Горячая ладонь, покоившаяся на моем животе, сдвинулась, накрыла бедро, и Аквей еще тесней прижал меня к себе, по-прежнему не говоря ни слова. Я закрыла глаза, стараясь отогнать нелепые и ненужные сейчас опасения. Зачем терзаться страхами и сомнениями? Это ведь ложь! Я ни о чем не сожалела, и не хотела вернуться назад, чтобы остановить произошедшее. О, не-ет, я готова была смаковать раз за разом и сильные толчки мужских бедер, и губы, целующие меня, и жаркий хрипловатый шепот, озвучивший слова, которые я не ждала услышать.
Дыхание Ская окончательно выровнялось. Он приподнялся на локте и теперь смотрел на меня, это я знала, даже не открыв глаз. Чувствовала его взгляд кожей и гнала прочь желание взглянуть в ответ и понять, что творится на душе водника. Но мои веки не дрогнули. Чтобы он сейчас не думал, глядя на меня, пусть это пока останется тайной, и волшебство ночи продержится еще хотя бы несколько минут. Да, именно так.
А потом Скай коснулся меня. Провел костяшкой согнутого пальца по скуле, затем накрыл ладонью висок, зарылся пальцами в волосы и повернул мою голову к себе, вновь накрывая губы своими губами. В этом поцелуе не было ни жадности, ни грубоватого напора, только томительная нежность, даже трепетность, и я задохнулась от неожиданности и затаенной радости, всхлипнула, поддаваясь чувству, и обняла водника в ответ. А когда он прервал поцелуй, я решилась. Открыла глаза и… толком не увидела лица Ская.
Озадаченно потерла глаза, снова посмотрела на него и произнесла самое неуместное, что только можно было сейчас сказать:
— Я больше не вижу в темноте. Один из вернувшихся даров пропал.
— Любой маг неплохо видит в темноте, — ответил Скай. — Ты маг, должна видеть.
— Но я не вижу…
— Если я всё понимаю верно, то ты пользовалась силой крови рыжего, так?
— Да, — я подложила руку под голову. — Я практически ничего не знаю о ритуале возрождения, он никогда не рассказывал о нем, но много раз говорил, что во мне его кровь и его огонь. Даже называл, — я невесело усмехнулась, — мое пламя.
Аквей затянул поясной ремень и сел. Я некоторое время смотрела на его силуэт снизу вверх, но вскоре тоже уселась и поежилась, ощущая прохладу, потянувшую от озера. Скай протянул мне руку, и я, послушная ему, перебралась ближе, уместилось между ногами водника, прижалась спиной к его груди, и он обхватил меня обеими руками, щедро делясь своим теплом.
— Порассуждаем? — спросил Аквей.
Я кивнула. Мне даже понравилась идея оттянуть время, когда все-таки придется заговорить о скором будущем, в котором мне отводилась роль то ли пленницы, то спутницы, то ли союзника, который способен рассказать о Вечном намного больше того, чем знали о нем обитатели нашего мира.
— Значит, в ритуале возрождения он использовал свою кровь, — начал Скай. — И его магия подавила твою родную, лишив памяти…
— Не совсем так, — немного подумав, я прервала его. — Возрождение — ритуал, проводимый над мертвым телом. Не умирающим, Скай, а над покойником. То есть в мир я возвращалась полностью очищенной от всего, что сопутствовало прошлой жизни. Если хорошенько подумать, то это точка нового отсчета. Чистый лист, на котором можно писать всё, что вздумается. И никаких воспоминаний о прошлом возникать не должно. Но…
— Но?
— Но память ко мне возвращается, по крайней мере, о двух предыдущих жизнях. Он сказал: «Каждая твоя смерть — непозволительное расточительство», значит, возрождает меня Вечный не впервые, тогда воспоминания о маме и брате и о Торне Айере — это воспоминания разных временных отрезков. Мои родные — мое первое и настоящее рождение. Что было потом, я пока не вспомнила. Но с Торном мы были вместе перед этим возрождением. Если пятьсот лет назад была предпринята попытка свергнуть Вай… Вечного, то шестьдесят пять лет ушли на поиски всех представителей, имеющих с Айером хоть малую степень родства. И когда последний из них умер, а это был Торн, я уверена, то после этого умерла и я и была возрождена к жизни в очередной раз.
— Создатели, — голос Ская прозвучал глухо. — Великая битва — легенда на века. Если верить летописям, то в тот раз рыжего достали, но что-то помешало довести дело до конца. По крайней мере, объединенная рать смогла вторгнуться в Черный замок, чего ни до, ни после не происходило. Летописцы говорят о вероломстве… — Он замолчал, а после совсем тихо спросил: — Ты?
Я молча пожала плечами, что я могла ответить, если из всего того периода помню признания Торна, совет магов и смерть девушки, когда воздушник смотрел, как я готова убить невинную, чтобы продлить жизнь возлюбленного? Судорожно вздохнув, я откашлялась и все-таки произнесла:
— Торн привел меня на совет магов. Там был один водник, один огневик, маг земли… женщина и еще один воздушник, кроме Торна. Это то, что я вспомнила. Судя по всему, я хотела им помочь. Айер верил мне и требовал выслушать меня. По внутреннему ощущению, я не таила дурных мыслей, но… Я могу предположить, что произошло.
— И? — всё также тихо спросил водник.
— Если Вечный сумел захватить Торна, то… я сдалась.
