Лихтер-рудовоз, как и положено каргокрафтам подобного класса, был примитивной пузатой лоханкой без собственной ходовой и с минимальной способностью поддерживать жизнеобеспечение в опрессованном объёме кабины, потому всеми управляющими синапсами его бортовых систем мог бы легко оперировать местный квол-задохлик. Вся же команда, помимо горе-капитанов, в итоге сводилась к разномастным слесарям да сантехникам — ребята могли шустро задраить неловко распахнутый в открытый космос иллюминатор или затянуть течь во внешнем контуре охлаждения допотопного фузионного реактора, но этими водопроводными изысками их специалитет и заканчивался. По сути, на всём корабле было всего два настоящих навигатора — капитан да старпом.
И ровно две трети их списочного состава представляли мичмана Златовичи.
Те самые, что всерьёз бились сейчас на виду у всех собравшихся. В мясо. В кровищу. До клацающих у вражеского уха зубов, до придушенного хрипа, до вздутых жил.
Никто не обращал на них ни малейшего внимания. Каждый, кому хватило ума согласиться на участие в этом безумном рейсе, наблюдал подобные сцены уже сотню раз.
Спустя пять минут эти двое воссядут в обнимку на ближайшем ложементе и примутся, морщась от боли в помятых рёбрах, в голос ржать над собственными тупыми шуточками, которые они станут провозглашать исключительно хором.
От этой беды могло быть единственное средство — запереть одного из них на «Тсурифе-6». Все прочие пары так и поступили. Собрались вдвоём. Обговорили. Кто-то плакал, расставаясь, кто-то сыпал проклятиями, кто порассудительней — банально кинул монетку, кому лететь, а кому оставаться.
У Златовичей монетка каждый раз натурально вставала на ребро. Они даже для смеха показывали этот фокус всем желающим, неизменно вызывая восторг собравшихся.
Так что когда Кабесинья-третий в приказном порядке отправил обоих с глаз долой, все оставшиеся на борту станции, наверное, только вздохнули. Но всем прочим отобранным на этот дурной ковчег приходилось теперь мириться с их никак не прекращающимися выходками.
— Отставить! Р-равняйсь! Ыр-рна! — гаркнул фальцетом вошедший Лао-Чжан, с трудом протискиваясь мимо сопящей на полу кучи перепутанных рук и ног. — Всему экипажу боевая готовность, есть отметка.
С этими словами он одышливо рухнул на ближайший операторский ложемент, что жалобно скрипнул под немалым весом.
Удивительно, но его призыв возымел своё действие. Мичмана разом затихли, с пыхтением принимаясь разниматься. Удавалось им это с ясно видимым усилием.
Старпом Горак, повинуясь властному жесту посланника, тут же развернул тактическую проекцию так, чтобы всем стало видно. И правда, впереди что-то отчётливо маячило. Судя по расстоянию до объекта, от точки обнаружения тот успел отдрейфовать своим ходом вдоль галактического меридиана максимум на полутик.
— Разрешите выпустить зонд, господин посланник?
Лао-Чжана, не путайте с Да-Чжаном, все собравшиеся здесь почему-то побаивались и отчаянно перед ним лебезили.
Ещё одно мановение перстней, и картинка на поверхности гемисферы тут же прянула навстречу, приближая едва заметную точку.
— Стопудей это наше корыто. Вылитое.
Мичмана, рассупонившись и временно пребывая в состоянии, не омрачаемом эмоциональными фокусами своего когерентного сознания, в кои-то веки не гыгыкали, не тряслись в падучей и вглядывались в ретрансляцию картинки с зонда даже с некоторой тревогой. Но никто на них не обращал особого внимания, все знали, что это ненадолго. Скоро их опять переклинит и снова всё пойдёт по кругу.
— Облететь объект для осмотра?
— Только аккуратно, не спеша, и не приближаясь.
— Апро, посланник.
Старпом Горак защёлкал контрольными кольцами, в результате чего рэк на их глазах начал не только увеличиваться в размерах, но и совершать неспешные спиралевидные обороты вокруг галактического меридиана, попеременно подставляя камере то один бок, то другой.
Собравшиеся дружно вздохнули, разглядев кусок уцелевшей обшивки с маркировкой. Да, всё верно, перед ними была ещё одна полная копия лихтер-рудовоза «Тэ шесть сотен три». За одним важным отличием. Выглядела она искорёженной консервной банкой, поблёскивая вдоль разрывов внешнего корпуса светлыми полосами заиндевелой поверхности. В этой области пространства не было источников тепла для возгонки, и любые испарения в итоге по большей части оседали на рэк.
— А красиво их вскрыло.
И правда. Обычно в случае импактной разгерметизации тонкостенный лихтер-рудовоз разлетался в клочья, так что только кабина оставалась в относительной целости. Слишком велика была вероятность при ударе нарушить соосность бустеров перед аварийным отключением. Там доли секунды бы хватало, чтобы внешние ускорители принялись, выламываясь из креплений, молотить вокруг выхлопом. Обыкновенно этот процесс ещё и придавал рэку изрядный вращающий момент без особых шансов оставить каргокрафт в относительной целости, даже если прежде не случилось импактной детонации.
