ополнения коллекции. В моих подземных путешествиях в благоприятных случаях недостатка не было.
Не все гроты живописны — это факт. Не все полости— дворцы фей и не все таят в себе пышность «Арабских сказок». Многие пещеры не сверкают «тысячами драгоценных камней» и «огнями алмазов», как можно прочесть в древних, очень фантастических описаниях.
За редкими исключениями, прежние авторы не умели видеть в пещерах ничего, кроме чисто внешней, декоративной стороны покрывающих стены образований, и наивно приписывали их какой-то фантастической «минеральной растительности». Это их освобождало от всех дальнейших, настоящих объяснений; правда, объяснение не всегда бывает возможно, и иногда загадка остается загадкой.
Хотя мы и страстные поклонники пейзажей и украшений подземного мира, часто необычайно разнообразных и поразительных по виду, мы все же признаем, что нужно подвести под правильную мерку в сущности второстепенное значение сталактитов, издавна и очень часто описываемых в напыщенном, цветистом и преувеличенном тоне.
Мартелю, создателю и распространителю науки о пещерах, к его чести, удалось затормозить эту тенденцию к преувеличению. Как объективный наблюдатель-геолог, он классифицировал и обозначил по генетическому признаку конкреции и кристаллические образования и заявил, что «они представляют собой лишь живописные детали, которым уделялось слишком много внимания авторами работ, посвященных пещерам, и описание которых в большинстве случаев опоэтизировано».
В этом, как и во многих других случаях, трудно рассудить между непосредственным и поверхностным восторгом зрителей (чувствительных только к красоте и форме) и людьми науки, заинтересованными только в научном объяснении. Это вечный конфликт между поэтом и техником, между ребенком, которого привлекает цвет и красивая форма цветка, и ботаником-систематиком, видящим в цветке только его физиологию и классификацию.
Как и всегда, правда должна быть где-то посередине.
Но сначала, чтобы отдать должное науке, скажем несколько необходимых слов о конкрециях, с тем чтобы дальше уделить больше внимания другой теме, менее строгой и лучше отвечающей скромному названию главы: «Воспоминания собирателя кристаллов».
Названия «сталактиты» и «сталагмиты» далеко не благозвучны (немецкое слово «Tropfstein» — камень-капля — гораздо лучше своей простотой и выразительностью). Иногда, и даже довольно часто, возникает сомнение, правильно ли они относятся к женскому роду[51], и, помимо греческого происхождения слов, не каждый твердо знает, сталактит ли падает с потолка, а сталагмит поднимается с полу, или наоборот. Правда, есть удобный мнемонический способ запоминания: «тит» — падающий и «мит» — поднимающийся[52].
Еще больше запутывает существование промежуточных, очень странных форм, настоящих загадок кристаллографии, которым дано название эксцентрических сталактитов (ввиду отсутствия у них вертикальной оси), а отсюда благодаря созвучию, к тому же грамматически законному, их называют эксцентричными, настолько эти образования действительно поразительны и необычайны.
Происхождение и способ образования сталактитов долгое время оставались неизвестными и оставляли место для самых разнообразных и баснословных гипотез. Теперь их происхождение и процессы образования хорошо известны, во всяком случае в общих чертах, хотя все еще остается несколько загадок. Капля дождя, падая через атмосферу, а также проникая в гумус почвы, насыщается углекислым газом и образует слабокислый раствор: этот раствор, приходя в контакт с известковой породой, в которой он циркулирует, растворяет бесконечно малую часть породы.
Капля проникает в трещины, просачивается, профильтровывается сквозь толщу пластов горных пород и, наконец, задерживается на потолке пещеры.
Тут она начинает подвергаться испарению, которое концентрирует находящийся в ней раствор карбоната кальция[53], а затем в силу тяжести капля падает с потолка, оставляя после себя часть карбоната кальция, пристающего к породе и кристаллизующегося в форме кальцита. Падая на пол пещеры, капля расплескивается и оставляет на месте соприкосновения с полом другую часть своего карбоната кальция. Непрерывное капанье на протяжении годов, столетий и тысячелетий дает начало образованию сталактитов и сталагмитов в зависимости от того, висят ли они сверху, или поднимаются снизу.
Сталактиты, обычно тонкие и заостренные, напоминают ледяные сосульки, свисающие зимой во время оттепели с краев крыш. Сталагмиты, приземистые и менее правильные, похожи на кегли.
Постепенное увеличение сталактитов и сталагмитов, расположенных друг против друга, ведет в конце концов к их соединению и образованию колонн, поднимающихся с пола до потолка пещеры.
Более или менее крупные размеры сталактитов и колонн не дают возможности, как это считалось раньше, даже приблизительно определить их возраст. Большая неравномерность роста, зависящая от разнообразных и очень изменчивых факторов, делает бесплодной всякую попытку хронологической оценки этих образований, основанной на длительности и скорости их роста[54]. И тем не менее почти с уверенностью можно сказать, что создание внушительного сталагмитового монумента, какие можно много видеть под землей, должно быть делом тысячелетий.
