— Стало быть, не лгала молва, когда говорила, что мой верный леор влюблен в мою дорогую невесту.
— Бывшую! — воинственно воскликнула Эйви.
— Теперь, да, — двусмысленно ответил Аквей. — И что же дальше? Будешь по ночам любовника принимать, а днем сидеть с постным лицом, обвиняя меня в вероломстве? Я из себя дурака делать не позволю. Не хватало еще мне выслушивать о своем вероломстве от благородных леоров и покрывать твои шашни под моей крышей. А ты, — грозный господин обернулся к своему леору: — Скор же ты оказался, мой верный Мунн. Не успел я расторгнуть помолвку, как ты уже навестил осиротевшую опочивальню.
— Это вышло случайно! — нервно воскликнула Эйволин.
— Всю ночь и утро? — усмехнулся Скай. — Случайность за случайностью.
— Ты ревнуешь, — утвердительно произнесла лейда Аллиерт.
— Отнюдь, — пожал плечами мой водник, — просто изумлен, насколько быстро верная невеста, еще вчера кричавшая о своей любви и преданности, приняла в свои объятья другого мужчину.
— Это моя вина, — ответил благородный леор, закрывая собой возлюбленную. — Да, я люблю лейду Аллиерт, давно и безнадежно. Можете считать, что я воспользовался ее горем, чтобы получить желаемое…
— Вот как, — Аквей сплел на груди руки. — Стало быть, ты признаешься, что бесчестно воспользовался женской слабостью и соблазнил лейду Аллиерт?
— Признаю, и готов понести наказание, — Мунн покорно склонил голову.
Скай прошелся по покоям, задумчиво потирая подбородок, после вновь развернулся к любовникам.
— Понимаешь ли ты, глупец, что наказание повлечет за собой огласку того, что свершилось в этих стенах? Понимаешь ли ты, что я буду вынужден огласить причину, по которой тебя настигла кара? Ты предлагаешь мне опозорить мою, пусть и бывшую, невесту, обвинив ее в блуде? Так ли сильна твоя любовь, как ты говоришь, если готов отдать ее на поругание?! Что прикажешь делать мне?
— Отдайте за меня лейду Аллиерт! — с горячностью воскликнул Мунн. — Я люблю эту женщину и готов исцелить ее раны.
— Эйви? — Скай посмотрел на опешившую лейду. — Что скажешь? У тебя есть выбор. Ты можешь покинуть мой замок свободной от всяких уз женщиной, но тогда имей совесть и прекрати разыгрывать жертву. Учти, если кто-то еще подобный Мендаку кинет мне в лицо обвинения в вероломстве, я молчать не буду о том, чему стал свидетелем. Можешь принять мое предложение, которое я сделал тебе вчера, и тогда мы выберем тебе мужа, которого ты захочешь. Или же ты даешь согласие леору Мунну, твоему давнему поклоннику и почитателю. Он знатен, далеко не беден, недурен собой, но, главное, искренне любит тебя.
— А она? — хмуро спросила Эйволин. — Она останется рядом с тобой?
— Место жены рядом с мужем, Эйви, — ответил Аквей.
— Жены?!
Скай промолчал, давая бывшей невесте осознать тщетность надежд, если таковые еще оставались у нее.
— Однако ты тоже не медлишь, — рассмеялась уязвленная женщина.
— Скажу больше, в замок мы уже въехали супругами.
— Ах, вот как, — Эйволин передернула плечами. — Что ж, я рада, что судьба показала, кому я доверяла столько времени. Ты не достоин даже моего мизинца!
— Ты совершенно права, Эйви, — кивнул Скай.
— Я выйду замуж за леора Мунна, потому что он, по-настоящему, благородный мужчина. А ты оставайся со своей гадюкой…
— Я вам тоже желаю счастья, лейда Аллиерт, — склонил голову учтивый Аквей. — И раз согласие благородной лейды получено, мы можем огласить помолвку прямо сейчас…
— Нет уж! Хватит с меня помолвок, я хочу замуж! — в запале выкрикнула Эйволин, и это сыграло на руку моему воднику, он не стал возражать. Обряд единения свершился, как только лейда оделась. На том история и закончилась.
Не скажу, что сильно сочувствовала Эйволин. С одной стороны мне было, конечно, жаль водницу. Ее растили с твердой верой в исключительность ее будущего, готовили в жены главе клана, но вместо счастливой обещанной судьбы, она столкнулась с разочарованием и предательством. Жених предпочел другую женщину, да не просто другую магичку, а само воплощение Зла. Для водницы я должна была стать главным врагом. Мужчину увела, женой главы клана стала, даже пророчество, и то оказалось обо мне. Так что предназначения я Эйви тоже лишила.
Однако стыдиться мне было нечего. Напротив, при мысли, что мой мужчина долгое время принадлежал лейде Аллиерт, кровь вскипала в жилах, уничтожая всякое сочувствие. И в моих глазах Эйволин превращалась из жертвы в воровку, с детства примерявшей на себя чужую одежку. И пусть ей внушили, что эта одежка с ее плеча, но все-таки она принадлежала мне, а своего отдавать я никому не собиралась. Так что после того, как чета Мунн покинула пределы замка Аквея, я вздохнула полной грудью.
