Уже дойдя до вершины, Регин остановился. Он замер, а затем порывисто обернулся и, наконец, увидел меня. Сколько мы так стояли, глядя друг на друга издалека? Сложно сказать, время будто остановилось, погрузив мир в оглушающую тишину, где единственным звуком было лишь мое учащенное дыхание.
— Ну что же ты стоишь? — мамин голос донесся откуда-то издалека, словно шорох листьев в лесу, росшем за холмом. — Иди смелей.
И я сделала первый шаг. Затем еще один, и еще, и мужчина на вершине отмер. Он шагнул мне навстречу. Неспешно, словно опасаясь спугнуть, Регинис шел мне навстречу. Мы встретились на середине склона, и теперь стояли, глядя друг на друга уже, наверное, целую вечность.
— Ты исчез, — прошептала я и, наконец, опустила взгляд.
— Не хотел больше мучить тебя, — ответил он.
— Почему вернулся? — я даже не замечаю, что впервые говорю ему «ты».
— Хотел увидеть.
— Опять уйдешь?
— Если ты этого хочешь.
— Не хочу! — срывается с моих уст раньше, чем я успеваю опомниться. И уже, не сдерживаясь, мотаю головой и повторяю: — Не хочу.
После несмело беру водника за руку, он опускает взор вниз, рассматривает, как моя ладошка сжимает его ладонь, вновь вскидывает глаза на меня и уже не отпускает меня из ловушки ошеломленного взгляда.
— Расскажи мне новую историю, — запинаясь и краснея, прошу я.
— С удовольствием, — хрипло отвечает Регинис.
Мы вместе поднимаемся на холм, так и не расцепив рук. Спускаемся по его другому склону. Созидающий не отводит глаз ни на мгновение, он смотрит с затаенной жадностью и, кажется, восторгом. И мне нравится этот взгляд. Я прячу улыбку, бросаю исподволь на водника ответные взгляды, на моей душе умиротворение и покой.
— Ирис, — я поднимаю на него взор, но Регинис отрицательно качает головой и снова повторяет негромко: — Ири-ис…
После подносит мою руку к губам, касается ее почти невесомым поцелуем, и мне вдруг вспоминаются мои сны. От неожиданного желания почувствовать то, что я ощущала во сне, мои щеки заливаются краской. Кажется, даже уши пылают огнем, и все-таки я смотрю в лазоревые глаза, прерывисто вздыхаю и подаюсь к Созидающему. Слышу ответный рваный вздох, и теплые ладони обнимают мое лицо. Регин всё еще смотрит на меня, словно не верит, что я позволяю сделать то, чему столько времени сопротивляюсь. Наконец, гулко сглатывает и склоняется к моим губам…
— Не смей! — крик ударяет по ушам.
Я вздрагиваю, невольно отшатываюсь от водника, и его относит от меня порыв ветра. Злой вихрь промчался мимо, взметнув мне волосы и подол платья, но не причинив вреда. Порывисто оборачиваюсь. На вершине холма стоит Орканис. Его взгляд направлен на бывшего друга, уже вновь стоявшего на ногах.
— Ирис, уйди, — глухо велит мне Регин.
— Но…
— Пожалуйста, — его тон становится мягким, на устах улыбка, но глаза уже не сияют, они потемнели, превратившись в предгрозовое небо. Чуть помедлив, я все-таки киваю и делаю шаг в сторону Орканиса, потому что мой дом и папа, который может всё это прекратить на той стороне холма.
Воздушник теперь не спускает с меня взгляда, и мне вдруг становится страшно от того, что я вижу в глазах бывшего возлюбленного. Боль и гнев сплелись столь крепко, что кажется, он готов сейчас наказать меня за то, что свой выбор я сделала. Пячусь, чтобы спрятаться за спину Регина, но новый вихрь налетает на меня, сбивает с ног, кружит в воздушном водовороте и тащит к разъяренному хозяину.
Вырванная с корнем трава, сор, мелкие ветки, камешки хлещут меня по лицу, по рукам, залетают под подол. Мне больно и страшно, но Орканис даже не замечает этого. В слепой ярости он тащит меня к себе. Мой крик поглощает ревущий ветер, и не хватает сил, чтобы скинуть с себя путы воздушной ловушки.
Всё прекращается внезапно, когда огромная волна среди изумрудной зелени трав обрушивается на Орканиса и оттаскивает его прочь. Я падаю на землю, но меня тут же подхватывают руки водника. Он с силой прижимает меня к себе, что-то говорит, но я не слышу, оглушенная произошедшим.
— Цела, — наконец, я начинаю разбирать слова. — Ты цела, хвала Изначальным!
Регинис, на миг выпустив меня из объятий, снова прижимает к себе. А затем нас вновь расшвыривает в разные стороны налетевший смерч. Орканис вновь на ногах. Регинис выпутывается из силков ревущего ветра, а мне не хватает сил. Меня тащит к лесу, швыряет на древесные стволы, бьет о валуны.
— Прекрати! Ты убьешь ее! — крик Регина долетает до меня обрывками.
Я уже не вижу ни шторма посреди мирной зелени, не чувствую, как тряхнуло землю. Это папа. Земля расходится, и из разлома, разделившего бывших друзей, готовых убить друг друга, вырывается огненная лава. Вайторис тоже подоспел. Потом я узнаю, что он пришел с Орканисом, но отвлекся на разговор с отцом, и они пропустили начало буйства стихий. Но сейчас всё это проходит мимо моего сознания, потому что лежу изломанной куклой среди деревьев…
Я открыла глаза и встретилась взглядом со Скаем. Аквей стоял напротив, грудь водника тяжело вздымалась, похоже, он только что пережил со мной очередное воспоминание из прошлого. Я облизала пересохшие губы и сипло спросила:
— Что ты здесь делаешь? Ты должен быть в зале перехода.
