Михайлов решил проучить зажравшегося бизнесмена, но для начала надо было выяснить расписание его дня. Он подъехал на Садово-Самотечную улицу и остановил машину недалеко от входа в особняк. Достал бинокль и стал внимательно изучать расположение видеокамер на его фасаде.
Штамм выбрал под фонд здание, входящее в реестр архитектурных памятников Москвы. Взял его в аренду на пятьдесят лет и сделал капитальный ремонт. Денег не пожалел. Отремонтировал так, что любо-дорого было посмотреть.
На реконструкцию особняка Штамм потратил семь миллионов долларов. Но это — по документам, а фактически ушло только два. На остальные пять он выстроил себе загородную виллу. Выбрал самый престижный район в Рублеве, купил там гектар земли и отгрохал такой дом, что диву даешься. Наверное, через много лет его тоже внесут в реестр памятников архитектуры времен перестройки.
Штамм дела вел с размахом и прослыл в столице самым крутым воротилой. Причем никто не знал, откуда у него миллионы. Но все понимали, что имеют дело с очень влиятельным господином.
Многие приходили к нему на аудиенцию и просили деньги на восстановление храма, сельской школы или дома престарелых. И всем помогал добрый меценат. Он финансировал театры и конкурсы молодых исполнителей, выставки художников и спортивные команды, субсидировал съемки нескольких кинофильмов. О нем писали в газетах и журналах, о нем снимали телепередачи — стал звездой экрана.
Но не только хорошее делал Альберт Штамм. Он бесконечно кутил на деньги фонда, объездил весь мир и обогатился за его счет несказанно. Настроил домов себе и своим детям, покупал квартиры любовницам, дарил автомашины нужным ему людям и сам собрал коллекцию прекрасных фешенебельных эксклюзивных авто.
Кстати, Сергей общался со Штаммом только на английском, через переводчика, так как не хотел, чтобы тот узнал об истинном его происхождении. Для Альберта же Джон Хортон был сумасшедшим американским миллиардером, сдуру решившим помогать обездоленным россиянам. Штамм относился к нему снисходительно, со скрытой иронией. Штамм решил, что если Хортон нагрянет в Россию с проверкой, то он с ним либо договорится, либо уничтожит его.
Разведчик взял в руки лазерный пеленг и навел на окна здания. Настроил аппаратуру и включил луч. Начал сканировать вибрации оконных стекол, образующиеся во время разговора. Они поступали в декодер, тот их расшифровывал, а магнитофон записывал. В наушниках Сергей слышал отчетливую речь, но кому она принадлежала, он не знал. Хотя образец голоса Альберта у Михайлова был.
В томительном ожидании прошло два часа, но вот к крыльцу подкатил эскорт из трех автомашин. Сергей схватил видеокамеру, припал к окуляру и начал снимать приезд на работу Альберта Штамма.
Первыми открылись дверцы джипов, следовавших впереди и сзади длиннющего черного лимузина фирмы «Мерседес».
— Шесть телков, — прошептал Ник, — все с пистолетами, и тачки, наверное, бронированные. И все куплено на мои деньги. Вернее, на деньги российских граждан, украденных у них Корниловым.
Охранники обступили машину хозяина и стали картинно смотреть по сторонам, ища на крышах близстоящих домов и в подворотнях снайперов.
— Клоуны, — усмехнулся Сергей, — из снайперской винтовки его любой шлепнет… С такой-то охраной. Место выхода надо выбирать укромное, скрытое от посторонних глаз. За глухим забором или живой изгородью, что ли. А тут они все как на ладони…
И вот из лимузина вышел невысокий худощавый мужчина и, не дожидаясь, пока его прикроют телохранители, поспешил к дверям здания. Они бросились за ним. Один распахнул дверь, и Штамм юркнул в нее, как бильярдный шар в лузу.
— Быстро, — констатировал Сергей. Отложил видеокамеру и взял лазерный сканер. Навел на окна и стал слушать.
Некоторое время слышались чьи-то голоса, шаги, удары дверей, скрип мебели, а потом воцарилась тишина. Сергей поводил по окнам лучом и нашел то, где четко различался властный высокий голос Альберта Штамма.
Михайлов включил программу идентификации в своем компьютере. На мониторе возникла зубчатая голосовая синусоида, записанная еще в США при их личной встрече. Без сомнения, это был Штамм.
— Отлично, — Сергей закрепил сканер на штативе и этим освободил себе руки. Достав сотовый телефон, набрал номер офиса Альберта Штамма. Решил поиграть с ним в интересную игру.
На том конце послышались длинные гудки, а потом — щелчок и миленький голос секретарши:
— Российский благотворительный фонд «Милосердие» слушает.
— Хай! Попросите, пожалуйста, к телефону господина Штамма, — с сильным американским акцентом проговорил Ник. — С ним будет иметь разговор господин Джон Хортон.
Услышав имя американского хозяина, девушка вздрогнула и трепетно пролепетала:
— Здравствуйте, прошу прощения за задержку, я вас сейчас соединю. — Она положила трубку на стол, вскочила и метнулась к красивой дубовой двери кабинета босса. Без стука отворила ее, просунула в проем голову и прошептала:
— Альберт Михалыч, Хортон звонит.
Сидящий за большим красивым офисным столом Штамм поднял от бумаг удивленный взгляд и переспросил:
— Кто?
