Да, его ненавидели все мальчишки: кто спокойно и размеренно, изо дня в день, месяцами, кто – яростными вспышками. Отказывались от сопровождения, врали в УРКе, удирали, подставляли. Но рано или поздно возвращались.
Все, даже Валька…
…навалился спиной на обледеневшие кирпичи. Дом еще горел – из груды камней и бревен поднимались языки пламени. Черный столб дыма уходил в небо. Когда его сносило ветром, виднелась уцелевшая стена с пустыми оконными проемами.
Через дорогу перелетела головня и упала рядом с ботинком. Рассыпались оранжевые искры. Южка не пошевелился.
Тяжелый гудок прокатился вдоль улицы, разгоняя по убежищам редких прохожих. Монотонный голос все повторял: «…воздушная тревога. Граждане, воздушная…» Южка сполз по стене и зажал уши ладонями.
Вздрогнула земля. Кажется, упало на Бастионной. За шиворот посыпалось ледяное крошево.
Дом горел. От толчка груда просела, и языки пламени взметнулись выше.
– Ты живой? – Кто-то тряхнул за плечо. – Эй, пацан! Слышишь?
Южка не ответил, и его потянули за рукав.
– Ранен? Встать можешь?.. Черт! Мирский, Южка?!
Он поднял голову, вглядываясь в освещенное сполохами лицо. Узнал:
– Учитель Роман.
Парень сел рядом на корточки и поправил очки.
– Думскую площадь бомбят, – сообщил, пряча голые руки под мышки. – А ты чего тут примерз? Пойдем в укрытие. Слышь, Южка? – пихнул его локтем в бок.
Снова глухо ударило. Дом затрещал, его единственная стена осыпалась с краю, и Южка вздрогнул. Учитель проследил за его взглядом.
– Твой?
– Да.
– Там… был кто?
– Мать с сеструхой.
– А отец?
– Перед самой блокадой похоронка пришла.
Роман поежился, ему за шиворот тоже прилетело ледяное крошево.
– Кажется, стихает. Пойдем. Ну, вставай.
Южка с трудом поднялся на ноги. Его мотнуло, пришлось ухватиться за водосточную трубу.
– Понятно.
Роман, кряхтя, вытащил из внутреннего кармана сверток. Аккуратно расправил на ладони носовой платок. В нем лежал кусочек хлеба.
– Ешь.
Южка покачал головой.
– Это ваше.
– Вот еще клоп! – удивился Роман. Ловко прижал ладонь с платком Южке к губам.
Запах. Вкус. Сдавило желудок. Южка не успел опомниться, а уже сосал хлеб, перекатывая языком, точно конфету.
– Пошли-пошли.
Чем ближе к набережной, тем пронзительнее становился ветер. Южка втянул голову в плечи, зарываясь подбородком в шарф. Учитель Роман отпустил его локоть и подышал на руки. Пальцы у него были худые и светло-желтые, как лапы у дохлой курицы.
– А перчатки где? – спросил Южка.
– Увы! Меня тут неподалеку волной долбануло. Хорошо хоть, очки потом нашел.
Южка потянул с себя варежки.
– Э, нет, так не пойдет! – запротестовал Роман.
– Берите, – буркнул Южка. – Чего зря.
– Давай лучше поделим.
Роман взял у него левую. Правую руку он сунул в карман.
Свернули в знакомый проходной двор. Сначала ударило ветром, а потом, за стеной, стало потише.
– Куда мы?
– В школу.
– Так каникулы же.
– Ага, весенние, – хмыкнул Роман и поежился. – Вот погодка!
Школа работала. Окна верхнего этажа были заколочены фанерой, первого – затемнены. К занесенному крыльцу вела расчищенная тропинка, и пахло дымом.
В холле, как в пещере, было пустынно и холодно. На доске с расписанием висело объявление, что каникулы продлеваются до начала следующей недели. Роман потянул в малышовое крыло. Дверь в рекреацию, обычно стоявшую нараспашку, сейчас закрыли, да еще понизу обили тряпками. Стоило перешагнуть порог, и Южка попал в тепло.
– Эй! Мы пришли! – крикнул Роман.
Приоткрылась дверь, ведущая в класс. Оттуда выглянула Лидия, наставница малышей. Она была в длинной юбке и толстой шали, повязанной крест-накрест поверх свитера. Южка не сразу и разглядел, что у нее возле локтя копошится пацан.
– А это кто? – с претензией спросил тот, высовывая голову.
– Юджин, – представил учитель. – Ваш новый воспитатель. А ты брысь из коридора, застудишься.
Лидия сказала:
– Раздевайтесь, у меня чайник согрелся.
Дверь закрылась, и за ней сразу зашумели.
Южка удивленно посмотрел на Романа.
– А ты как думал? – отозвался учитель, разматывая шарф. – Старших пристроили кого куда, а маленьких? Первая-третья параллели. Детдома, которые не эвакуированы, переполнены. Вот и сделали временные группы. Мы с Лидой уже не справляемся. Ну что, берешься?
В тепле заболели щеки, Южка потер их ладонью.
– Сразу скажу, будет тяжело, – предупредил Роман.
– Ну, где вы там? – громко позвала Лидия.
В классе вместо парт стояли столы и лавки из столовой. Лавки, точно воробьи, тесно обсела малышня. Таращились с любопытством на Южку, и тот неловко отвел глаза. В углу приткнулась буржуйка, на которой пофыркивал чайник. Рядом на каменной приступке была расстелена газета, на ней сушилась тертая морковь. Горкой лежали дрова, кажется, порубили шкафы из учительской.
