощущение странное.
Первым побуждением Тайрена при осознании случившегося, точнее, ещё не случившегося, было наскоро зафиксировать галактические координаты и на полном ускорении двигаться в субсвете туда, навстречу старым ошибкам. Исправить то, что следует исправить, отыскать Ромула, посмотреть ему в глаза и строго спросить — готов ли ты услышать не то, что тебе нашептали в уши Вечные, но правду: о мраке Века Вне, о космической тюрьме Барьера, о гибели Матери? Всё это ещё впереди. И всего этого ещё можно избежать.
Нет, нельзя.
Тайрен бросил взгляд на настороженные тени Крыла спасителей.
Эти шутить не будут, их заградительное построение сразу дало понять несчастной шлюпке — стоило её экипажу хотя бы помыслить о разогреве мощности на воротах накопителя, сразу же последовал бы молниеносный и неизбежный ответ.
Острые клювы дефлекторов поля без малейшего стеснения сверкали пронзительно-голубым черенковским свечением. Любая попытка отправить сигнал или начать прожиг, не говоря уже о первоначальном плане двигаться в субсвете, была заранее обречена.
Впрочем, та же мысль — двигать к Сол-Системе — первой пришла в голову Эй Джи, и сразу же упёрлась в стену противодействия. Обе их самозваные командирши со всей присущей им яростью высказались тогда против ещё до всякого появления спасителей, а теперь-то чего.
Их можно было понять, от возможных временных парадоксов разом начинало пульсировать в висках и неприятно подташнивать. Дайверы были наслышаны от старших боевых товарищей, те пугали рассказами о призраках сабов, беспомощно дрейфующих вдоль субсвета, не в силах ни спроецироваться окончательно, ни быть навеки поглощёнными шевелёнкой дипа. Запутанные с файерволом тени, бледными плазмоидными медузами колышущиеся в гравитационных приливах. Такова была судьба экипажей, которых угораздило пересечься в топологическом пространстве с собственной проекцией, смещённой вперёд или назад вдоль оси времени, что вовсе не было запрещено в самоподобном фрактальном шестимерии дипа. Здесь временна́я координата не была выделена из всех прочих, для тех же, кто туда проникал из физики, время как бы продолжало течь по своим неумолимым законам, и коллапс волновой функции вдоль его оси, как и любое другое нарушение причинности, был наказуем.
Наказуем непреклонно, неизбежно и необратимо.
Приговором была вечная жизнь внутри двумерной голограммы файервола, откуда невозможно было бежать, поскольку код для обратного квантового дешифрования фрактальной структуры того, что некогда погружалось в дип, отныне навсегда был обречён остаться там же, где и должен был раствориться в точности согласно постулатам классической теории относительности. Так поверхность коллапсара навечно сохраняет всякую упавшую на него информацию, но даже испаряясь, поверхность горизонта событий не выпускает эту информацию из своих цепких тенёт, навеки запутывая её с самим хаосом, материей ложного вакуума высших возбуждений.
Но точно также как нырнувший в недра коллапсара был обречён пронаблюдать весь свой гибельный путь навстречу центральной гравитирующей квантовой петле, пока его голографический слепок остаётся навеки захороненным за планковскую длину волны до файервола, так и погибший, растёртый в пыль на базовом, информационном уровне саб продолжал вечно плыть сдутым балбом меж двух пространств, служа вечным напоминанием прочим дайверам. Нарушитель законов причинности гибнет в высшем смысле этого слова, гибнет не только для будущего, но и для прошлого. Вся его мировая линия становится таким вот призраком.
Так что даже и без грозных крылий, вздёрнутых пинн и клокочущих рострумов самозваных спасителей Тайрену хватило бы ума воздержаться от всяческих попыток начинать творить историю. Обидно было другое. За них опять кто-то решал. Ирны, летящие, эффекторы, Вечные, Соратники, Воины. Что ещё должно статься с их несчастной расой, через какие ещё передряги человечество должно пройти, чтобы заслужить, наконец, доверие, заслужить право самим совершать ошибки и возможность самим же их исправлять?
Неужели никогда? Неужели нет шансов, всё, баста, приплыли?
И за какие такие грехи им всё это наказание! Люди не убивали Мать. Это сотворили Соратники. Люди отнюдь не добровольно покинули свой мир, этот выбор сделали за них. Эти самые летящие на пару с Ромулом. Не люди навлекли на себя дамоклов меч Железной армады, Бойня Тысячелетия ясно продемонстрировала всем, у кого в этой галактике были глаза — так или иначе эти твари придут за всеми.
Так в чём тогда смысл? Почему человечество оказалось в итоге заперто в клетке Барьера? Только лишь потому, что космачьи спасители явились и соизволили их спасти? Так лучше бы не спасали вовсе.
