Да и по земле в паланкине передвигаться не ахти. Вначале я хоть что-то могла рассмотреть через занавески, но стоило нам добраться до улиц города, как охрана плотнее окружила паланкин, и видела я лишь верховых стражников, взявших нас в коробочку. Удовольствия мало. Пришлось разочарованно откинуться на подушки и терпеливо ждать, когда мы приедем.
Посмотрела город, называется! Кроме стражи и задниц лошадей ничего толком и не увидела. Меня душило разочарование пополам с раздражением. А я еще когда-то бесилась из-за охраны, приставленной ко мне отцом. Вот где настоящая жесть!
Я заскучала и даже стала клевать потихоньку носом, когда по разговорам стражников поняла, что мы подъезжаем. Дальше раздался лязг открываемых ворот, мы заехали, и охрана немного расступилась, спешиваясь, с кем-то переговариваясь. Судя по звукам, вокруг происходила какая-то суета. Пришлось немного подождать, прежде чем мне предложили выйти.
Пока ждала, еще хмыкнула про себя, что ковровую дорожку готовят, и едва не прыснула, когда, опираясь на протянутую руку стражника в перчатке, ступила из паланкина на расстеленную по двору красную дорожку. Уже позже Моржетта мне пояснила, что ходить по таким удостаиваются только жены Владыки. Вот как тут не почувствовать себя кинозвездой!
С удовольствием размяв ноги, я осмотрелась. Увиденное напоминало скорее монастырское подворье или тюрьму. Высокие толстые стены, вымощенный брусчаткой двор, само здание приюта двухэтажное, с маленькими окнами и решетками на них. Ни клумб с цветами, ни деревьев в этой части двора, ни площадки детской. Неуютно и пусто.
Охрана выстроилась рядами вдоль ковровой дорожки, а у ступеней меня встречали выстроенные рядами дети лет от трех до семи и воспитатели. Мальчики были одеты в подпоясанные белые рубахи и штаны разной длины. Если честно, создалось впечатление, что они бегали-гуляли, а потом им быстро велели натянуть сверху рубахи. Просто штаны у всех выглядели потрепанными, запылившимися, а вот верх опрятным и чистым. Не удивлюсь, если рубашки им выделяют только для встречи высоких гостей.
Девочки выглядели лучше в своих платьях, но тоже благодаря белым передникам, надетым поверх. Под ними виднелась разномастная одежда: у кого длинные рукава, у кого короткие, и длина юбок тоже разная, а под юбками – неказистые стоптанные ботинки.
Воспитательницы смотрелись в разы приличнее. По крайней мере в одинаковых платьях и белых фартуках. Директриса выделялась отсутствием фартука и красивым строгим платьем благородного темно-синего цвета.
Я отметила, что дети смотрят на меня с любопытством, но немного устало. Впереди поставили самых маленьких и красивых девочек. Наверное, чтобы вызвать у высокой гостьи умиление и желание развязать кошелек. Меня же заботило другое: надеюсь, их не держали долго на солнце? Тени здесь взяться просто неоткуда…
Ко мне шагнул начальник отряда лаэр Вэльдер. Впервые услышав, что он лаэр, я удивилась – это же высшие драконы, но потом вспомнила, что у наших земных королей даже в хранителях стула были только самые доверенные лица, высшие аристократы. Насколько помню из истории, у короля Генриха III один придворный, граф, так хорошо исполнял свои обязанности в туалетной комнате, что дослужился до премьер-министра Англии! Здесь же не за толчком следить, а за безопасностью жен – куда ответственней должность.
– Ваше высочество, позвольте представить вам управляющую Дордеркинским приютом, мадам Джудит Аббинсон.
– Добро пожаловать, ваше высочество! Рады, что вы оказали нам честь и почтили своим присутствием. – Директриса склонила голову и низко присела. Вторя ей, мне поклонились все.
Наверное, это то, к чему я не привыкну никогда: и саму воротит кланяться, и даже когда отдают дань уважения мне – коробит.
«Не успеешь ты привыкнуть, Лина. Времени у тебя осталось в обрез», – напомнила я себе.
– Ваше высочество желают осмотреться или пройдем в мой кабинет? – спросила мадам Аббинсон.
– Давайте посмотрим, как живут дети. Заодно вы мне расскажете, в чем нуждается приют.
Директриса склонила голову и пригласила меня за собой. Следом двинулись Моржетта и лаэр Вэльдер с несколькими стражниками. Я оглянулась на детей, но, к моему облегчению, воспитатели их тоже заводили в дом.
Внутри было еще более сумрачно. Возможно, это мне, привыкшей к ярким рисункам на стенах в детских центрах, все здесь казалось убогим и безликим.
– Сколько детей сейчас в приюте? – спросила я.
– Семьдесят восемь.
– Много.
– Что поделать, после войны многие потеряли мужей и не смогли удержаться на плаву.
«Наверное, речь о войне с Моронами, после победы над которыми драконы заключили мирный договор с Занданией», – сообразила я, выуживая информацию из воспоминаний принцессы.
– А каков возраст детей? Почему я не видела никого старше семи лет? – чуть прибавила я голоса.
– Они сейчас на занятиях.
– Как устроен учебный процесс? Какие предметы им преподают?
Директриса посмотрела на меня странно и чуть замешкалась с ответом. Я поняла почему.
