В больнице этот сон повторялся часто, в приюте же почти забылся. Начинался по-разному: Ник бежал по лесу или перепрыгивал через ступеньки эскалатора, поднимался на лифте или спускался по заснеженному откосу. В итоге все равно оказывался в одном и том же месте – узком коридоре, зажатом бетонными стенами. Окон нет, двери заперты. Шаги звучат глухо. Кто-то идет рядом, но почему-то нельзя повернуть голову и посмотреть. Видно только тени, одна длиннее, другая короче. Тени то появляются, то исчезают вместе со вспышками света. Из-за этого очень страшно.
Ник резко сел на кровати.
А если он просто видел этот коридор раньше? Еще до Арефа. Мало ли по какой причине! Отец служил в УРКе. И дед…
Но дед ни словом не обмолвился, что внука уже водили туда. Не счел нужным? Или умолчал специально? А про фотографию на стене?
Ник перевернул подушку, взбил кулаком. Как всегда – только вопросы и нет ответов.
Заснуть нормально так и не получилось. Утром поднялся до того, как сработал будильник, и успел ударить по кнопке – резкие звуки раздражали. В машине сидел напряженный, переплетая и стискивая пальцы каждый раз, когда «Лендер» застревал на перекрестке.
Нужно решиться.
Гвоздя Ник перехватил возле двери гимназии.
– Отойдем.
– Немой, отвали! Мне бы еще физику скатать.
– Дам я тебе физику. Поговорить надо.
Сошли со ступенек в кусты. Карась потащился было следом, но Ник его шуганул.
– Ну? – поторопил Гвоздь.
– Мне нужны консультация и инструменты. Есть дверь, обычная, межкомнатная. На ней врезной замок, тоже обычный. Ключ вот таких габаритов. – Ник протянул мыло, на котором отпечаталась замочная скважина, и листок с наброском. – Зубчики нарисованы для примера. Устроишь? Вскрыть нужно аккуратно, чтобы было незаметно.
Гвоздь присвистнул.
– Да, Немой, умеешь ты удивить. Решил нагреть дедулю? Что же он не хранит деньги в банке?
– Устроишь или нет? Я заплачу.
– Сколько?
– Шестьсот, – наугад сказал Ник. Это было их содержание за месяц.
– Однако! – Гвоздь дернул губой, показывая шрам. – Ладно, поглядим. Физику-то давай.
Ник протянул тетрадь.
– Мне срочно.
– Потерпишь до завтра.
«Завтра среда», – подумал Ник. А послезавтра получится встретиться с Таней.
Глава 7
Завтра. Уже завтра.
Таня натянула на голову одеяло и сжалась в комок. Вспомнилось: психологи называют это «позой эмбриона». Интересно, а до рождения, когда была еще просто головастиком, оно уже сидело внутри? Вот, например, рак. Его можно найти, увидеть. Вырезать опухоль. А это? Что нужно отрезать, чтобы избавиться от него?
На пол легла полоска света.
– Не спишь?
Вошла мама, присела на кровать.
– Выпей.
Таблетка. Вода, пахнущая больницей. Таня послушно проглотила и то и другое. Ей нужно заснуть, потому что завтра…
– Послушай, – нерешительно начала мама. – Я разговаривала с Тасей. У нее сосед – помнишь, дядя Захар? – он расширяться хочет. Тася показала твои рисунки, и Захар готов тебя взять. Что ему «корочки», лишь бы человек работать умел.
– Опять, да?
– Танюша, но все равно придется уехать. Не сейчас, так через три года. Что это меняет?
Она не понимала. Как объяснить?
– Всё! Мама, ну почему я должна уезжать? Почему?! Это нечестно!
Если бы не завтра, Таня бы промолчала. Но сейчас рвалось:
– Этому, из второго подъезда! Он и сына бьет, и жену, а ему можно тут жить. А мне нельзя? Убийца освободится, придет домой из тюрьмы. А я? Меня суд оправдал! Чем я хуже?
– Тебя они боятся.
– Меня?! А убийцу с пистолетом, значит, нет?
– Это другое. Это понятно человеческой природе. Можно тоже взять пистолет и выстрелить в ответ. Можно спрятаться за стеной. Надеть бронежилет. А что делать с тобой? Как защититься?
– Мама! – Таня моргнула мокрыми ресницами. – Ты говоришь: «человеческой природе». А я что же, не человек?
– Ты не так поняла!
У маминого виска собралась колючая боль. Шарик с острыми шипами катался под кожей, бередил незажившие ранки. Очень хотелось его поймать и сжать, чтобы рассыпался в труху. Но нельзя. Нельзя!
Таня положила голову маме на колени, потерлась щекой.
– Я никуда не поеду. Я не сделала ничего такого, чтобы убегать. Я себя контролирую.
…Позавчера она задержалась в библиотеке, а потом долго ждала автобус. Домой добралась уже в сумерках. В подъезде лампы не горели. Таня ступала осторожно, касаясь рукой перил. Оставалось подняться на два этажа, когда вдруг натолкнулась на что-то мягкое. Оно зарычало, вздыбилось. От страха перехватило горло, Таня не могла закричать, но зато явственно почувствовала, как ударила…
Нет, почти ударила.
– Да чего!.. тут… человеку!.. – невнятно матерился дядя Васик, отец Руськи. Он вряд ли узнал Таню и понял, что уснул на лестнице.
