— Ты такая мудрая, сестрица! — восхитилась подругой Марфа.
— И чем ты предлагаешь мазать? — заинтересовался Василий, радуясь, что у него такая умная жена в отличие от старшего брата.
— Хм… — задумалась девушка. — Можно использовать глину или ил, наверное, этого будет достаточно для того, чтобы закрыть дырки. Только делать это нужно аккуратней.
— Тогда пошлём служек за глиной и илом, а вы займитесь работой. — строго наказал Сергей, его совершенно не волновало мнение девушек на этот счёт.
— Спасибо за помощь, Оленька. — елейно поблагодарил Василий. — Я пойду братцу с помогу, а то просить прислугу о помощи дело нелёгкое, и поспешил скорее скрыться за дверьми следом за братом.
— Фу, какой же он грубиян. — скривилась Марфа, как только шаги царевичей больше не слышались из коридора.
— Потерпи, он недолго будет тебе докучать, при первой же возможности на войну двинется. — успокоила её Ольга.
— Хорошо тебе говорить, Василий хоть ласковый!
Старшая поморщилась, всем своим видом показывая, что она думает о будущем супруге:
— Ласковый он со всеми! — покачала она головой. — Ты же знаешь, какие слухи о нём ходят.
— Знаю, служки говорят, он страшный бабник! Ни одна юбка мимо него не пройдёт!
— Марфа!
— А что? Так и есть! Ни одной девки не пропустит. Видела, как он вчера на Василису пялился? Только Иван отвернётся, он тут же её в свои сети поймает.
— Знаю я. — согласилась Ольга и тяжело вздохнула, отложив решето. — И сразу знала, на что шла, когда мы пошли на сделку с той девкой. Ты, кстати, видала её?
— Не, слыхала только, что она так на кухне и работает. — пожала плечами Марфа. — Мы со своей стороны все условия выполнили, она тоже, больше незачем с ней связываться.
— Ты права. Мы больше не должны об этом беспокоиться.
— Настоящие стрелы всё равно никто не найдёт, Ольга, тебе не о чем тревожиться.
— Сколько раз просила тебя держать язык за зубами!
— Но мы ведь вдвоём!
— Мало ли кто наш разговор подслушает, тогда несдобровать нам.
— Хорошо-хорошо, не серчай, я больше не буду. — примирительно улыбнулась Марфа. — Что насчёт решета? Ты будешь с ним возиться?
— Я что похожа на девку чёрную? — закатила глаза Ольга. — Накажу служкам этим заняться, пусть они и разбираются.
— Я тоже руки в иле да глине марать не собираюсь. — поморщилась Марфа. — Они вонять потом неприятно будут.
— Слуги к такой работе приучены, они лучше справятся.
На том они и порешили, потому, когда довольный Василий принёс им в горшках ил да глину с ближайшего пруда, подруги с радостью передали это дело служкам, убедившись, что царевич ушёл. Ольга считала, что она, итак, здорово царевичам советом помогла, а делать что-то сверх не собиралась. Марфа была с подругой полностью согласна, от Сергея её воротило, но чего только не сделаешь ради удачного замужества? Уснули все четверо с чистой совестью и чувством выполненного задания. Уж завтра они покажут Иван-царевичу с Василисой Прекрасной, где раки зимуют.
Иван же, вернувшись в терем, сразу же принялся разбираться со своей догадкой. Он растопил воск в небольшой глиняной миске, попросив заправляющую кухней Настасью совсем ненадолго поставить её в печь. Та просьбе удивилась, но спорить не стала, и растопив воск вернула его царевичу, пока не остыл. Иван же начал обработку решета, он залил воск на решётчатую поверхность, и начал аккуратно разглаживать его сначала длинной щепкой с плоским концом, а после того, как тот остыл, ровнять руками, убеждаясь в том, что не пропустил ни одной щели, и даже капля воды оттуда не выльется. Как только воск полностью застыл, он попробовал набрать им воду, кое-где она начала протекать, давя тяжестью на небольшой слой воска.
Царевич слил воду, насухо вытер восковую поверхность холщовой тряпочкой, и нанёс ещё несколько слоёв, предварительно нагревая лучиной, решив лишний раз не беспокоить Настасью в поздний час.
Позже, принявшая девичий облик, Василиса с любопытством оценивала законченную работу.
— Ты хорошо потрудился, Иван-царевич.
Наконец похвалила она, сама попробовав набрать воды, убеждаясь в том, что ничего не протекает.
— Завтра утром лучше ещё раз убедиться в том, что вода не прольётся. Утро вечера мудренее.
— Но для начала стоит сходить в баню. А то воняет от меня как от засранного козла.
— Иван-царевич, где вы таких слов нахватались? — засмеялась Василиса.
— А ты думала в царском тереме браного слова не услышишь? — улыбнулся ей в ответ Иван.
— Просто забавно, что и царский сын ругается.
В баню он всё же пошёл, поскольку ни капли не преувеличил насчёт смрада, который хвостом тянулся за ним. А после, наконец, забылся сладким сном. Ему снились лягушки, водящие хоровод вокруг длинного камыша, на котором сидела Василиса, напевая:
«Во поле берёзка стояла. Во поле кудрявая стояла. Люли-люли стояла…»
Внезапный вихрь оборвал звуки песни, захватывая лягушку в сильные ветряные лапы, и понёс куда-то в мрачное, полное боли и страданий место, где кошмарный старик, обтянутый прозрачной кожей точно скелет, заставлял Василису обручиться с ним в человеческом обличье. Девушка рвала на себе волосы и плакала, не желая мириться с уготованной судьбой.