Хотя было бы чрезвычайно трудно, да и бесцельно, пытаться классифицировать эти красоты природы по их размерам, все же упомянем, что самые грандиозные, самые высокие сталагмиты находятся в пещерах л’Авен Арман (Лозер) и л’Авен д’Орньяк (Ардеш), где они группируются в захватывающие, феерические ансамбли из сотен чешуйчатых столбов, иногда достигающих 20–25 метров высоты. «Невозможно, — пишет Мартель о л’Авен Арман, — описать эти кальцитовые деревья, настоящие каменные кипарисы, ансамбль которых, названный «Девственным лесом», можно считать апофеозом пещер. Ни одна пещера в мире не содержит ничего подобного. Это одна из самых замечательных подземных находок из когда-либо сделанных».
Помимо других замечательных известковых сооружений, нужно упомянуть: «Монумент» пещеры Кауньо де лас Гуффиос (Арьеж), достигающий высоты 25 метров; «Астрономическую башню» грота Аггтелек (Чехословакия)[55] высотой 20 метров; «Колокол» — 18 метров — грота Даргилан (Лозер); «Корабль» и «Гигантские столбы», а также «Органы» в Авен д’Орньяк (Ардеш), «Подвеску» в Падираке (Лот) и т. д.
Сталактиты и сталагмиты и вообще все отложения кальцита из подземных вод в недрах пещер, принимая самые разнообразные формы, дают начало природным сооружениям самого причудливого облика, создают странные образования, часто очень живописные, порой загадочные, придавая некоторым пещерам феерический вид.
Во все времена человеческое воображение поражали великолепие и пышность этих украшений, достойных самой смелой мечты. Фантазия человека населяла пещеры сказочными существами, различая их формы и силуэты в более или менее живописных образованиях, наполняющих пещеры.
Мы не будем говорить о часто похожих друг на друга lusus naturae (причудах природы), сюда относятся: минареты, надгробия, балдахины, колокола, грибы, пагоды, различные статуи и животные; их перечисление и повторение комментариев проводников, водящих туристов по пещерам, за немногими исключениями, было бы совершенно бессмысленным и бесплодным.
Тем не менее нельзя не остановиться на некоторых гротах, содержащих не обычные кальцитовые конкреции, каковых во множестве и в других пещерах, а образования гораздо более редкие, формы настолько вычурные, настолько противоречащие законам тяжести, что их назвали (как сказано выше) эксцентричными[56] сталактитами. Действительно, все до крайности смелое, предельно фантастичное характеризует эти ставящие в тупик, удивительные кристаллические образования. Обычно очень тонкие, почти нитевидные, они отвесно падают с потолка, затем сгибаются, продолжаются под прямым углом или в виде спирали, выпускают щупальца в разных направлениях, бросаются к соседним сталактитам, сливаются с ними, потом отделяются опять, расходятся в разные стороны, а иногда возвращаются к своду пещеры, откуда они начинаются.
Такие сталактиты можно видеть во Франции в некоторых открытых для посетителей пещерах; ими особенно богат грот Курниу (или Девез) в департаменте Тарп, обнаруженный Спелеологическим клубом Монтань-Нуар (Черной Горы) и предоставленный для осмотра туристам.
Грот Гран Рок в Эйзи (Дордонь) очень небольших размеров, но чудесно украшен целой чащей эксцентриков янтарного цвета или совсем прозрачных. В Верхних Пиренеях прекрасный грот с подземной рекой, называемой Меду, в нижней своей части имеет одну стену, названную «Садом Орхидей», которую нельзя назвать иначе как чудом.
Но есть и еще более прекрасные: две пиренейские пещеры, которые я имел счастье и честь лично открыть, — это грот Сигалер (Арьеж) и пропасть Эспаррос (Верхние Пиренеи).
Об этих пещерах говорится в главе «Взгляд в прошлое», поэтому останавливаться на них я не буду, а упоминаю только для того, чтобы еще раз сказать и подчеркнуть, что в них заключены самые роскошные и самые восхитительные формы кристаллизации, какие только можно видеть под землей.
Там можно любоваться странной, изумительной «минеральной растительностью»: пушки, как будто из лебяжьего пуха, плюмажи и султаны снежной белизны и такой тонкости и изящества сложения, с которыми не сравняется ни один цветок. Кроме того, партеры и стены «гипсовых цветов», как мы их окрестили, благодаря своей минеральной природе неизменяемы. Эти цветы не знают, как их растительные сестры, увядания и смерти. «Гипсовые цветы» пещер, лишенные жизни, света и тепла, обреченные на абсолютный мрак, взамен всего этого всегда остаются свежими, безупречно белыми и с