– Приходит в себя.
Ханна не может понять: кто и куда приходит? Она снова зажмурилась, на этот раз дольше, и вот как будто кто-то снял слой ваты с ее глаз! Перед Ханной стояла женщина средних лет с седыми волосами, ее белые одеяния оказались докторским халатом. На халате имелась табличка с именем. Богу ведь не нужна табличка с именем? Ханна попыталась рассмотреть надпись на табличке. Что-то типа «доктор медицины». И фамилия. Исландская. Появились две мысли: она не мертва и она в больнице. Медленно приходят воспоминания: ее падение, физиономия Гисли в окне, снежинки, падающие ей на лицо, когда она лежала и смотрела в небо. А вот каким образом она добралась до больницы и как долго здесь находится – абсолютно неясно.
– Сколько пройдет времени, прежде чем она полностью придет в сознание?
Ханна отметила про себя, что голос другой – мужской. Она его знает, но не может вспомнить, кому именно он принадлежит. В ней только еще начинает формироваться осознание реального мира. Она лежит в больнице в окружении врачей и, вероятно, каких-то прочих людей, которые заботятся о ее благополучии, она жива, но только что пришла в сознание. И тут внезапно появляется другая мысль. Элла! Она не слышит ее голоса, ее нет в этом помещении, а после падения Ханны они с убийцей оставались в доме один на один. Сквозь забитое ватой горло Ханна хрипло выдохнула:
– Элла…
– Прости, не слышно. Что ты говоришь?
Появилось ощущение, что над ней кто-то склонился.
– Элла…
– Она спрашивает об Элле.
Снова мужской голос. Это Виктор. Ханна почувствовала, что он положил руку ей на плечо. Ободряющий жест.
– Элла на похоронах.
Сначала Ханна не поняла – что, Эллу хоронят? Потом до нее дошло, что Виктор имел в виду похороны Тора. Это значит, что она была без сознания не более полусуток. Она попыталась заговорить, но горло как будто забито наждачной бумагой.
– Воды…
Кто-то, кто разобрал ее хриплый шепот, вставил ей в губы соломинку, и она принялась жадно сосать. Вода смывает вату, и возникло такое ощущение, будто кто-то одним движением освободил все ее тело от тяжелого ватного одеяла. Теперь она и видит гораздо четче: женщина-врач, Виктор с плотно забинтованной рукой, медсестра. Ханне захотелось ощутить свое тело – слегка подвигаться. Однако ничего не вышло. Ее охватила настоящая паника.
– Я парализована?
Ханна в отчаянии вглядывается в лицо доктора. Та улыбается.
– Тебе повезло. При таком падении ты вполне могла сломать себе позвоночник, но отделалась всего лишь переломом правого предплечья. Тем не менее нам пришлось сделать операцию, так что тело у тебя все еще онемевшее – не отошла анестезия.
Ханна опустила глаза и попыталась осмотреть себя; только тут она увидела, что на ней длинная белая рубаха пациента, а правая рука в гипсе.
– В течение следующих нескольких часов действие наркоза полностью пройдет. Думаю, тогда ты почувствуешь сильную боль, причем не только в руке, но и во всем теле. Судя по многочисленным синякам, тебе еще пару недель будет не очень-то весело двигаться.
– Но все же двигаться я смогу?
– Как я уже говорила, тебе очень повезло. Как только будешь чувствовать себя совсем хорошо, сможешь отправиться домой. Но пару дней нужно побыть в покое. Я выпишу болеутоляющее, а если тебе еще что-то понадобится, можешь сказать сестре.
Врач написала что-то на табличке, а стоявшая позади нее медсестра кивнула и улыбнулась.
– Сейчас я принесу тебе что-нибудь поесть, а если нужно будет что-то еще, просто дерни за шнур.
Врач и медсестра ушли. Ханна взглянула на Виктора, который смотрел на нее с искренним беспокойством.
– Как ты себя чувствуешь?
– Как выпавший из окна человек, которого парализовало.
Виктор улыбнулся.
– Похоже, падение не особо испортило тебе настроение.
Она посмотрела на толстый слой бинта у него на руке.
– А ты?
– Наложили массу швов, но, по счастью, рана не такая глубокая, как казалась на первый взгляд. Хорошая перевязка, немного обезболивающего, и скоро рука заживет.
Ханна попыталась сесть, но тут же почувствовала боль во всем теле.
– Погоди!
Виктор взял пульт дистанционного управления, лежавший рядом с кроватью, нажал на кнопку, и кровать пришла в движение, автоматически приподнимая Ханну. Когда она оказалась в сидячем положении, в теле начала пульсировать кровь; это было неприятно, однако ощущение того, что теперь она может чувствовать собственное тело, принесло ей немалое облегчение.
– Гисли. Он вытолкнул меня из окна, а после этого… Что случилось потом? Он сделал что-то с… с Эллой? С собой?..
Ханна сама заметила, что в голосе ее звучат нотки отчаяния, однако взгляд Виктора был абсолютно спокоен.
– Он сбежал, и теперь его нигде не могут найти. Но был столь любезен, что оставил вот это.
Виктор положил на одеяло мобильный телефон Ханны.
– Наверняка, чтобы мы не смогли его отследить.