— Увидел… и почувствовал, — также сипло ответил водник. — Что это было?
— Ревность, — усмехнулась я, приходя в себя. — Одна богиня средь богов.
— Тебе было больно…
— Я уже не помню ту боль, — я пожала плечами и поднялась с кресла, мягко сдвинув с колен голову Венна.
— Я помню, — ответил Скай.
Остановилась перед ним, невольно сравнивая с Регином. Они совсем не были похожи. Даже цвет глаз, только эти блики, но с ними всё ясно. Это энергетические всплески, в остальном ничего общего. Выходит, я все-таки сделала выбор, и он оказался закономерным. Похоже, после этого Орканис соорудил мне узилище на вершине горы. И теперь становилось ясно, как он решился на то, чтобы выкрасть меня. Должно быть, после того, как он меня едва не убил, его близко мне не подпускали.
— Я занял его место, да? — вдруг спросил Скай.
Удивленно посмотрела на него, не сразу сообразив, о чем говорит Аквей.
— Тьма, — он криво усмехнулся, — я вдруг почувствовал себя вором. Его женщина, его сила… Я его потомок?
— Ты на своем месте, — ответила я. — Не смей думать, что ты получил чужое! Созидание извне не приходит. Дар либо есть при рождении, либо его нет вовсе. Ты родился творцом, и стихия всего лишь ждала толчка, чтобы пробудиться в полной мере.
— В моем роду не было творцов, все были обычными магами, Ирис.
— Ты не можешь этого утверждать точно, — отмахнулась я. — До тебя почти тысячу лет я была в этом мире единственной Созидающей. Возможно, в ком-то из твоих предков уже была сила, но так и осталась спящей.
— Если мы потомки этого Регина, то возможно, — согласился Скай. — И тогда его притяжение к тебе перешло мне по наследству? — он усмехнулся. — Тьма, как бы там ни было, но теперь ревную я. К призраку тысячелетней давности. Глупость какая.
Аквей отстранился и отошел от меня.
— Слияние…
— Я прошла его впервые, уверена. Иначе почему я всё еще здесь?
— Да, наверное, — кивнул Скай. — Но ты любила его.
— Как и Торна Айера, — я приблизилась к нему и взяла за руку. — Никого из них уже нет, и мои чувства к ним — это воспоминания. В настоящем только ты, Скай, и я не помню, чтобы кого-то любила сильней, чем тебя.
— Иди ко мне, — сказал водник и сгреб меня. Прижал к себе и зарылся лицом в волосы. — Ты права. Когда-то мы оба были не свободны. Я сейчас привыкну к этой мысли и успокоюсь. Просто… это было неожиданно.
— Тебе нужно возвращаться, — шепнула я.
— Да, уже ухожу, — кивнул Аквей. — Еще мгновение и уйду.
Я подняла к нему лицо, и водник поймал мои губы в порывистом, чуть грубоватом поцелуе. А когда отстранился, я обняла его лицо ладонями и произнесла, глядя в глаза:
— Только ты, Скайрен Аквей.
— Только ты, Ирис Аквей, — улыбнулся Скай и нацелил на меня палец, — и не вздумай опять засмеяться.
— Не буду, — пообещала я.
— Умница, — водник поцеловал меня в кончик носа. — Пойду. Мунн, наверное, уже истосковался под дверями твоих покоев. — И он снова оставил меня в одиночестве.
Глава 15. День шестнадцатый (Совет)
Вечер наступил как-то неожиданно. Сначала день тянулся и тянулся, а потом, р-раз, и вечер с оглушающим осознанием — пора. Я нервно передернула плечами и отвернулась к холодному камину. Огонь в нем не горел, как не горел нигде в замке, кроме кухни, но там без него было не обойтись. С момента нашего появления в Долине трех озер вступил в силу запрет господина о разведении огня. Скай всевозможными методами защищал творящееся в старых стенах от ока Вайториса. Я не могла утверждать, что он может через пламя следить за заговором, но не могла утверждать и обратного. Потому Аквей, памятуя, откуда появился Вайтор, когда утащил меня со стоянки отряда водников, запретил разжигать камины. На кухне, где в очагах потрескивало жаркое пламя, царила тишина. Кухари, если и открывали рот, только для того, чтобы потребовать от своих помощников подать им что-то из утвари, или принести из кладовых продукты для готовки. Свечей и факелов тоже не использовали, везде сияли магические светлячки. Люди, проникнувшись осознанием, для кого огонь может стать распахнутыми воротами, приказ господина нарушить не смели.
Впрочем, похоже, нынешний леор Аквей пугал их не меньше Темного властелина, это мне сказала Тей, когда зашла проведать ближе к вечеру. Эйви благополучно спала, опоенная провидицей, и Тейда получила возможность отдохнуть от слез и жалоб водницы. Правда, к Совету Эйволин должна была проснуться. В свете их расставания со Скаем, любое притеснение главы рода Аллиерт могло выглядеть, как ее унижение и оскорбление чести. Это не способствовало пониманию и достижению наших целей.
— Она по-прежнему настроена на скандал на Совете? — спросила я Тей.