Л-рей не остановился и что-то сказал – голос его донесся невнятно.
Автоматная очередь ударила в потолок. Дёмин в два прыжка преодолел оставшиеся метры и толкнул дверь. Ник увидел, как бандит выстрелил в л-рея, и тот упал.
Среди криков щелчок снайперской винтовки был не слышен, но грабитель рухнул на колени, уронив автомат. Магазинчик неожиданно заполнили люди в камуфляже: они перепрыгивали через прилавок и выбегали из подсобки.
Ник, вцепившись в ручки кресла, пытался рассмотреть в этой толчее л-рея. Его же не могли убить! Его нельзя убить! Но выстрел в упор… Камера металась, силясь заглянуть поглубже в магазин, потом успокоилась и отъехала, показав панораму. Л-рей шел через перекресток обратно. Руки он запихал в карманы джинсов, точно на прогулке.
Ему наперерез метнулись журналистка и накачанный парень в штатском, под распахнутым пиджаком у него виднелась кобура. Л-рей прошел молча, не обращая внимания на вопросы и микрофон, который совали ему в лицо. Глаза его были отрешенно-спокойными. Парень в штатском сердито посмотрел на журналистку и попытался оттеснить Дёмина в сторону начальственной кучки. Л-рей обошел его, точно столб.
Толпа напирала на оцепление, но стоило Дёмину шагнуть между полицейскими, и зеваки отступили. Только журналисты выбились в первые ряды, они спрашивали одновременно, перекрикивая друг друга. Дёмин, казалось, не замечал их. Он добрался до серой машины, припаркованной сразу за «Скорой», и сел на переднее сиденье. Камера, заглянув сбоку, показала седого мужчину за рулем. Машина не могла тронуться с места: набычившись, ей преграждал дорогу парень в штатском.
Мелькнула широкая спина в дорогом пиджаке. Изображение опять запрыгало, оператора отпихнули. Он успел снять, как в машину к л-рею садится один из чинов, а потом рывками – толпа, небо, полицейские из оцепления – и снова магазин. Оттуда выводили грабителя в наручниках. Встрепанный дядька обнимал зареванную продавщицу.
Ник откинулся на спинку кресла – все это время он напряженно просидел на краешке.
Значит, вот каков л-рей. Он редко мелькал в телевизоре, а уж имени его Ник вовсе не слышал. Точнее, не интересовался. Трудно понять человека, который спасает… оборотней. И платит за это собственной жизнью.
Ник пощелкал по каналам. В одном из выпусков новостей передали репортаж из Пауле, уже смонтированный: в трехминутном ролике снова показали Матвея Дёмина. Голос за кадром сообщил, что л-рей был в городе проездом и случайно оказался на том перекрестке. Отзывались о поступке Дёмина сдержанно, видно, не могли решить, считать это дуростью или геройством.
Экран заполнили черные поля, по которым двигался трактор. Мужчина в кепке начал вещать о ценах на горюче-смазочные материалы. Ник надавил на кнопку, и телевизор захлебнулся на полуслове. Боль в затылке сразу стала тише.
Ник вылез из кресла и прошелся вдоль полок, рассеянно читая надписи на корешках. Классическая литература, современники. Все расставлено по тематике: исторические хроники, мемуары, поэзия. Перешел на другую сторону: детективы, приключенческие романы. Как нарочно, под руку попались «Записки следователя УРКа» Льва Шеймирова. В библиотеке было сумрачно, и, чтобы разобрать текст, пришлось подойти к окну. Ник отвел портьеру, мельком глянув на открывшийся парк. Посыпанные разноцветной крошкой тропинки, аккуратно подстриженные деревья, бело-розовая стена беседки. Как на открытке. И вот тут его накрыло.
Что он здесь делает?
Он, Ник. Приютский щенок. Немой. Сумасшедший. Убийца.
Какой, к черту, из него Микаэль? Чистенький мальчик. Сын обеспеченных родителей. Внук влиятельного деда.
Смялась в кулаке портьера. В библиотеке горько, до изжоги, запахло кофе.
«Спокойно». Ник разжал пальцы – медленно, отлепляя один от другого. «Я – Микаэль Яров».
Отвернувшись от парка, машинально посмотрел в открытую книгу. «Каждый писатель приходит в литературу своим путем. И сегодня, когда мне стукнуло, увы, пятьдесят, я вспомнил о том, как все это началось». Знакомые слова. Может быть, уже держал в руках этот том? Именно этот?
– Ты здесь?
Ник поднял голову. На пороге стоял Георг и наблюдал за ним. Интересно, как долго?
– Что читаешь?
– Шеймирова.
Ник пересек библиотеку и вернул книгу на полку.
– Интересуешься работой УРКа?
– Скорее нет, чем да. Не больше, чем любой другой подросток в моем возрасте.
– Жаль, – сказал Георг. – А у нас к ужину гость. Пойдем, я вас познакомлю.
В малой гостиной стоял мужчина в сером пуловере – черноволосый, смуглый, с узкими карими глазами. Он с любопытством посмотрел на Ника.
– Майор Алейстернов, – представил дед. – Альберт… прости, как тебя по батюшке?
– Владислав.
– Ну, значит, Альберт Владислав. А это мой внук Микаэль Яров.
Гость протянул руку.
– Можно просто Альберт.
– Мик.
Ник сказал это без запинки, и дед одобрительно улыбнулся.
– Майор Алейстернов возглавляет оперативное подразделение УРКа в Северо-Западном округе.