Я замолчала, не желая рассказывать о последнем воспоминании о Торне Айере. Не сейчас и не сегодня. Не готова, пока не готова. Скай тоже молчал. Мне показалось, что он сейчас отстранится, но водник не спешил ни вставать, ни отодвигаться от меня. Он прижался подбородком к моей макушке и нарушил тишину:
— Ты любила его. — Он не спросил, просто всё верно понял, как всегда, сразу уловив суть. Затем снова замолчал, а когда заговорил снова, то произнес: — Сегодня я видел, как расцветает цветок на твоем теле, — резко сменив тему и вернувшись к началу разговора. Я почувствовала благодарность, а Скай продолжил: — Это было красиво и противоестественно. Бутон вылез немного ниже правой груди. Он выглядел совсем настоящим, набух, приобрел объем и плотность. А потом чашечка начала раскрываться, выпустила несколько лепестков, и я протянул руку к цветку, коснулся его, и бутон усох на глазах. Он стал уродлив, даже отвратителен. Мне захотелось смыть его с твоего тела, как и все эти мерзкие письмена…
— И? — я вывернулась и посмотрела на водника.
— Несмотря на кажущийся объем, он оказался подобен рисунку, выбитому на коже. Но я представил, что цветок живой, и он отделился от твоего тела. После этого я сорвал его, а когда цветок расползся в ладони, то стал похож на мокрую сажу. Чтобы он не нес в себе, но этот дар, похоже, ты уже не получишь.
Признаться, я думала, что после осознанно принятого решения уйти из замка Вайтора уже ни один бутон не появится. Жалела ли я? Не знаю. Наверное, все-таки, да. Иной магии я не помнила, а без привычной силы чувствовала себя беззащитной, а если учитывать всеобщую ненависть, то вновь остаться обычной смертной для меня было подобно приговору.
— Ирис, — позвал меня Скай, я не ответила. — К тебе возвращается твоя родная магия, и я в этом больше, чем уверен. Дари Вечного — всего лишь жалкая подмена твоей собственной силы.
— Жалкая, — невольно усмехнулась я, вспоминая утерянную мощь.
— Жалкая, — сухо повторил водник. — Суди сама. Ты облекла в плоть Венна, и это тогда, когда казалось, что в тебе вообще магии нет. Ты влила в меня силы у тригов, и это не мои грезы, это свершившийся факт. Взгляни на Искру, она разумна. Разве так ведут себя обычные крысы? Но главное… — Я снова вывернулась, чтобы взглянуть на Аквея, и он коснулся губами кончика моего носа, заставив сморщиться и фыркнуть. Скай, хмыкнув, продолжил: — То, что со мной происходит, Ирис. Это началось после того, как ты опоила меня.
— Во мне его кровь…
— В тебе твоя кровь, Ирис, — прервал меня водник. — Я тоже ничего не знаю о ритуале возрождения, но уверен, что рыжий не отдал тебе всю свою кровь, иначе он бы уже сдох, и мы вздохнули спокойно. Сколько он использовал? Каплю-две? Нет, ты опоила меня своей кровью, и она начала менять меня, сделала сильней.
Я развернулась в руках Ская, встала на колени к нему лицом и нервно сцепила пальцы в замок. Слова водника что-то всколыхнули, и это что-то было согласно с Аквеем. Мучительно поморщилась, пытаясь понять, что же взбудоражило меня, но в этот раз воспоминание не спешило одарить меня просветление. И все-таки я осторожно возразила:
— То, что ты ощущал в первые дни, было отголоском даров Вечного.
— Что я ощущал? Мои чувства обострились, да, и в первые дни это сбивало с толку, но я уже свыкся с ними и перестал замечать. — Скай вдруг обхватил мое лицо ладонями. — Ирис, я не смог бы принять дары рыжего, они противоестественны моей природе. Он — огонь, я — вода. Подумай, невероятная моя, подумай и осознай: огонь и вода не могут воссоединиться, но вода и земля — это прочный союз, а значит, твоя кровь меняет меня. Твоя и ничья другая. Я много размышлял об этом, и уверен в своих выводах. И еще, Ирис, наша с тобой связь. Как бы я мог чувствовать тебя, если бы ты стала всего лишь посредником между мной и Вечным? Нет, нет, и нет! Рыжий не имеет никакого отношения к тому, что происходит со мной. Ты и только ты вернула мне силу и дала толчок к совершенствованию. Твоя выходка связала нас в единый узел, и я сумел прорваться даже в Черный замок. Не знаю, как это вышло. Но я подчинился нашей связи, она вела меня. Жаль только, что опоздал…
Я мотнула головой и теперь сама поймала его лицо в ладони.
— Нет, Скай, ты пришел вовремя. Как бы не увеличилась твоя сила, но ты по-прежнему дитя перед ним, и в схватке выиграл бы он…
— Но в том сне…
— Не путай сон и реальность, Скай, — я сильней сжала руки. — Здесь его могущество настолько велико, что он один может справиться с тремя объединенными ратями, и ни ты, ни я, ни мы вместе не сможем сломить напор Вечного. Но… Но…
— Что — но, Ирис?..
— Мы должны прорваться к Граням. Только так я смогу ослабить его.
Я смотрю на пятерых магов, не перебивавших меня ни на мгновение, пока я говорила. Водник задумчиво потирает подбородок, огневик больше не играет с языком огня из камина, он смотрит в сердцевину пламени, лихорадочно поблескивая глазами. Торн подходит ко мне, встает за спиной, и его руки накрывают мои плечи. Старший леор Айер барабанит пальцами по подлокотнику кресла, и только женщина-землевик подает голос: