Стоп.
Ли Хон Ки отвечал за проход через них всё время начиная от прожига, затеянного Лидийским крылом CXXIII флота в поисках таинственного фокуса, и заканчивая устроенным контр-адмиралом Финнеаном мятежом на «Тсурифе-6». Что-то ему такое могло быть известно о том, что скрывается между Воротами Танно и Скоплением Плеяд. Это было что-то опасное и, одновременно, сокрытое от остальных.
Чо Ин Сон чувствовал при этом лишь подступающее раздражение. Пускай у тебя на руках нет доказательств, но вот так бросать слова на ветер, а вдруг кто-то поверит, а вдруг кто-то догадается — это было высшей степени неразумным поведением. Если угроза реальна, то как можно рассчитывать на чью-то догадливость? А если нет, зачем вообще поднимать шум?
Да и сам этот призыв «следить за горизонтом», что это вообще значит? Контроллеры Цепи всю вахту напролёт за ним так и так следили, скользя вдоль горизонта полупрозрачной тенью, не позволяя ничему постороннему проникнуть сквозь него изнутри наружу или снаружи внутрь, вставая на пути первородного хаоса шевелёнки и короткоживущих всплесков суперсимметричных эхо-импульсов, делая тем самым области пространства внутри Барьера безопасным и тихим местом.
Но нет. Как раз за горизонтом они и не следили.
Следили за чем угодно. За энерговооружённостью, балансом гармоник, паразитными резонансами, самовозбуждающимися автоколебаниями при проходе крафтов, конвойными коридорами, внешним стохастическим давлением на Цепь, потоками галактического ветра и межзвёздными течениями атомарного водорода. Даже за анизотропией реликта следили.
Но только не за самим горизонтом. Что там за ним скрывалось.
Да и могло ли там быть хоть что-нибудь интересное? Субсвет, он же «физика», на взгляд из недр дипа выглядел куском чёрного янтаря, в который волей космологических флуктуаций плотности тёмной материи были вморожены редкие звёзды. Царство неспешного миллионолетнего движения, где никогда ничего не происходило.
Ничего, кроме жизни и смерти.
Чо Ин Сон уже и забыл, когда вспоминал о таких базовых вещах, как жизнь и смерть.
Контроллеры были тем, кому о них стоило напоминать почаще.
Слишком далеко простиралась их музыка сфер от того, о чём писал Малер в своей великой симфонии.
Спасибо Ли Хон Ки, что напомнил.
Вот только бакен — не тот инструмент, что предназначен для наблюдений за горизонтом.
Он вообще не предназначен для наблюдения за чем бы то ни было, кроме флуктуаций энтропии на межзвёздных масштабах величин и расстояний. С его помощью возможно обнаружить в соседней галактике новорожденный коллапсар — самое грандиозное единомоентное искажение энтропийных полей во Вселенной. А ещё Барьер до сих пор отчётливо слышит космологическое эхо первых миллисекунд после Большого взрыва, единственный сигнал, который был старше самых ранних, самых масштабных мод флуктуаций реликтового излучения.
Но всё то, что может грозить человечеству, слишком мелко для подобных грандиозных масштабов времени, слишком скоротечно, слишком незначительно. Если не погружено в дип.
Фрактальный хаос шевелёнки способен усилить эхо проецирования ничтожной песчинки массой покоя в несчастную мегатонну так, что разом изменится нейтринный спектр всей нашей галактики. И даже тишайший в своих физических проявлениях фокус можно было в итоге разглядеть в недрах дипа — исключительно благодаря тому, что тот искажал своей антиэнтропийной статистикой саму метрику файервола, отделяющего «физику» от её самоподобной фрактальной проекции.
Впрочем, несмотря на скромные физические размеры, фокус этот, согласно консенсусным теориям, должен был оказывать на статистическое поведение этого участка вселенной воздействие, почти сравнимое с коллапсарами, тем более, что подобные объекты звёздных масс имели размеры в ничтожный десяток километров, а слияния их были слышны за гигапарсеки.
Так значит, чтобы Цепь могла заметить некий сигнал из «физики», источник этого сигнала мог быть и вполне скромных габаритов. Вопрос исключительно в его природе.
Как там, царство неспешного миллионолетнего движения, где никогда ничего не происходит.
Не совсем так.
Потому что разумные существа — люди, ирны, летящие, сотни других рас, покуда нам вовсе не известных — точно так же были рождены в «физике», оставаясь полноценной её частью и подчиняясь всё тем же её законам.
Однако при этом свободно их нарушая по одной простой причине.
Разум сам по себе — несомненно был нарушением любых статистических законов. Количество возможных связей в мозгу человека превышает количество атомов в видимой вселенной. Покидая её, он совершает на астростатистику воздействие, сопоставимое с хоккинговым испарением небольшого реликтового коллапсара. Просто научившись прыжкам вне времени и пространства, он уже изменил статистический баланс всего Местного скопления галактик. Первый же рывок человека к звёздам услышали летящие Большого Магелланова Облака. А уж такую невероятную машину, которой была Цепь, наверняка можно было разглядеть из-за пределов колосса Ланиакеи, по ту сторону Великого аттрактора.
