Так в космосе зачастую и бывает. Но эта версия произошедшего предполагает наличие дегидрированных тел в коридорах. Тела механика Турбо, тела старпома Горака. Хотя последний скорее всего в момент аварии находился в рубке.
Но куда делись остальные? Посреди рейса команда каргокрафта обыкновенно мается дурью по каютам или же занимает себя мелким ремонтом. В случае конкретных «трёх шестёрок» ещё и банально квасит в кубрике.
Туда они первым делом и заглянули.
Пусто.
Серебрящиеся инеем кружки, расстановка табуреток и россыпь домино по столешнице прямо указывали на троих участником посиделок. Но ни на кого из них ни в свежемороженном, ни в сушёном, ни в каком ином виде они так и не наткнулись.
Оставалось двигаться к рубке, где по крайней мере будут доступны интерфейсы бортового квола. Уж он-то исчезнуть просто так не мог.
Вот и рубка. Разумеется, с задраенным люком. Не до такой степени мичман Златович распустил свой экипаж, чтобы пренебрегать даже столь банальными нормами безопасности. Перед тем, как её вскрывать, на всякий случай постучались. Вдруг. Можно себе представить невероятную цепочку обстоятельств, чтобы там кто-нибудь выжил. Всё-таки обнаруживший рэк патруль мог что-то впопыхах проглядеть в температурных сигнатурах. Но нет. Все трое, по очереди прислонив визор к бронеплите, убедились — тишина внутри стояла поистине гробовая.
«Вскрываем створку».
Но вскрывать ничего не пришлось, стоило подать на контур питание от силовой установки экзосьюта Турбо, как внутри тут же вспыхнул свет и люк приветственно распахнулся.
«Добро пожаловать, старший помощник Горак!»
Голос квола вполне ожидаемо не выдавал и тени эмоции, произнося слова ровным доброжелательным тоном, однако этот крошечный восклицательный знак расслышали все трое.
«Сколько я отсутствовал в рубке?»
«Четыре стандартных субъективных года, уточнить детальнее?»
Трое разведчиков переглянулись. Если этот рэк здесь дрейфует так давно, значит, в тот момент, когда «три шестёрки» попали в переплёт в маневровой зоне «Тсурифы-6», как минимум это был уже один из двойников. Но в любом случае, в тот момент ни советника Е, ни посланника Чжана на борту каргокрафта даже не планировалось.
«Негатив, покажи последние записи о моём пребывании на борту».
Гемисфера послушно зажглась, освещая всё вокруг своим неверным светом. Разумеется, в рубке никого не было, как не было и ничьих останков. В отличие от того, что демонстрировалось в недрах гемисферы.
Звуковой дорожки не прилагалось — квол по-обыкновению прямолинейно воспринимал директивы — но в рубке всё выглядело вполне обычно, мичман Златович дремал, развалясь на ложементе, старпом собирался ему что-то сказать, но в результате просто махнул рукой, делая движение на выход. Ни малейших следов беспокойства у него на лице не наблюдалось.
В этот момент на записи разом погас свет, остались лишь дежурные лампы и бегущий в углу хронометраж. Люди в рубке попросту растаяли без следа вместе с кабинсьютами. Почему-то Е Хуэю это показалось важным.
«Более свежих сведений о вашем пребывании на борту у меня в наличии нет, старший помощник Горак».
«Принято. Оборвать диалог».
После чего обернулся к советнику Е.
«Можно, конечно, просмотреть записи по остальным членам экипажа, но что-то мне подсказывает, что ничего нового мы там не увидим».
«Соглашусь. На всякий случай разошлите глобул по всем помещениям, пусть отснимет, вдруг мы что-то проглядели. А пока забираем бэкап квола, и можно здесь всё обесточивать».
«Но погодите, советник, а с кораблём чего делать?»
Е Хуэй скучающе обернулся.
«Ничего. Вы ещё не поняли? Наши корабли здесь вообще ни при чём. Дело в самих нас».
Механик и старпом смотрели на него одинаково непонимающе.
«Тогда зачем мы сюда пёрлись?»
«Ради экстракции квола. С другой стороны — мало ли какое чудо случится. Нашли бы здесь что-нибудь. Например, тела ваших прототипов».
«Наших? Что значит наших? А как насчёт ваших?» — старпом, кажется, по старой привычке начинал распаляться. Надо срочно менять модальность разговора, команда мичманов Златовичей славилась своей любовью выяснять отношения в партере и клинче.
«Мы это, конечно, ещё должны подтвердить, но будет так. Мы сейчас вернёмся на борт и зададим кволу несложную задачку. Сверить логи того, что осталось здесь на рэке, и того, что хранит его собственная память».
«И что?»
«И ничего. Начиная с определённого момента они неминуемо разойдутся. Всё то, что происходило до момента, будет считаться доподлинным оригиналом, а всё, что после — уже неважно, дубликат ты или оригинал, доказать свою приоритетность всё равно не получится. Но у тех, кто пропал с этого корабля, по крайней мере есть минимальный приоритет первородства».
«У покойников-то?» — фыркнул Турбо.
«Я бы не поручился за их смерть, пока не увижу тела», — отчеканил советник Е.