– Чай у нас, конечно, особо полезный для здоровья, – улыбнулась Лидия, наливая в стаканы кипяток, настоянный на морковной заварке.
Южку дернули за свитер.
– Ты чего, взаправду новый воспитатель? – с подозрением спросил пацан, тот самый, что выглядывал в коридор.
Обернулся Роман.
– Правда, – ответил Южка.
Пацан важно протянул руку.
– Меня зовут Валентин Андрей Шебурецкий.
– А попроще нельзя? – уточнил Южка.
Валентин Андрей шмыгнул носом.
– Валька.
…Юджин вернулся в машину и повернул ключ в замке зажигания. Матвей завозился, спросил сонным голосом:
– Чего?
– Деревня скоро.
– А чего стоим?
– Уже едем, – отозвался Юджин, трогаясь с места.
«Лендер» остановился возле калитки за двадцать минут до начала занятий.
– В шесть к областной библиотеке, – напомнил Ник, и Леон, не оборачиваясь, кивнул.
Мощенная плитами тропинка вела через задний двор. За кустами акации шушукались, слышался стук мяча о стену и вопли болельщиков.
– Немой! – Гвоздь вынырнул из-за гипсовой статуи. – Я знал, что ты тут пойдешь!
– Чего тебе? Опять физику?
– Да не мне, а тебе. Отойдем.
В тупике возле спортзала ссорились двое мальков. Кажется, собирались драться.
– Брысь! – скомандовал Гвоздь.
Сопя и пихаясь, мальчишки испарились.
Гвоздь привалился к кирпичной стене и с интересом оглядел Ника с головы до ног.
– А хорошо на тебе дорогой мундирчик сидит. Как с рождения носил. Аристократ, – цыкнул сквозь зубы.
Ник повернулся, продемонстрировав себя в профиль, и снова посмотрел на Гвоздя.
– Все? Я могу идти?
– Не торопись.
Гвоздь похлопал себя по карманам и достал пачку сигарет, но закуривать не стал.
– Вопрос меня один мучает, спать не дает. Всю ночь сегодня с боку на бок ворочался. Cкажи, Немой, будь любезен, за каким хреном ты понадобился УРКу?
– То есть? – опешил Ник.
– Алейстернов. Майор. С красными «корочками». Знаешь такого?
– Допустим, – медленно произнес Ник.
В животе стало холодно, и подобрались мышцы. Как перед боем, когда знаешь: стрелять нужно, но если выстрелишь – обнаружишь себя.
Гвоздь заглянул в пачку, пересчитал сигареты и снова сунул ее в карман.
– Слушай, а чего Упырь даже насморком не болеет? Никакая зараза его не берет! Уже две докладные настрочил, гадина. Унюхал.
Ник потрогал пальцем висок – левый, пульсирующий болью, – и промолчал.
– Так вот. Сижу я, значит, дышу свежим воздухом. И тут подваливает ко мне хрен, точно я ему почтовый голубь.
Ник не выдержал:
– Когда это было?!
– Немой, – Гвоздь дурашливо задрал брови, – к чему такие эмоции? Чай, не от барышни привет.
– Денис! Когда ты с ним разговаривал?! Где?
Гвоздь дернул нижней губой и перестал кривляться.
– В скверике возле детдома. Вчера. Около восьми.
– Точнее!
– Ну, в восемь десять где-то. Я отметил опоздание на пятнадцать минут.
А позвонили в девять. Пятьдесят минут хватило, чтобы уб… Ник осекся. Он подумал именно так: «убить», а не «погибнуть».
– Эй, Немой! – Гвоздь щелкнул пальцами у него перед глазами. – Ку-ку!
– Майора Алейстернова сбила машина. Насмерть. Вскоре после вашего разговора.
Гвоздь выругался.
– Что он тебе сказал? – спросил Ник.
– Втянул в дерьмо! Ну, сука!..
– Денис!
Показался и скрылся шрам у Гвоздя на подбородке.
– Короче, Северный вокзал. Автоматическая камера хранения. Номер ячейки – твой день рождения, сначала месяц, потом число. Шифр – вторая буква кода и четыре последние цифры с какого-то досье. Еще этот козел сказал: если не получится, у тебя недостаточно данных, и какая-то фотка, бла-бла, бла-бла.
Гвоздь все-таки закурил. Он сердито затягивался, глотая дым, и вскоре закашлялся.
Ник выдернул у него из пальцев сигарету.
– С твоими легкими!..
– Эй, Немой, совсем оборзел?
– Оборзеешь тут. Вокруг меня что-то происходит, а что именно… – Ник потер висок, подбирая слово, – я не могу это даже уловить, не то что понять.
Гвоздь подумал и спросил участливо, как у больного:
– Мания величия? Под дедулю копают, зуб даю. Хапнешь закладку, а там валюта и шпионские материалы.
– Может быть, – согласился Ник. – Кто-нибудь видел, как ты говорил с майором?
– Карась. Но я отбрехался.
– И дело было в скверике…
Наблюдать за ними мог кто угодно.
– Пошли, скоро звонок.
Уроки тянулись нескончаемо, каждую минуту хоть выгрызай.
На алгебре Циркуль раздал задания по экзаменационным билетам. Ник схватил, надеясь хоть немного отвлечься, но большинство задач оказались типовыми. Со злости решил свой вариант и вариант Грошика, который нудел и скулил за спиной.
Химия прошла – то ли была, то ли нет. Ник невидяще смотрел на доску, испещренную формулами. О чем толковали на литературе, не запомнил. Понял лишь, что Воробей пытался за урок пробежаться галопом по нескольким романам сразу – переживал, помнят ли ученики то, что проходили в первой четверти.