Ханна посмотрела на телефон, потом на Виктора.
– А что с Эллой?
– Это Элла тебя нашла. Если бы она не отреагировала так быстро, все могло бы кончиться значительно хуже. Она затащила тебя в дом и оказала первую помощь до приезда скорой.
Ханна недоверчиво посмотрела на него.
– Элла затащила меня внутрь? Да ведь она же весит, ну… килограммов сорок восемь?
– Если бы она этого не сделала, ты бы умерла от холода. Из-за снега скорая помощь добиралась почти час.
Ханна вспомнила, что в Хусафьордуре нет собственной больницы.
– А сейчас я, собственно говоря, где?
– В медицинском центре Эстфьордена.
– Далеко от Хусафьордура?
– Где-то три четверти часа езды. Все зависит от того, насколько хорошо расчистили дороги.
В легком возбуждении Ханна осмотрелась по сторонам.
– Который час?
Виктор скосил взгляд на наручные часы.
– Около десяти.
– Похороны назначены на половину одиннадцатого!
Ханна начала перекидывать ноги через край кровати и чуть не закричала – такой болью отозвалось все ее истерзанное тело.
– Что ты делаешь?!
Виктор попытался удержать ее здоровой рукой.
– Мы едем на похороны Тора.
– Но мы не успеем.
– Ты, помнится, сам сказал – три четверти часа?
– Да, но этот снег и твое состояние… Самое раннее, мы попадем туда часа через полтора.
Сопротивляясь боли, Ханна собрала все свои силы и изобразила на лице бодрую улыбку.
– А если мигалку включить, быстрее получится?
Виктор вздохнул, помог ей выбраться из кровати, переодеться в свои вещи и обувь, натянуть верхнюю одежду. Пятью минутами позже изумленная медсестра имела возможность наблюдать, как средних лет датская писательница, опираясь на плечо инспектора полиции и отчаянно хромая, проковыляла по коридору к выходу и покинула больницу.
Первые несколько минут по дороге в Хусафьордур Ханна молчала, сил ей хватало лишь на то, чтобы время от времени делать левой рукой слабый жест Виктору, который тут же протягивал ей бутылку воды – запить очередную таблетку обезболивающего. Правую свою руку, висящую на груди на перевязи, Ханна ощущала неким не принадлежащим ей инородным телом. Опустив глаза, она посмотрела на массивный тяжелый гипс.
– И как долго мне предстоит это носить?
– Четыре недели.
Только сейчас ей стал понятен весь масштаб катастрофы. Четыре недели! Получается, что она ни при каком раскладе не успеет закончить свою книгу! Вероятно, от досады она даже издала какой-то сдавленный возглас, потому что Виктор встревоженно посмотрел на нее.
– Ты в порядке? Я пытаюсь ехать как можно более аккуратно, но весь этот снег… В общем, трудновато.
– Следующие четыре недели я не смогу писать. Ну, теперь-то мне уже действительно все равно.
Ханна смотрела в окно автомобиля на исландскую равнину, покрытую толстым и тяжелым слоем снега. Его выпало много, около полуметра, и это полностью изменило окружающий пейзаж. Они как будто очутились на другой планете, в каком-то сказочном месте между фантазией и реальностью. Ханна снова ощутила себя обернутой ватой, ей казалось, что ее что-то сдерживало, будто она шла против сильного встречного ветра или бежала во сне без продвижения вперед.
– Ты можешь ехать немного быстрее?
– Прости, но в этих условиях… Нам бы неплохо добраться живыми.
Против этого трудно было что-то возразить, и Ханна предпочла не настаивать. Дорога была покрыта толстым слоем снега, и, хотя Виктор вполне уверенно сжимал руль, порой казалось, что они едут по катку. Они пару минут постояли, пережидая, пока проедет встречная машина. Чтобы чувствовать себя комфортнее, Ханна выкрутила на максимум подогрев своего сиденья.
– Я смотрю, вы с Маргрет здорово подружились.
Услышав это, Ханна замерла. Постаралась, чтобы голос ее звучал спокойно и расслабленно.
– Ну да… Подружились… Я даже не знаю, как это назвать.
– А ты бы как назвала?
Виктор пристально посмотрел на нее. Чувствуя, что на то есть множество причин, ей стало как-то не по себе.
– Смотри, куда едешь.
Виктор перевел взгляд на дорогу.
– Ей это на пользу.
– На пользу?
– Разговаривать со взрослыми. Целый день общаться с маленькими детьми… Как бы там ни было, но она слишком умна для этого. Необходимо, чтобы вокруг нее были и другие способные думать люди.
– Но она вроде бы любит детей. И умеет с ними ладить.
– Да, разумеется, просто считалось, что все это на время. Пока наши собственные дети еще не подросли. А теперь я даже не знаю… Боюсь, ничем иным она уже не сможет заниматься.
– А чем еще она может заниматься?
– По образованию она библиотекарь. Наверняка вы говорили об этом, ведь ты же пару раз была у нас в гостях.
Ханна заерзала, как будто под ней было не сиденье, а раскаленная сковорода, и поспешила совсем выключить подогрев. Так что же именно Виктору известно?
– Стыдно признаться, но если честно, то, вероятно, в основном я болтала о себе. А ее я не слишком расспрашивала…