– Дети до восьми лет помогают следить за младшими и на огороде, мы кое-что выращиваем для себя. С восьми лет начинается обучение грамоте и счету, а еще они могут попробовать себя в будущей профессии. На территории приюта есть столярная, обувная, швейная мастерские. Девочек учим домоводству.
Я напряглась, но постаралась не делать поспешных выводов и продолжила расспросы:
– Приют существует на пожертвования или есть дотации из государственного бюджета?
Мадам Аббинсон напряглась, услышав незнакомое слово, и я сообразила, что на автомате произнесла «дотации» на русском. Значит, принцесса не знала этого термина.
– Мы существуем на пожертвования благотворительных обществ и неравнодушных граждан.
– До какого возраста дети находятся в приюте?
– До двенадцати лет. После направляем в гильдии мастеровых, где их распределяют в ученики.
– Ученики получают оплату за свой труд?
Опять удивленный взгляд.
– Нет, они работают за кров и еду до шестнадцати лет. Если будут прилежны, то потом смогут остаться в помощниках и вырасти до мастера.
– А если нет?
– Тогда вольны идти куда хотят в поисках счастья.
Нормально? Для меня все это выглядело как даровая детская рабочая сила. А мы еще жалуемся на отношение государства к сиротам у нас! Их хотя бы с детства работать бесплатно не заставляют и какие-никакие квартиры дают после восемнадцати.
Я оказалась очень неудобной гостьей: сунула нос везде, куда можно и нельзя. Посмотрела учебные классы, спальни, душевые с туалетами, кухню, добралась и до подвала с чердаком. И везде находила нарушение санитарных норм, от которых волосы на голове шевелились.
В спальнях кровати аккуратно застелены шерстяными одеялами, но стоит заглянуть под них, как там грязная простыня. Про туалеты с душевыми вообще лучше не вспоминать: невыносимый запах и плесень. На кухне мясо с душком и овощи гнилые, на чердаке явно протекает крыша, в подвалах сырость и, что меня особо ужаснуло, камеры для провинившихся детей. Даже в учебных классах сумрачно, и парты для учеников разного возраста одной высоты.
Вишенкой на торте стало посещение мастерских на территории приюта. Помимо обучения первичным навыкам, старшие дети уже сейчас что-то делали на продажу в гильдии. Девочки занимались сложной вышивкой, одаренные мальчики тонкой резьбой или росписью.
Управляющая убеждала меня, что это только на пользу детям, таких способных ребят берут в ученики с особой охотой.
Зато в приюте имелся музыкальный зал, который мне продемонстрировали с гордостью.
За время нашей экскурсии мадам Аббинсон то краснела, то бледнела, бедненькая. Она явно не ожидала, что высокая гостья окажется столь дотошна и небрезглива, и будет совать нос в каждую щель. И ведь мне не откажешь! У меня вообще создалось впечатление, что все благодетели до этого гладили детей по головкам и сразу шли в ее кабинет отстегивать деньги.
К чести лаэра Вэльдера и его стражников, они тоже оказались неприятно поражены состоянием дел в приюте, да что там – выглядели потрясенными. Ладно я, попаданка, но и для них это явно не норма.
Понятное дело, что просто дать денег и уйти я не могла. Неизвестно, какая часть из них уйдет на детей, а не на нужды персонала. Мадам Аббинсон пела о том, что они работают почти на голом энтузиазме, вот только комнаты воспитателей выглядели в разы лучше. И внутри чище да уютнее, и матрасы потолще, и белье стираное, и одеяла не куцый отрез шерстяной ткани, а нормальные.
Нужно было все менять, и я начала:
– Лаэр Вэльдер, вы знаете надежных мастеров, к кому можно обратиться, чтобы занялись починкой крыши и ремонтом комнат внутри?
– Ваше высочество, у нас договоренности с гильдиями, нам сделают ремонт со скидкой. Я могу обратиться к ним, и они составят смету, – подала голос воспрянувшая духом мадам Аббинсон, ведь после всего увиденного я ее не ругала, а собиралась отстегнуть монет.
Гильдии, с которыми она на короткой ноге и пилит бюджет? Нет, меня это не устраивает! Игнорируя ее, я ждала ответа от дракона.
– Во дворце ремонтные работы проводит компания «Саэрдсен и сыновья», можно обратиться к ним.
– Вызывайте их немедленно сюда, пусть составляют смету по крыше и всем необходимым работам внутри, и у меня есть еще кое-какие идеи.
– Ваше высочество, они же возьмут очень дорого! За эти деньги можно еще один приют построить! – не удержалась от нервного возгласа директриса.
– Это мои заботы, – холодно улыбнулась я и продолжила: – Лаэр Вэльдер, кто поставляет в казармы матрасы и постельное белье? С ними можно договориться, чтобы заменили постели детям? Я хочу, чтобы они уже сегодня легли спать на новом и чистом. Счет пусть пришлют мне.
– Сделаем. И позвольте эту часть расходов мне взять на себя.
Я тепло улыбнулась дракону, поняв, что и он проникся моим настроением.
– Мадам Аббинсон, сейчас же со всех детей снимите мерки обуви и одежды, и подпишите поименно, указав, мальчик или девочка и возраст. Моржетта, – повернулась к компаньонке, – объезди хоть весь город, но купи по меркам по две пары обуви, одну добротную для улицы, вторую для помещения. Потом пижамы для сна, халаты, два комплекта сменной одежды для мальчиков и девочек. Лаэр Вэльдер…