На пороге возникла Александрина.
– Господа, прошу к столу.
– Наша очаровательная хозяюшка! – Майор прижал ладонь к груди и поклонился. – Чем же будете потчевать на этот раз?
– Вашими любимыми голубцами, господин Альберт.
Алейстернов собрал пальцы в щепоть и восхищенно чмокнул.
За столом Ник поинтересовался:
– Вы видели сегодняшние новости? Я про ограбление в Пауле.
– Слышал, – отозвался гость.
– Ну и как вам… л-рей? – спросил Ник и поймал странный, напряженный взгляд деда. Что-то не так? Нельзя задавать подобные вопросы? Майор УРКа под подпиской о неразглашении?
Но Алейстернов ответил не задумываясь:
– Мальчишество! Абсолютно глупое, безответственное мальчишество! – Его темные глаза сверкнули от гнева. – За такие вещи нужно серьезно наказывать. Он чуть не сорвал операцию!
– Но ведь все получилось, – возразил Ник.
– Удача. Мастерство снайпера. Бандиты, кстати, были под дурью. А если бы они соображали чуть-чуть быстрее? Если бы блокировали обе двери?
В разговор вмешался Леборовски:
– Нет, Альберт, увы, это не мальчишество. Внешне, конечно, выглядит как геройство, хоть и безрассудное. Однако герои рискуют собой, л-рей же подставил заложников. Если бы мы говорили о человеке, я бы назвал это подлостью. В случае л-рея скорее подойдет термин «профессиональная деформация».
– Что вы имеете в виду? – заинтересовался майор.
– Л-рей всегда решает сам, кого из отмеченных Псами освободить, а кого ждет резервация, спецклиника или ликвидация. Он привык распоряжаться чужими судьбами. Эдакий властитель, который утратил понятие о ценности человеческой жизни.
Ник вспомнил, как л-рей шел через перекресток – очень спокойно, ни малейшего волнения.
– А сколько лет Дёмину?
Снова тот же странный взгляд из-под бровей.
– Скоро исполнится шестнадцать, – сказал дед. – Он твой ровесник.
– На несколько месяцев младше, – уточнил Ник. – Я теперь знаю свой день рождения. Прочитал.
Он посмотрел на Алейстернова. Майор с аппетитом ел голубец, словно не услышал ничего странного.
– А если бы заложников убили? Что тогда? – спросил Ник.
– Кое с кого сняли бы погоны за неудачно проведенную операцию, – ответил Алейстернов.
– А л-рей? Что было бы с ним?
– Ничего, – с непонятным удовольствием сказал дед. – Ты разве не знал? Л-рей – вне закона.
– Получается, он может взять пистолет и стрелять по прохожим?
– Ну, его, конечно, попытаются остановить. Но судить за это не станут. Вероятно, предпримут меры, например, усилят сопровождение. Прецедентов не было, так что наверняка сказать трудно.
– А после? Когда найдут нового л-рея? Тогда не судят?
Дед и Алейстернов переглянулись.
– Видишь ли, – ответил майор, подбирая вилкой последний кусочек. – То, что остается потом… если остается… судить по меньшей мере бессмысленно.
Ник снова вспомнил, какое лицо было у Дёмина.
– Тема, конечно, интересная, но, господа, может быть, не за столом? – сказал дед. – Александрина! – повысил он голос. – Мы готовы к десерту.
За ночь хмарь развеялась, и мокрое шоссе блестело под солнцем. Выступили из дымки купола Сент-Невея; парил над городом золотой ангел, едва касаясь тонкого шпиля.
Громоздкий «Лендер» легко обходил автомобильную мелюзгу. С водителем Нику повезло: тот молчал и даже не пытался включить радио. Только остановившись у ограды гимназии, Леон произнес:
– Я приеду к двум часам.
– Спасибо.
Стоило выбраться из салона, и «Лендер» сразу отъехал.
До звонка оставалось пятнадцать минут.
Ник побрел по тропинке, подставляя лицо солнцу. Его обгоняли: пронеслась стайка малышей, вопя от полноты жизни; прошли серьезные пацаны. Вклинился в поток преподаватель средней параллели. Ник посторонился, пропуская, и тот кивнул ему на ходу, не заметив исчезновения приютской нашивки. Впрочем, какое ему было до этого дело?
За поворотом открылся фасад гимназии. Стрелка на старинных часах качнулась, отсчитывая еще одну минуту. Главная аллея быстро пустела – за опоздания наказывали строго.
Когда Ник поднялся на второй этаж, все уже разбежались по классам. За дверьми сдержанно гудело, и эхо еще висело под сводчатым потолком.
Перед кабинетом математики никого не было. Коротко брякнул первый звонок, предупреждая, что вот-вот начнутся занятия.
Ник одернул мундир, непривычно легкий, и толкнул дверь.
С «детками» никто не поделился новостью, и недоумение проступало на их лицах медленно. А вот приютские знали все. Грошик давился от зависти, она лезла из него, точно каша из-под крышки. Кабан растерянно улыбался. Карась ерзал и шипел что-то Гвоздю, ложась грудью на парту. А Гвоздь… Он смотрел так, словно Ник оказался в чужом окопе, по другую линию фронта, и теперь нужно примериться: стрелять сразу или подождать, когда начнется бой?
Вошел Циркуль.
– Доброе утро, господа. – Он окинул класс взглядом и мигнул за очками, увидев Ника. – У вас изменения в расписании. По случаю приближающ