Любые размышления на эту тему всегда приводили Тайрена к подобному финалу. И каждый раз он непроизвольно тянулся к панели вызова. Превиос, советник, кто угодно, хоть бы и кто-то из спасителей. Пусть скажут, пусть ответят.
Впрочем, молчаливые тени Крыла продолжали хранить упорное молчание, так что к ним обращаться было бесполезно. Как и к Дайсу с Эй Джи. Эти если и думали своё в подобном же ключе, с Тайреном — коммандером Тайреном — предпочитали ими не делиться.
Оставались командирши.
Но с ними старый дайвер скоро сообразил, что любые попытки вызвать их на диалог в итоге сводились к довольно бессмысленной логической петле. Превиос с монотонностью квола талдычила своё про то что с миллионолетних перспектив всё это неважно и бессмысленно, человек слишком юн для всех этих парадоксов и дилемм, ирн же быстро низводила всё до фарса.
— Душечка, но ирны же спокойно живут за собственным Барьером и ничуть по этому поводу не сокрушаются!
После чего в канале раздавался её заливистый смех. Звучал он искренне, без подколки, как будто советник и правда не понимала, что с ними всеми не так.
Так что поневоле оставалось разбираться внутри собственной головы. Не с кволом же беседы вести.
Ну, или кто-то к Тайрену в личный канал сам стучался.
— Коммандер, мы так и будем ждать, когда они без нас решат, что с нами делать?
Это Дайс, самый рассудительный из своего экипажа. Где-то они все теперь? Кормакур увёл на спасботе, пока едва удерживаемая на плаву «Джайн Ава» полоскалась у самого файервола в нейтринный шторм от треклятых «глубинников».
Погодите. До Тайрена только сейчас дошло.
— Можно подумать, у нас есть какой-то выбор. Мы прорываться с боем не способны, эта галоша даже врубив прожиг их только насмешит. Ты мне вот что скажи, «глубинники», ну, эти, как их, мета-стабильные бран-гравитоны. Что мы вообще о них знаем, кроме названия?
Дайс помолчал, явно роясь в справочниках.
— Ничего определённого, квазичастица-анион, особая струнная свёртка компактифицированных измерений, своего рода гибрид между обычным гравитоном и суперсимметричным гравитино. Мета-стабильна в нейтринных полях, при распаде формирует каскад бесцветных истинных кварков, порождающий цепную реакцию фазового перехода обычной звёздной плазмы в кварк-глюонную материю, но, поскольку стрэнглетные ядра в первичной плазме нестабильны, то поглотившая «глубинник» звезда, неизбежно компактифицируясь, превращается в сверхновую.
— Молодец, читать по бумажке умеешь, а знаем мы о них что?
Дайс задумался.
— Ну, что открыты они мозголомами Квантума как раз перед Бойней Тысячелетия, во время которой активно применялись для отсечения и уничтожения крупных скоплений Железной армады. Плюс, как мы недавно выяснили, сами по себе нейтринные бури надёжно блокируют в районе детонации любые надпространственные перемещения.
— Нет, это всё не то.
— Если бы не «глубинники», мы бы хрена космачьего провели полноценную триангуляцию фокуса?
— Ближе. Но всё равно не то.
— Тогда я сдаюсь.
Дайс даже в виде аватары выглядел растерянным. Чего до него Тайрен доколебался?
— Почему эти штуки называются бран-гравитонами?
— Ах, это. Теория гласит, что подобные квазичастицы относятся к особому классу незамкнутых суперструн, закреплённых своими концами на разных мировых бранах.
— То есть каскад распада такого бран-гравитона должен одновременно происходить на каждой из бран, к которым он прикреплён?
— Если считать концы струн квантово-запутанными объектами то да, выходит так.
— Но это же совсем другое дело! Разве ты не видишь?
Дайс ничего не видел. Он вообще выглядел в этот момент довольно глупо.
— Капитан, сосредоточься. Мы с тобой — первые из людей, побывавшие сразу на двух чужих бранах. Мы в гробах этих ровно поэтому и сидим. Это, по-твоему, совпадение?
— Но в таком случае тот, кто устроил детонацию «глубинников», получается, заранее знал, что делает.
— Точно! Он знал, что из себя представляет фокус. И тем более он знал, куда ведёт его космачья нора!
Тайрен вываливал это всё Дайсу одним непрерывным потоком, словно опасаясь, что капитан его прервёт, сочтя очередным спятившим на космологические темы дайвером, которого не слушаться надо, а закинуть подальше от основных трасс под полное списание.
— Нас всё это время использовали втёмную, загребая нашими руками жар из огня, а сами спокойно себе наблюдали в стороночке, это же так просто — закинуть поближе к фокусу целый флот, заставить его там встать в барраже, пока отборные экипажи разведсабов пытаются триангулировать то, что уже и так подробно изучено: что это и как оно отреагирует на всю эту суету!