— Не счёл вас опасным?
— Вас он, видимо, тоже не счёл. Однако насколько я понимаю, даже свалившихся ему на голову обломков «Джайн Авы» оказалось достаточно, чтобы он тут же поспешил сменить дислокацию. Такова же текущая версия случившегося?
— Допустим. Но вы говорите «ему», как будто фокус, я не знаю, живой. Или даже разумный.
— Почему нет? — пожал плечами Ли Хон Ки. — Во всяком случае до сих пор он проявлял себя довольно высокоорганизованным объектом, возможно, искусственного происхождения, почему бы не продолжить предположения и не считать, что у фокуса или его создателей, или его экипажа, скажем, есть свои цели в этом секторе галактики.
— Знать бы ещё эти цели, но неважно, предположим, что это правда. Вы говорили о какой-то ловушке.
— А вы ещё не поняли? Фокус, оказавшись внутри, тут же потерял способность покинуть Барьер, не разрушив его. Или не будучи, в свою очередь, уничтоженным в качестве материального объекта. Это уж как нам всем повезёт.
Собравшиеся на этих его словах словно по команде куда-то засобирались. Бипедальный дрон майора Акэнобо отбыл со словами «пойду готовить шлюпку», оба капитана принялись о чём-то переговариваться в закрытом канале — и только едва заметные саккады глаз выдавали общее напряжение момента, наконец доктор Накагава словно клещами вцепился в локоть Ли Хон Ки, буквально волоком доставляя его обратно в осевой транспортный тоннель. Там же он, ничего не поясняя, попросту махнул в направлении кормы, мол, за мной, контроллер. И тут же заскользил вдоль пунктира огней транспортной ленты в означенном направлении.
Вся эта пантомима представлялась настолько утомительной, что Ли Хон Ки, прежде чем добраться до места, трижды успел проклясть себя то, что не умеет держать язык за зубами. Вот чего ему стоило попросту промолчать?
Каюта, у которой Ли Хон Ки ждал доктор Накагава, была наспех переделана под большую кубатуру — посредине помещения из стрингеров по-прежнему торчали крепления одной из демонтированных переборок, вдоль шпангоутов были как попало проложены временные короба коммуникаций, а фактически весь полученный объём занимали два саркофага.
Один стандартной военной конструкции — наверняка он и принадлежал майору Акэнобо. А вот другой был почти вдвое массивнее и на борту его сиял флуоресцирующий знак Эру. Любопытно.
— Да вы проходите, не стесняйтесь. Кроме нас двоих, тут никого нет.
Не считая двух «консерв». Или что тут у нас такое.
Всё личное пространство доктора Накагавы состояло из наживую приваренного вдоль одного из стрингеров спального кокона, который, впрочем, не был даже разобран. Сколько они уже в полёте? Столько на одних стимуляторах протянуть непросто. Но доктор пока держался.
— Что всех так смутило в моих словах? — поинтересовался, наконец, пристроившись в уголке, Ли Хон Ки.
Доктор Накагава, как-то блекло усмехнувшись, сперва почесал в ответ переносицу, и лишь минуту подумав, ответил:
— У вас уже в привычку, что ли, вошло изрекать подобные чёрные пророчества, контроллер?
— Ничего подобного. Да и зачем так остро реагировать? Если подумать, фокус с нами уже не одно столетие, возможно, он прятался в Скоплении Плеяд задолго до Века Вне.
— Так что же, вы верите, что раз он раньше предпочитал прятаться или каждый раз сбегать по-тихому, пусть в этот раз и не очень удачно, то так же будет поступать и впредь? Даже несмотря на прямую для себя угрозу? Вы же сами сказали — теперь или Цепь уничтожит фокус, или фокус — Цепь.
— Ну, не так всё плохо, доктор. Если действовать аккуратно, можно обеспечить совместными действиями контроллеров этого участка Цепи нечто вроде бреши, через которую, я думаю, фокус сам же вполне успешно догадается уйти.
— Как интересно, — доктор Накагава почему-то выразительно постучал при этом по крышке большего из саркофагов. — А что, если я вам скажу, что Цепь на самом деле и без того не настолько несокрушима, и она даже без ваших упражнений по миграции фокуса на вольные росы может обрушиться у нас на глазах?
Вкус во рту у Ли Хон Ки разом сделался металлически-кислым, такое бывает, когда языком касаешься оголённого металла.
— Надеюсь, это было сейчас лишь сугубо гипотетическое предположение?
— Отчего же. Вполне практическое. Вы слышали про «глубинники», что сдетонировали перед триангуляцией фокуса?
Ли Хон Ки мелко кивнул. Металл во рту всё усиливался.
— Ударные волны от тех детонаций на три года заблокировали для астростанции «Эпиметей» и группы доктора Ламарка путь домой. С тех пор возмущения заметно разошлись в недрах дипа, но не рассеялись окончательно. У нас с коллегами наработаны разные модели поведения ударных волн, оно существенно нелинейно как по скорости распространения, так и по плотности энергии, однако рано или поздно — максимальные оценки до пяти стандартных субъективных лет — шок пройдёт по ближайшим к Плеядам граням гипердодекаэдра Цепи. И тогда ни одна из существующих моделей не даёт Барьеру и малейшего шанса.
Ли Хон Ки хотелось протестовать, нет, такого не может быть, я, контроллер, свидетельствую, все ваши модели врут, вы, треклятые мозголомы, что вы понимаете в гармонии Барьера!
Но он продолжал молчать.