Следующие ночь и день прошли спокойно, если не считать происшествия с купанием Войтера. Воспоминания, должно быть, щадя меня, не спешили вновь выбить почву из-под ног, давая время свыкнуться с тем, что уже успели показать. Сживалось плохо, тяжело, и, не будь со мной рядом Ская, я бы ушла в себя, отдавшись застарелому и забытому горю. Но водник не давал мне остаться наедине с собой ни одной минуты. Подозреваю, что он и без личного осмотра озер знал, что материала нам на сотворение не хватит. Потому прогулка была предназначена для того, чтобы отвлечь меня и занять мысли делами, а не воспоминаниями. Мой милый Скай… Даже страшно представить, что его могло не появиться в моей жизни. Не войди я в тронный зал в черном замке, куда притащили пленников, не отдай мне пленного Вайторис, и сейчас я не тонула бы без оглядки в глазах-озерах. Хвала всем Высшим Силам, что всё вышло именно так, и никак иначе!..
С обитателями замка мои отношения пока никак не складывались. Из всех, кто остался в древней твердыне, со мной без всякого напряжения общались только трое: сам Скайрен Аквей, лейда Тей и Войтер. Остальные оставались подозрительными и отчужденными. Я не лезла к людям, давая возможность просто привыкнуть к тому, что я рядом, и что угрозы от моего присутствия никому нет. Чтобы ухаживать за собой мне хватало собственных рук. Для общения у меня были Скай и Тейда. Провидица охотно вступала в беседу, отвечала на вопросы и даже немного рассказала мне о моем супруге, когда мы встретились за вечерней трапезой.
А всё началось с бахвальства нашего старшего леора. Заметив в коридоре Войтера, Скай вспомнил о недавнем происшествии, которое привело к купанию молодого леора. И если до этого мой водник крепился, то тут, заметив, как я кивнула бедолаге, не выдержал. Сварливый и желчный супруг оказался мил до крайности и вместо того, чтобы оскорбиться на замечание:
— Что-то ты не спешила осадить наглеца, — я расплылась в улыбке, любуясь фыркающим Аквеем. Заметив мой счастливый оскал, Скай и вовсе превратился в ежа: — Чему ты радуешься, женщина? А негодую, а она млеет!
— Ты такой милый, — призналась я.
— Я не милый, — заупрямился суровый творец. — Я киплю от гнева, не смей умиляться!
— Не могу, — повинилась я, продолжая улыбаться.
Но в покоях его тетушки, куда мы были приглашены на вечернюю трапезу, водник меня все-таки довел. Устав слушать его шпильки, я проворчала:
— Если человек родился с дурным характером, его уже ничего не исправит. Представляю, каким противным мальчишкой ты был в детстве.
— Неправда, — тут же задрал нос Аквей. — В детстве я был милым ребенком.
— Сорванцом ты был, невыносимым сорванцом, — усмехнулась провидица. — Непоседливый, упрямый, неугомонным и спорым на выдумки и проказы.
Водник возмущенно округлил глаза:
— Какая невероятная ложь, родная! — воскликнул лицемер. — Я был хорошим мальчиком.
— Угу, — кивнула Тейда, орудуя ножом и вилкой. — Очаровательным ребенком ты действительно был, одни глазищи чего стоили. Гадость сделаешь, а как попадешься, так глазами своими хлоп-хлоп, и вроде сердце оттаяло. Чем и пользовался маленький негодяй.
— Ну, это уж и вовсе оговор, — независимо передернул плечами Аквей, не желая признавать грехи детства. — Не помню ничего подобного.
— А я помню, — Тей сделала глоток из кубка и вновь взялась за нож. — Например, как с дружком своим, Эйвилом, учителю в его снадобье сонного зелья подмешали. И как в суп накидали мыльных шариков, а потом ждали, пока у благородных леоров пена изо рта пойдет. Думали, что те будут разговаривать, а с их языков буду срываться мыльные пузыри. И как спящему архивариусу покрасили его прекрасную белоснежную бороду, пока он спал, разморенный сытным обедом. Старик так гордился своей бородой, а они ему ее в радугу превратили. А постарше стал…
— Довольно!
— Что же творил наш благородный господин, когда стал постарше? — полюбопытствовала я.
— Да что делал? Подпоил ночную стражу и сбежал в деревню на танцы. Утром пьяного и полуголого в замок на возке доставили. Спал стервец. Мордаха довольная, залюбуешься.
— А полуголый отчего? — я с интересом посмотрела на супруга.
— Жарко было, — соврал он, не моргнув глазом. — Упрел…
— Угу, — вновь кивнула провидица. — Уж больно коленца деревенские выделывают шустрые, угнаться пытался. А уж в танцах, или за дочкой старосты…
— Тетя!
— Так там была еще и дочка старосты? — живо откликнулась я.
— Да кого там только не было! — сварливо воскликнул водник. — Хватит уже!
— Хватит так хватит, — пожала плечами тетушка. — А был еще случай. С тем же Эйвилом…
— Ты же согласилась закончить, — досадливо покривился Скай.
— Так я и не рассказываю, что тебя в возок из сарая загрузили, где ты с дочкой старосты… упрел.
— Какие любопытные танцы вышли, — хмыкнула я. — А с Эйвилом что?
— За деревенскими девушками на реке подсматривали, — тут же откликнулась провидица. — Эйвил-то с берега, а наш наглец форму сменил, всех перещупал…
— Всё! — ладонь водника с громким стуком опустилась на стол. — Как старший мужчина в роду и глава клана, повелеваю прекратить обмывать мне кости. Оставьте мои детство и юность в покое.
— Значит, про то, как лазал в окно к вдове…