Они оба задумчиво помолчали.
– Поэтому то, что теперь они его потеряли, стало для них поистине жуткой трагедией.
Ханна решила выведать все до последней капли и вернуться к тому, чего Кожаный Жилет уже мельком касался. Она постаралась сменить тон, чтобы их беседа не показалась собеседнику похожей на допрос.
– А за что именно несет ответственность Эгир?
Снова настороженный взгляд из-за стойки – вблизи никого. Однако в этот момент вернулась женщина с собакой. Она забыла свой шейный платок, и как Ханне, так и бармену пришлось участвовать в поисках. Ханна откровенно разозлилась: умеют все же некоторые привлекать внимание к своей персоне, отнимая у других время и заполняя собой все пространство! Она незаметно разглядывала собачницу: под шапкой у той скрывалась копна светлых волос, глаза были осоловелыми и мрачными. Выяснилось, что пьяна она еще больше, чем казалось, и от прежнего желания с кем-нибудь пофлиртовать не осталось и следа. Бармен уже не был для нее потенциальным партнером по сексу, теперь он обязан был отыскать ее шейный платок. Собака принялась лаять, проявляя такое же нетерпение, как и ее хозяйка. В конце концов платок обнаружила Ханна – он завалился под один из стульев. Даже не поблагодарив, женщина с собакой исчезли в том, что на улице превратилось в ночь. Когда Ханна снова повернулась к стойке, выяснилось, что ее собеседник занят – отпускает пиво двум рыбакам, которые выглядели так, будто уже успели напиться этого напитка на всю оставшуюся жизнь. Они перекинулись парой слов с барменом, и тот кивнул в направлении Ханны. Затем он помахал ей, приглашая подойти поближе. Ханна сползла с высокого стула и подошла к рыбакам. Оказалось, что она на полголовы выше их обоих.
– Ты спрашивала, за что несет ответственность Эгир? Вот эти двое могут тебе рассказать.
Один из рыбаков сжал кулак и быстро заговорил по-исландски. Из всего сказанного им Ханна сумела разобрать пару ругательств, а тон рыбака довершил процесс понимания. Эгир их надул. Ханна повернулась к бармену.
– А если точно, что именно он с ними проделал?
– Он приобрел все их квоты на лов рыбы. Или, как они говорят, он их украл.
Ханна не поняла:
– Каким образом?
– С помощью денег, власти и большого траулера. Мелкие рыбаки не выдержали конкуренции с Эгиром. Его лодка намного больше, чем у них, и ту рыбу, что они вылавливали за неделю, он легко добывал за день. А продавал свой улов гораздо дешевле, так что все они разорились. Он скупил их квоты и заставил их трудиться на себя, а заработок у них теперь меньше, чем если бы они продолжали работать самостоятельно.
Рассерженный рыбак снова взмахнул кулаком и добавил несколько фраз – насколько Ханна смогла понять, сплошные проклятия и ругательства.
– А эти двое отказались на него горбатиться. И вот теперь оба сидят без работы, а один даже лишился семьи.
Ханна понимающе кивнула. Стало быть, Эгир не только человек-статуя, но еще и беспринципный бизнесмен и местный князь. У которого погиб сын. Как пастух в саге, убитый Равнкелем за то, что посмел прокатиться на его коне. На чьем же коне катался Тор? Если вообще совершал нечто такое, что могло послужить мотивом к его убийству. Ханна поняла, что ей необходимо поговорить с Эгиром. Но сначала следовало вернуться домой и дочитать сагу.
21
Еще только взявшись за ручку двери, Ханна почувствовала, что внутри ее ждут. Какое-то мгновение она колебалась, не стоит ли развернуться и уйти, ей совсем не хотелось вступать ни в какие столкновения, и меньше всего с Виктором, который, как она подозревала по запаху кофе, достигавшему входной двери, был где-то там. Она затаила дыхание и прислушалась. Голос Эллы, казалось, покрывал весь спектр низких частот, заглушая все иные звуки, что предоставляло гостю возможность сохранить в тайне свое пребывание в доме. Однако в конечном итоге этого и не требовалось: в прихожей на крючке висела куртка Виктора. Ханна прикрыла глаза – что ж, этого разговора, пожалуй, было не избежать. Рано или поздно. Но он должен был состояться. Громко захлопнув дверь, она объявила о своем приходе и с уверенным видом перешагнула порог гостиной. Но когда гость повернулся, у нее перехватило дыхание. На стуле напротив Эллы сидел не Виктор, а Маргрет. Ханна постаралась справиться с собственными чувствами и принять хоть сколько-нибудь осмысленный вид, однако, чтобы не упасть замертво, вынуждена была опереться о край стола. Элла жестом указала на Маргрет, давая понять, что она пришла к Ханне. Кто знает, что она успела рассказать Элле? Оставалось только надеяться, что не слишком много, а самое лучшее – ничего. Ханна сделала все возможное, чтобы голос ее звучал спокойно.
– Привет! Рада тебя снова видеть.
Да уж, нечего сказать, идиотка! Хотя, черт возьми, а что тут еще скажешь, когда тебя элементарно застукали? Маргрет спокойно разглядывала ее, не спеша открывать свои намерения.
– Может, нам стоит поговорить о том, что случилось?
Ханна нервно сглотнула, чувствуя, что во рту у нее пересохло. Ладно. Значит, ей все же придется посвятить Эллу во что-то – во что именно, так и осталось непонятным, поскольку выразилась она достаточно неопределенно. «О том, что случилось». У Ханны возникло такое ощущение, будто с нее заживо слой за слоем сдирают кожу. Она даже погладила свои руки, словно убеждаясь, что кожа еще на месте. Чувство неловкости смешивалось в ее сознании с острым желанием увидеть Маргрет обнаженной.