Разум, его деятельность, следы его существования должны быть видны Барьеру куда лучше, чем все на свете мировые линии, запутанные в недрах дипа.
Это вам не поиски иголки одинокого крафта в стоге сена космических течений. На его следы и правда можно было наткнуться разве что случайно, или же построив миллионы автоматических разведчиков и разослав их повсюду, просеивать каждый миллипарсек на предмет наличия подозрительных сигналов.
Разум же сам по себе — не способен толком скрываться. Чтобы его отыскать, достаточно попросту знать, что именно ты ищешь.
Те самые статистические аномалии, флуктуации энтропии Вселенной.
В общих каналах между тем контроллеры уже независимым образом пришли к аналогичным выводами. Фид быстро распался на несколько рабочих групп, в которых коллеги обсуждали различные версии использования Барьера в качестве своеобразного космологического детектора межзвёздной статистики, который бы лучше всяких разведсабов смог бы отыскать артефакты вроде того же фокуса.
И даже уже что-то находили, чуть ли не непосредственно в пределах Фронтира.
Чо Ин Сон раздражённо погасил фид. Всё не то. Слепцы в стране слепцов. Только очень плохой игрок будет выкладывать камни на гобан там, где тебя уже поджидает ответный ход противника. Хорошо поставленный камень не затыкает бреши в защите — это прямой путь к поражению, но открывает тебе простор для новых решений, заставляя твоего оппонента выбирать стратегические развилки атак на много ходов вперед, разрываясь между собственным гамбитом и чужими планами на игру.
Именно так всегда играл Ли Хон Ки.
Бесполезно просеивать кубопарсеки пространства в поисках той крошечной искры знания, что приведёт тебя к успеху. Нужно искать там, где это знание будет тебе полезно сразу же, здесь и сейчас.
Ворота Танно. Чем плоха идея присмотреться непосредственно к ним.
Они долгое время оставались ближайшей точкой Фронтира к тому месту, где был триангулирован фокус.
Через них отступали флоты контр-адмирала Финнаеана и адмирала Таугвальдера.
Мимо них постоянно сновали неслышными тенями «Лебеди» летящих.
В конце концов, именно тут проскользнул осаждающий сейчас мятежную «Тсурифу-6» экспедиционный корпус ирнов.
Слишком суетное место, чтобы спрятаться.
Слишком лакомое, чтобы ударить.
Из тени, исподтишка, незаметно.
«Опасность близка и неизбежна».
Её следует лишь отыскать.
Если бы всё было так просто.
Хотя, сощурился Чо Ин Сон, всё может оказаться куда проще. Что было способно таиться в космических глубинах, он не знал и знать не мог, но вот что там таиться было обязано — гадать не приходилось.
Подсвеченные бело-голубым гало новорожденных звёзд в Скоплении Плеяд облака атомарного водорода, чуть более плотные и прозрачные лишь в инфракрасном свете облака водорода молекулярного, рассеянные на них космические лучи, родившиеся в недрах межгалактической пропасти Войда и напротив, порождённые в самом ядре Млечного Пути. Весь тот хаотический мусор, что заполняет нашу галактику со времён Большого взрыва.
Но это на космологических масштабах он однороден и изотропен. Стоит локально вспыхнуть ничтожной звёздочке, как всю первородную не-совсем-пустоту начинает сдувать прочь — межзвёздный газ нестабилен, по нему чуть что принимается бежать рябь уплотнений, порождающих новые нестабильные области звездообразования.
И их очень, очень хорошо видно безо всяких нейтринных ловушек, по одному лишь стохастическому эху.
Развернув тактическую гемисферу, Чо Ин Сон принялся колдовать с настройками.
Цепь была невероятно чувствительным статистическим инструментом. Линии испускания и поглощения свободного атома водорода — простейшего химического элемента в этой вселенной — были посчитаны человечеством до энных знаков после запятой ещё перед тем, как оно покинуло Старую Терру. И с тех пор каждый уловленный бесчисленными детекторами квант длиной волны в 8206 ангстрем тщательно копился в бездонных инфохранах Синапса, позволяя человеческим крафтам при аварийном проецировании обходить излишне плотные скопления межзвёздного газа. Своеобразная автоматически пополняемая трёхмерная карта Сектора Сайриз.
Но бакены Цепи хранили свои собственные карты, накопленные за время, прошедшее с момента их погружения в дип. Синхронизировать дичайший объём этих данных, не всплывая, представлялось малореалистичной затеей, потому каждый бакен обходился локальной копией. Но оригинальная версия карты, залитая при отправке из Порто-Ново, тоже хранилась.
А что если их сравнить? Что он там увидит?
Сперва высветилось очевидное — пузырь коррелята понемногу расползался вокруг точки знаменитого барража Лидийского крыла, ударные волны искусственных сверхновых вокруг триангулированного фокуса не заметил бы разве что слепой, ну, и классический вортекс глубиной в десятки парсек, воронкой расходившийся от Ворот Танно во внешнее пространство.