— Джон Хортон, — повторила девушка.
Наконец до босса дошло. Он вскинул брови, взял с аппарата телефонную трубку, поднес к уху и кивнул секретарше:
— Соединяй.
Та подбежала к столу, схватила трубку и торжественно проговорила:
— Господин Хортон… господин Штамм готов вас выслушать. Соединяю, — нажала кнопку и, убедившись, что селектор сработал и у босса появилась связь, положила трубку.
Джон часто звонил Штамму в Москву, чтобы справиться, как идут дела в его фонде, и каждый раз получал подробный отчет. Еще он получал документы о его деятельности по электронной почте. На этот раз Джон решил немного потрепать нервы Штамму — сообщить ему о своей скорой инспекционной поездке в Россию.
— Хелло, — с напускной радостью произнес Альберт.
— Хай, — повторил по-английски Сергей. — Все о`кей?
— Да, о`кей, — ответил Альберт, — работаем. Готовлю отчет о проделанной работе.
Сергей сказал по-английски:
— Господин Альберт, я хочу вас предупредить, что скоро прибуду в Россию. Пожалуйста, подготовьте все отчетные документы — все, что сделано, и главное — куда потрачены деньги. Я хочу посетить те места, куда я вложил свои деньги. Также организуйте мне прием в аэропорту. О дате прилета я сообщу отдельно.
Штамм понял смысл каждого сказанного слова и не на шутку испугался. Он немного помедлил, а потом ответил:
— Да, господин Хортон, я вас понял. Я жду вас и предоставлю вам все интересующие документы. Сообщите дату прилета, рейс, и я вас встречу. Организую лучший прием в духе российского гостеприимства и покажу вам объекты, на которые были потрачены ваши деньги. Также организую культурную программу. — Штамм замолчал.
— О`кей, Альберт, рад вас слышать. Жду встречи, о визите сообщу позже. — Сергей отключил связь.
Михайлов отложил телефон в сторону и надел наушники. В них он услышал отборный русский мат вперемешку с оскорблениями в адрес Джона Хортона:
— Падла, сволочь, в Россию захотел. Гад, проверять меня вздумал. Я тебе такую встречу устрою, ты у меня, бля, пасть навсегда заткнешь, падла. Если что-то раскопаешь, то я тебя здесь урою, собственными руками в гроб вгоню. Сучок навозный, америкашка тухлый. Решил со мной тягаться, гнида тифозная.
Ругани не было конца, а Сергей писал и писал ее на магнитофон. Он впоследствии собирался предъявить ее Альберту Штамму в качестве вещественного доказательства вместе с другими фактами его незаконной деятельности.
Но вот предприниматель успокоился и вызвал к себе помощника. Тот пришел через минуту и без приглашения уселся в кресло. Кто это был, Ник не знал. Очевидно, заместитель Штамма.
У них состоялся серьезный разговор.
— Значит, так, Миша, — начал Штамм. — Хозяин фонда приезжает в Россию, и мне нужна полная документация о нашей деятельности. Все с начала и до конца, но чтобы ни одного цента, ни одной копейки не было потрачено зря. Все должно быть учтено и на все должны быть подтверждающие бухгалтерские отчеты.
— Эту липу я сделал, а как быть со строительными подрядами… Если он начнет копать, наймет инспекторов-строителей, и они проверят стоимость ремонтов в двадцати детских домах… Тогда что?
— Где мы деньги отмывали?
— Через твою фирму. Там много было.
— Да, много, более ста лимонов. Но, я думаю, до этого не дойдет. Он по России не поедет, поленится. А здесь, в Москве, у нас все четко. Этот офис отгрохали, в Питере похожий, в Сочи пять домов отдыха отремонтировали. Там дети-инвалиды отдыхают.
— А в Подмосковье?
— В глубинку он не сунется. А если сунется, так там есть наш пансионат для ветеранов афганской войны. Там одни инвалиды, пусть на калек любуется.
— Если начнет скрупулезно считать, то нам — крышка. Он накопает такого…
— Не накопает. А если накопает, то мы устроим выезд на охоту в подмосковные угодья, а на ней случится несчастный случай. Ты его пристрелишь и потом отсидишь за это год-другой, и баста. Суд будет с лучшими адвокатами, и сидеть будешь в лучшей тюрьме. Не тюрьма, а рай. Мы сами ее отгрохали на деньги фонда, помнишь?
— Может, кто-то другой, мне не хочется, — воспротивился собеседник.
— Нет, ты. Только на тебя я могу положиться, понял? И не все ж тебе по кабакам и бабам шастать, надо и отплатить за добро.
Воцарилась тишина, а потом послышалась невнятная речь:
— Ну, если неосторожное обращение с оружием и был дефект в ружье, то много не дадут…
— Я тебя уверяю: за америкашку надолго не сядешь. Процесс будет символическим, но зато какие перспективы… Мы свободны, и никто нас не отымеет за наши дела. Мы хозяева жизни, мы миллионеры.
— Хорошо, брат, согласен, но, может, до этого и не дойдет.
— Лучше бы не дошло, но на всякий случай подготовься.
В кабинете послышался скрип мебели, шаги, стук двери, и наконец все стихло.
Сергей еще некоторое время слушал сканер, но в кабинете ничего не происходило. Затем раздался голос Альберта.