Доктор Накагава был прав. Музыка сфер, с которой работал Ли Хон Ки, с годами вырабатывала в каждом из контроллеров острое подсознательное чувство прекрасного, которое было не провести. Ли Хон Ки будто наяву видел, как именно падёт Цепь.
Первой по её граням побежит лёгкая рябь паразитных гармоник. Её будут пытаться удержать, даже контролировать, но ничего не выйдет. Резонансы будут разрастаться, впитывая, как губка, неприкосновенный энергозапас разрядников. Взвоют алертами перегруженные генераторы, уже и без того выбирающие максимально доступную им мощность. Срочно выдвинутые от внутренних областей Фронтира каргокрафты поддержки своими фидерами сумеют лишь немного отсрочить надвигающуюся агонию.
К концу второй декады дежурства контроллеры Цепи примут неизбежное решение — замыкать ворота разрядников и проецировать внешние бакены в субсвет, спасая то, что ещё можно спасти.
Спустя двое террианских суток в глубинах Сектора Сайриз начнут распускаться первые каналы барража. Сдерживаемая пять сотен лет угроза начнёт брать своё.
— Так вы всё знали и молчали?
— Что толку, если ничего не можешь поделать? Я истратил все доступные мне ресурсы на то, чтобы отыскать хотя бы единственную модель, которая подсказала бы тактику стабилизации Барьера, — с этими словами доктор Накагава снова машинально постучал пальцами по крышке саркофага. — Если нам не удастся этого предотвратить, то мы, конечно, всех предупредим. Но вы же понимаете, что в таком случае нам останется только одно.
— Бежать, — кивнул Ли Хон Ки.
— Всё верно. Сбудется мечта многих борцов за свободу человеческой расы. К чертям космачьим Цепь, сделаем человечество вновь свободным!
— Но Семь Миров падут. И Большая Дюжина вместе с ними. Нам придётся начинать всё сначала.
— Именно. Настанет новый Век Вне. Или не век. Быть может, это будет тёмная эра рассеяния, которая будет длиться тысячелетиями. И потому я до последнего буду откладывать эту весть. И очень рассчитываю, что вы тоже будете держать квола в узде, контроллер Ли Хон Ки.
С последним нельзя было не согласиться. Только паники теперь не хватало.
— Кто ещё знает?
— На борту — кроме капитанов и майора Акэнобо почти никто.
Ох уж это загадочное «почти».
— Но что вы, в таком случае, здесь делаете?
— Зачем я вожусь с треклятым фокусом, а не ищу прямо сейчас способы спасения Сектора Сайриз от неминуемой гибели?
— Вы меня поняли.
— Потому что мы можем и не дожить до прибытия шока, контроллер.
— Вы что, боитесь фокуса? На фоне того, что грядёт? Но он же до сих пор не сделал ни единого агрессивного жеста в сторону террианских крафтов, хотя уж мы-то старались, «глубинниками», на свою голову, его глушили. Даже разведсабы, которые его в итоге триангулировали, пострадали от тахионного шторма и выплесков шевелёнки, сам фокус к этому не имел ни малейшего отношения, я лично просмотрел все записи, которые были произведены нейтринными детекторами Цепи.
На этом месте доктор Накагава позволил себе нехорошо улыбнуться.
— Повторю свой вопрос, что вам известно об аварии лихтер-рудовоза «Тэ шесть сотен три»?
— Ровным счётом ничего.
— Тогда слушайте. Четыре субъективных года назад это несчастное корыто шло своим обычным маршрутом, но вынуждено было аварийно спроецироваться в субсвет непосредственно вот здесь, совсем неподалёку. С тех пор оно дрейфует в космосе, пустое и холодное. Его экипаж исчез при невыясненных обстоятельствах. Однако год спустя лихтер-рудовоз с теми же кодами транспондера совершенно спокойно объявился в ЗВ «Тсурифы-6», где послужил непосредственной причиной смерти оператора Кабесиньи-второго.
— «Тсурифы-6»? Мятежной станции?
— Именно. О самой катастрофе тогда не было известно, рэк был обнаружен недавно. Но до того у лихтер-рудовоза нашёлся ещё один — вполне такой же действующий двойник.
— В каком смысле действующий? Он как, я не знаю, «летучий голландец», призраком бороздил космос без экипажа?
— Почему же без экипажа. Оба каргокрафта несли на борту полный набор не только экипажа, но и попавших к тому моменту на борт пассажиров с одного из миров Большой Дюжины.
Какая-то ересь, пронеслось в голове у Ли Хон Ки.
— И все три лихтер-рудовоза — мёртвый и два живых, судя по бортовым журналам, пересекали своими курсами ровно этот участок космоса, где мы вас так ловко нашли.
— И что же это значит?
— Вы меня подводите, контроллер. Все вводные у вас. Сделайте вывод.
И только тут до Ли Хон Ки дошло.
— Четыре года. Но по крайней мере три года назад фокус успешно прятался, ещё ничуть не триангулированный, за Воротами Танно!
— Ну наконец-то, — доктор Накагава похлопал Ли Хон Ки по плечу, тот в ответ кисло поморщился. — Контроллер, я вас поздравляю, вы совершили гениальную догадку, использовав Цепь в качестве космических масштабов статистического детектора, но не угадали главное. Вы нашли не тот фокус. Перед нами нечто совершенно иное. И ваши рассуждения о возможном, а хоть бы и фактическом миролюбии того, другого фокуса к этому объекту ничуть не применимы.