Раскачиваясь, пьянчуга вполз на этаж выше и забарабанил по двери.
– Открывай! Ты!..
Послышались визгливые крики Руськиной матери.
Таня сидела на ступеньках, вцепившись зубами в пальцы. Ее колотило. Еще бы немного, полсекунды – и дядя Васик валялся бы на лестнице со спекшимися мозгами. Таня уже предчувствовала, как вскипают и лопаются сосуды в его голове…
– Ну вот честно, я себя контролирую! – повторила Таня. В конце концов, она же удержалась!
Мамина рука гладила и перебирала волосы. Маму Тане было очень жалко. Младшая из трех сестер Мальевских, ей не досталось пожить с родителями: отец умер сразу после войны, от ран, полученных на фронте, а мама, Танина бабушка, ушла вскоре после него. Говорили, зачахла. Зато младшей досталась материнская красота (старшие, Ася и Тася, – в отцовскую породу). Рядом с сестрами Кася казалась феей – тоненькая, нежная, хрупкая. И сумасшедшая, незаконная – про́клятая! – любовь тоже досталась Касе. Любовь, от которой осталась она, Таня.
Мама ушла. В ее комнате было тихо. Но спит ли?
Таня лежала, обхватив себя за локти. Болел живот, и дышать приходилось размеренно.
Стараясь не делать резких движений, дотянулась до нижнего ящика тумбочки. Там, под стопкой прошлогодних тетрадей, лежал журнал. Открылся привычно все на той же странице. Настольную лампу Таня зажигать не стала: чтобы рассмотреть фотографию, хватало света от фонаря за окном.
Обычный парень, мимо такого пройдешь и не обратишь внимания. Не красавец, не урод. Вполне мог быть ее одноклассником.
«Ну почему?» – в который раз спросила Таня.
Если бы он приехал в Сент-Невей, все было бы иначе. Что ему стоило полгода назад выбрать другую дорогу?
Поднесла журнал ближе к глазам. Парень на фотографии казался очень спокойным. Ему не было дела до нее, Тани. И от этого ненависть становилась еще сильнее.
…Под утро приснилась лампа под ржавым колпаком. Она висела над железной калиткой, слишком тусклая для осенних сумерек. Тени мертвой грудой лежали на мощеной дорожке.
Таня проснулась от собственного крика. Подумала: «Сегодня. Через несколько часов».
«С.: Как вы считаете, беспорядков можно было избежать?
К.: Я уверен, что да – если бы процедура проводилась в центральном отделении, в Бористоке. Там охрана, усиленные наряды полиции. У нас же городок маленький, что ни двор, то родственники или знакомые. В том числе и среди сотрудников правоохранительных органов. У старшего сержанта Минского погибла дочь. Оборотень порвал ей горло. Отец погибшей девочки, как мог он смириться с тем, что подобная тварь живет на соседней улице?
С.: Но у Фаддея Раймирова не завершилась инициация. Он был невиновен. Разве мальчик заслужил такую страшную смерть?
К.: Еще несколько месяцев, и он бы принял участие в охоте. Кто знает, как готовили его уже сейчас? Если у меня возник такой вопрос, то родственники погибших тем более задавались им.
С.: Но остальные мальчики…
К.: Толпа не рассуждает. Каким бы добрым и справедливым ни был каждый человек в отдельности, в толпе он может превратиться в палача. Что, собственно, и произошло. И я, и Городской совет принесли свои соболезнования родственникам погибших мальчиков. Тем, кто захотел переехать, была оказана материальная помощь. Их дома выкупил муниципалитет в сжатые сроки.
С.: Как мне кажется, соболезнования должен был принести еще один человек.
К.: Вы имеете в виду Дёмина? Л-рей покинул город сразу после того, как удалось разогнать толпу.
С.: От комментариев он отказался?
К.: Да.
С.: Я знаю, вы предпринимали попытки отправить меченых подростков в Бористок еще до приезда л-рея.
К.: Безуспешные. Конечно, я не имел информации, что среди них оборотень в последней стадии инициации. Однако это было первое, о чем я подумал. И о чем подумали жители нашего города.
С.: Неудивительно, семнадцать смертей за полгода.
К.: Да. Но сначала меченых не дали вывезти Псы. Я пытался поговорить с л-реем, просил, чтобы процедуру перенесли в другой город.
С.: Дёмин отказался.
К.: Увы. К сожалению, ему не могло приказать даже руководство УРКа.
С.: Дёмин как-то обосновал свое решение?
К.: Отделался общими фразами. Мол, так целесообразнее. И посоветовал не лезть туда, где я ничего не понимаю.
С.: Итак, л-рей снял проклятия, и Раймиров был отпущен на свободу вместе с остальными подростками. А каким образом произошла утечка информации? Насколько мне известно, все сведения, которые л-рей передает УРКу, засекречены. Тем более он не заполняет карточки на тех, кто был освобожден.
К.: Меня ознакомили с результатами внутреннего расследования. Из числа сотрудников УРКа никто не попал под подозрение. По их словам, и это доказано, Дёмин не информировал УРК, с какими проклятиями он работал.
С.: Вы хотите сказать…
К.: Выводы каждый может сделать самостоятельно. Кстати, в свою бытность человеком Матвей Дёмин учился в одном классе с Фаддеем Раймировым. Интересное совпадение, не так ли? Кто знает, какие у них были отношения. Фаддей верховодил среди мальчишек, считался лучшим вратарем поселка…»