Царевич проснулся в холодном поту посреди ночи, со сна не понимая, где находится и нужно ли бежать спасать суженую прямо сейчас. Он обеспокоенно огляделся, убеждаясь в том, что всё ещё находится в царском тереме. В горнице Василисы не было. Поёжившись от ночной прохлады, Иван поднялся, подойдя к окну. Царьград мирно спал под тёмным ночным небом, усыпанным мелкими, яркими звёздами. Лишь изредка на полную Луну выла чья-то дворовая собака, но не получив ответа, замолкала. Царевич обернулся, в темноте горницы на деревянном столе, отливая лунным светом лежала лягушачья кожа.
Иван как завороженный подошёл и дотронулся до неё, шкурка была неожиданно теплой, а тусклый свет, исходящий от неё, успокаивал, отгоняя ночной кошмар.
— Что, если сжечь тебя? — внезапно спросил Иван, не смущаясь, что разговаривает с лягушачьей кожей.
Та ожидаемо не ответила.
Царевич взял её в руки, задумавшись, стоит ли ему сжечь ненавистную Василисе шкуру, возможно, она просто не могла сделать этого сама? Он подкинул дров в небольшую печку, огонь затрещал, с треском пожирая угощение. Иван замер в раздумьях, держа кожу в руках, глядя на танцующие языки пламени, мысли роились у него в голове: правильно ли поступает, не лучше ли спросить об этом Василису?
Рука сама потянулась к пламени, желая скормить голодным искоркам ненавистную лягушачью кожу.
— Пожалуйста, не делай этого, Иван-царевич. — внезапно попросил грустный голос рядом.
Рука дрогнула, и Иван притянул едва не выброшенную в огонь шкурку ближе к себе, переведя обеспокоенный взгляд на Василису, которая выглядела ужасно напуганной.
— Если я сожгу её, то твоё проклятье исчезнет. Всё дело ведь в лягушачьей коже. — уверенно проговорил он.
Но девушка только покачала головой:
— Если бы всё было так просто…
Она протянула руку в умоляющем жесте, Иван на секунду заколебался, но кожу всё-таки отдал. И девушка тут же спрятала её в потайном кармане среди складок сарафана.
— Если сжечь, будет только хуже. — вздохнула она. — В прошлый раз я еле смогла вернуть всё назад. Так что больше не трогай её, пожалуйста, Иван-царевич.
— Прости, я не хотел причинять тебе боль. — повинился Иван, не ожидавший, что всё настолько серьёзно.
— Не кручинься, ты не виноват. — подбодрила его девушка. — Мне надобно было сразу тебе об этом рассказать.
— Но мне тоже не стоило лезть без спроса.
Они какое-то время помолчали, и Иван первым нарушил образовавшуюся тишину.
— Ты куда-то отлучалась, всё в порядке?
— По нужде. — смущённо проговорила Василиса, заставив Ивана тоже покраснеть.
— Что ж, пойду спать. — пробормотал он, отправляясь на покой.
— Утро вечера мудренее.
В этот раз кошмаров больше не было, Иван сладко спал сном младенца, словно ощущая, как заботливо Василиса наблюдает за ним, а иногда будто чувствуя нежные прикосновения пальцев к своим волосам.
Утром он проснулся от того, что кто-то барабанил дверь. Наскоро одевшись, Иван выглянул из горницы, заметив Прошку:
— Не вели казнить, Иван-царевич, вели слово молвить.
Он коротко кивнул.
— Время к полудню идёт. — пролепетал мальчонка. — Царь-батюшка велит всем у Девичьего пруда собираться.
Иван выругался про себя, как он мог проспать в столь важный день? Поблагодарив служку и захватив с собой восковое решето, царевич со всех ног бросился к пруду. Времени на повторную проверку у него не было, оставалось только надеяться на прочность воскового слоя.
У Девичьего пруда нынче яблоку было негде упасть! Весь честной народ стекался сюда дружною рекою, и не мудрено, ведь каждый из собравшихся хотел стать свидетелем царского испытания. Некоторые даже разбились на группы, чтобы поддержать любимого царевича. Особо ушлые делали ставки, то и дело мелькали калиты и слышался звон монет, а лавочники, пользуясь наплывом народа, прикатили на место проведения телеги с провиантом, втридорога продавая с них калачи да сахарных петушков на палочке, кто-то наливал из бочки хмельной квас, поддерживая общее радостное настроение, царящее вокруг.
Царь Берендей тоже был на месте, окружённый свитой из бояр и бдительных воевод, вездесущий Прошка как обычно всячески помогал своему государю, заботясь о его комфорте. Старшие царевичи так же были рядом с отцом со своими невестами, они выглядели как обычно — самоуверенно, будто им и море по колено. Младший, судя по имеющимся у них холщовым мешкам, понял, что старшие всё же выполнили поручение, и тоже присоединился к ним, держа своё решето при себе.
Бирюч, обрадованный навалившейся на него работой, задорно вещал на всю Ивановскую:
— Собирайся, честной народ! Сей час царские сыновья первое испытание проходить будут!