– Что ж, давай поднимемся ко мне наверх и побеседуем.
Ханна ощущала себя школьницей, которой наконец-то удалось заманить подругу к себе домой и теперь она не знает, как воплотить в реальность свои фантазии о том, чем они займутся в ее комнате. Закрыв дверь, она прошла к окну, достала сигарету из небрежно брошенной на стол пачки, прикурила, открыла окно и, присев на край письменного стола, выставила руку с сигаретой на улицу. Маргрет осталась стоять возле кровати.
– Я уговорила Виктора, что будет лучше, если с тобой поговорю я, раз уж накануне у нас… – губы Маргрет слегка подергивались, как будто каждое сказанное ею слово приводило ее в смущение, – сложились такие дружеские отношения.
Ханна кивнула. О боже, не может быть – неужели она краснеет? Она выглянула в окно, следя за тем, как струйка табачного дыма растворяется в ночи. Не в силах заставить себя посмотреть на Маргрет, Ханна спросила:
– Что именно известно Виктору?
– Все. Мы вместе видели, как ты пыталась поговорить с Йонни.
О’кей, значит, мы по-прежнему играем в старые игры и делаем вид, будто ничего не случилось. Ханна была разочарована. Она-то надеялась, что Маргрет, по крайней мере, признает их мгновенную близость. Ведь если она этого не сделает, трудно рассчитывать, что это когда-нибудь повторится. Ханне необходимо было услышать, что Маргрет думает по данному поводу. Если, конечно, что-то думает вообще.
– А что касается другого. Вчера вечером… Ты об этом ему рассказала?
Маргрет спокойно посмотрела на Ханну, которой на миг показалось, что в глубине глаз собеседницы сверкнуло пламя, и покачала головой. Ханна ощутила огромное облегчение.
– А Элле?..
Снова отрицательный взмах головой, и облегчение заполняет все тело вплоть до кончиков пальцев. Вот и хорошо, некоторые тайны предназначены только для двоих.
– Он был зол на то, что я приходила поговорить с Йонни?
– А что именно ты хотела узнать у этого мальчика?
Маргрет внимательно разглядывала ее. Неужели это действительно так сложно понять? Сигарета догорела, Ханна потушила ее и закрыла окно.
– Разумеется, правду. О том, где он был в тот вечер. И что произошло.
– Но ты не считаешь, что это он убил Тора?
Это был даже не вопрос, а скорее констатация факта. В подтверждение Маргрет извлекла из кармана ту самую невнятную записку, которую Ханна, по-видимому, обронила, когда ее застали с поличным и она, как последняя дура, пустилась наутек.
– Нет. Но думаю, он знает, кто это сделал.
Ханна умолкла. Можно ли доверять Маргрет? Она сочла, что, вероятно, процентов на пятьдесят, может чуть больше, если та действительно умолчала об их маленьком диванном приключении.
– Я считаю, это сделал Эгир.
Маргрет усмехнулась. Ханна так и не смогла понять, считает ли она эту мысль далекой от правды или же это насмешливое «да мы все и так это знаем».
– Неужели это абсолютно невероятно?
Маргрет присела на кровать. Ханна посмотрела на нее: о, с каким удовольствием она бы сейчас уложила Маргрет в свою постель!
– Ты думаешь, что Эгир убил собственного сына? Он любил его больше всего на свете.
– И ты считаешь это невозможным?
Маргрет повела плечами.
– Ведь не я же веду расследование.
– И не я.
– Зато поступаешь как следователь.
И, очевидно, не лучший, подумала Ханна, раз уж у этого следователя возникают такие бредовые теории, что сделал это тот, кто больше всех похож на виновного. Ханна увидела, что Маргрет нахмурилась.
– С другой стороны, у Эгира, разумеется, был мотив.
Ханна спрыгнула со стола.
– Что? Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что у него был мотив?
Сидящая на кровати Маргрет от неожиданности отшатнулась.
– Я не выдаю чужие тайны. Спроси об этом Йонни.
Ханна чувствовала себя совершенно сбитой с толку. Какого черта, что все это значит? И что означает, что Маргрет еще глубже откинулась у нее на постели? Ханна приблизилась на шаг, теперь между ними оставалось всего каких-то полметра. Не отрываясь, она смотрела Маргрет прямо в глаза, сердце в груди отчаянно колотилось. Наклонившись вперед, чтобы поцеловать вулканическую женщину, она почувствовала, что на кону вся ее жизнь, а когда оказалось, что этот поцелуй не остался без ответа, ощутила, что падает в пропасть, из которой никогда не сможет выбраться.
22
Невозможно сказать, сколько времени прошло до того момента, как Элла осторожно постучала в дверь. Вероятно, Ханна уснула, поскольку, когда она открыла глаза, постель была уже пуста, а сама она не могла вспомнить момент ухода Маргрет. Ее охватило похожее на грусть чувство – чувство потери чего-то, что она могла бы удержать, будь она более внимательна. Несколько темных волос на подушке и чужой, не ее запах навеяли ощущение острой тоски. Внезапно Ханна осознала, что ее воспоминания о том, как обнаженная кожа касалась обнаженной кожи, были вовсе не фрагментами мечты или сна, – нет, это был полноценный роман с человеком, с которым она хотела не только заниматься любовью снова и снова, но и планировать совместное будущее. Лишь перекинув ноги через край кровати, она подумала о том, что недостаточно романтична, чтобы всерьез поверить в эту свою фантазию. Вместо того чтобы гоняться за призрачным счастьем, лучше, наверное, попытаться извлечь чуть больше из привычной меланхолии.