Но этого бедолагу авария не только не разорвала в клочья, но даже фактически не придала ему углового момента. Заиндевелый остов делал полный оборот вдоль оси за немалых десять минут, сохраняя маршевую скорость в одну сотую световой относительно местного газопылевого облака. Каргокрафт при этом был аккуратно вспорот и выпотрошен от кормы по нос одним расчётливым ударом почти по касательной к обшивке.
Причём, судя по рваным краям пробоины, это был кинетический снаряд. Для обыкновенного метеороида, случайно пробившего дохленькое силовое поле, слишком необычная траектория — удар явно нанесён со стороны кормы наискось, не задев при этом ни одного энерговода. Иначе картина рэка оказалась бы драматически иной.
Старпом Горак, не дожидаясь указаний, тут же запустил симуляцию. Выходило витиевато. Вероятность ноль целых хрен десятых.
Впрочем, они и так это знали, из оригинального сообщения патруля. Загадка гибели этой копии «трёх шестёрок» с повестки дня так просто не снималась.
— Сколько они тут болтаются? — вопрос Лао-Чжана, несмотря на требовательный тон, остался без ответа. Каргокрафт, если закрыть глаза на видимые повреждения, выглядел будто вчера вышедшим из порта. Космос — прекрасный консервант, тут вообще мало что меняется.
— Ну чего, братушки, кто желает размяться?
Все посмотрели на мичманов Златовичей как на, ну да, мичманов Златовичей.
— Ясный красный, туда надо самим лезть и разбираться. Ноги в руки и потопали! Ни черта космачьего наши зонды в эту пробоину не пролезут.
Только тут до собравшихся дошла перспективка. Брать на абордаж собственный снулый рудовоз, да ещё и с потенцией обнаружить там внутри самих же себя в свежемороженом виде.
Лао-Чжан с сомнением оглядел собравшихся и неуверенно задал вопрос в пустоту:
— Сколько у нас шлюпка вмещает?
— Итого нужно трое добровольцев на вэкадэ, нас двое, кто ещё?
Тут все вскочили на ноги и хором принялись орать, что нет, никаких мичманов Златовичей ни к какой вэкадэ, сиречь внекорабельной деятельности, привлекать не желательно, и лучше бы они уже помолчали, в смысле капитанам по статусу не положено покидать борт каргокрафта до прибытия в безопасный порт. Пришлось мичманам демонстративно ретироваться в дальний угол рубки — на пару изображать горькую обиду.
— Я хотел бы возглавить вылет, если посланник позволит.
Тихий голос Е Хуэя разом прекратил балаган.
— Не возражаю, — хмыкнул Лао-Чжан. Ему всегда казалось, что советник Е бывал труслив. Что это его внезапно потянуло на подвиги. — Отберите ещё двоих добровольцев и можете экипироваться. И поспешите, не нравится мне это место.
Вызвались старпом Горак и безусый юнец из инженерной службы, на борту его все называли Турбо, видимо, за исполнительность.
Шлюпок на борту обнаружилось две, одна другой краше — страшные ржавые корыта, сработанные чуть ли не сразу по окончании Века Вне. Однако многого от посудины и не требовалось — аккуратно подойти к самому заметному разлому в корпусе, после чего синхронизировать вращение и дожидаться обратной миграции. Советник Е, забираясь в экзосьют, только и успевал тяжко вздыхать. И чего ему всегда больше всех надо? С тем же успехом можно было прекрасно проследить за высадкой из собственной каюты.
Но что-то ему мешало от происходящего дистанцироваться. Ещё там, на «Тсурифе», начало зудеть под кожей. Как будто на рэке их ждало-поджидало нечто важное. Для каждого из них. И пусть остающиеся двойники и показательно радовались отлёту намозолившего глаза дубликата, каждый из них понимал — то, чему должно случиться, теперь произойдёт без них и помимо них. Ещё бы узнать, что именно.
Экзосьюты тут тоже были лежалые, воняли изнутри палёной изоляцией и неприятно скрипели шарнирными клиньями, будто туда кто песка насыпал. Квол даже извинился за возможные неудобства, но советник Е не стал удостаивать его ответом. Какая разница, в чём тебя замурует, если что-то на рэке пойдёт не так. Всё одно смерть.
«Советник, как меня слышно?»
Слышно было прекрасно, и это отдельно пугало. Е Хуэй предпочёл бы провести вэкадэ без этого скрипучего фальцета у себя в голове.
«Легли в дрейф, доложите о готовности».
«Готовы, откачивайте давление, гасите диполь».
Тройка добровольцев дождалась, пока палуба, вальяжно покачиваясь, окончательно уйдёт из-под ног, после чего двумя решительными прыжками перебралась на другой конец переходной галереи, где их уже ждала шлюпка. Собственно шлюпкой этот металлолом не являлся вовсе, скорее это был списанный флотский брандер, с которого демонтировали внешние гнёзда для крепления зарядов, вместо них была приделана решётчатая конструкция для транспортировки экзосьютов и оборудования при необходимости внешнего полевого ремонта каргокрафта. Ни опрессованной кабины, ни собственной гравигенной секции и бортового накопителя корыту было не положено. Для перемещения в пространстве ему служили маломощные ионные движки, единственным достоинством которых был хороший приведённый импульс.