«Что же касается меня, то поскольку я прибыл на борт явно после катастрофы на этом рэке, то могу по этому поводу достоверно утверждать лишь то, что почти наверняка где-то в космосе болтается ещё один подобный рэк. И там тоже не сохранилось ни единого тела».
С этими словами советник Е развернулся и махнув напоследок рукой, мол, план действий вам предоставлен, выполняйте, направился обратно к обзорной галерее.
Здесь окружение как-то меньше напоминало склеп.
А ведь он и правда какое-то время надеялся. Что рэк — моложе его появления на «Тсурифе», что найдётся здесь какое-нибудь, хоть бы и самое вздорное объяснение происходящему. Но по мере их продвижения этими тёмными коридорами надежды таяли и теперь растаяли совсем.
Нужно теперь выдумывать себе иную реальность, где ты — бессловесный бэкап, оставшийся без оригинала. Да ко всему вас ещё и двое таких. Или кто знает сколько ещё.
За всем происходящим угадывалась воля какой-то внешней силы. Достаточно могущественной, чтобы без малейших затруднений проделывать подобные фокусы с людьми и их кораблями, но при этом совершенно безалаберной, потому что ей даже и в голову, или что там у неё, не пришло хотя бы намекнуть собственным порождениям, зачем они вообще явлены миру.
Вот какой смысл было так откровенно вызывать прямые подозрения, отправляя на «Тсурифу-6» сразу два абсолютно идентичных каргокрафта?
Как будто неведомый экспериментатор, вспоминая о квантовой природе получившихся двойников, решил на мятежной станции провести классический опыт с двухлучевым интерферометром, но не на бессловесных пучках и мишенях, а на живых людях.
Но какого результата можно было ожидать от подобного опыта?
Ну начали мичмана Златовичи поминутно то с кулаками друг к дружке лезть, то целоваться в дёсны, а Лао-Чжан и Да-Чжан бесконечно мериться причиндалами, так от подобных результатов пользы никакой.
Если же неведомый экспериментатор собирался с их помощью вмешаться в историю финнеанского мятежа, так из этого тоже явственно ничего не получилось, никто на них внимания не обращал, даже несмотря на случайную гибель Кабесиньи-второго, которая хоть и выглядела с текущих позиций куда как подозрительной, но и только. Она ничего, ровным счётом ничего не меняла. Тогда зачем?
Топот замков двух приближающихся экзосьютов заставил советника Е обернуться. Выражение лиц старпома и механика за визорами тревоги не вызывало.
«Мы закончили. Будут ещё какие-нибудь указания или завершаем вэкадэ?»
«Негатив. Возвращаемся».
В обратный путь двинулись тем же порядком — впереди старпом, Турбо замыкающим, Е Хуэй в середине, но по сторонам уже почти никто не смотрел и пальцем не тыкал, даже когда вернулся мерцающий когерентными пучками глобул. С рэком всё было ясно. Точнее, какое там ясно, скорее наоборот, он задавал больше вопросов, чем давал ответов, а потому отдельно раздражал.
Советник Е поймал себя на шальной мысли, что всё это больше походило на дурную декорацию, на иммерсивный спектакль с погружением. Летающий склеп без покойников. Место преступления без единого отпечатка. Театрализованная постановка с развешенными как попало по всем стенам ружьями.
Покидали лифтовые шлюзы в гробовом молчании. Дуясь на себя, друг на друга и дурацкий рэк. Никакие их надежды он и не мог оправдать изначально, потому что то, что им его подсунуло, на самом деле плевать хотело на чьи угодно надежды.
И не факт что вообще подозревало об их существовании.
«Рубка, мы возвращаемся».
В ответ в канале на них тут же обрушился водопад эмоциональных криков, в основном пытались переорать друг друга мичмана. Советник Е даже отвечать не стал. Вернёмся — доложим. А пока пусть бэкап по когерентному лучу заливается. Мало ли.
Но на выходе никакие сюрпризы их не поджидали вовсе. Сначала трое разведчиков штатно прошли центральный тоннель, потом трюм, шлюпка тоже никуда не делась, синхронизировавшись по вращению ровно там, где ей и положено было оказаться.
Целёхонькие «три шестёрки» надвигались на них из космической пустоты с той безмятежной обречённой неизбежностью, с какой человек обыкновенно спешит навстречу своей скорой гибели. Свободно и неудержимо. Потому что не ведает об иной возможности действовать. Или попросту предпочитает закрыть на подобную возможность глаза.
Советника Е накрыло удушливой волной пассивности и фатализма.
Чего рыпаться, если тебя всё равно рано или поздно вернут, дёрнув за ниточки, в стойло, и отправят на убой.
Как, единожды осознав себя марионеткой, избавиться теперь от этого морока? Попробовать вырваться? Так кто тебе сказал, что эти нити — не то единственное, что и составляет твою суть? Рождённого копией копии. Рождённого ради глупого эксперимента.
Эксперимента, который ещё даже не завершён.
Когда советник Е начал слышал в себе этот мерный обратный отсчёт?
Наверное, в тот момент они ещё только пробирались тёмными закоулками нижнего яруса, покуда не зная, что их ждёт, но где-то в душе уже догадываясь, что ничего хорошего.