Девчонка переступила и небрежно облокотилась на калитку, выставив бедро. Блеснули глаза из-под челки – медово-рыжие. Матвей остановился.
– Это вы к учителю Роману приехали? – нахально спросила девчонка.
– Быстро у вас распространяются новости. Доброе утро.
– Ага. В магазин? Давай провожу.
– Ну, давай. Как тебя зовут?
– Рита.
Глава 12
Ветер надувал рекламные растяжки и гнал по мостовой мусор. Быстро темнело – собиралась гроза. Машины сбивались в стаи на перекрестках и раздраженно гудели. «Лендер» двигался молча, лишь раз пуганув нерешительную малолитражку.
Ник придержал на коленях учебник по истории и провел языком по сухим губам.
Полыхнуло небо на востоке. Ударили первые тяжелые капли, и сразу мир за стеклом исказился, размытый потоками воды. Спустя пару мгновений докатился гром.
Ник не выдержал и снова открыл учебник. Сразу под обложкой была вложена фотокопия газетной страницы. Спасибо девушке из читального зала, сам бы не заметил крохотную заметку. В слабом освещении салона выхватил отдельные слова: «От лица Генерального штаба Управления Регистрации… соболезнования семьям и близким погибших… Арефского мятежа… майор Артур Павел Гориславский…»
Значит, Гориславский мог приехать на озеро Белхе, чтобы встретиться с сослуживцем Родиславом Яровым. И его сыном. Наверное, это удобно: проверяющий под видом друга семьи.
Ник переложил заметку, теперь сверху оказались копии журнальных страниц. Они получились контрастнее, можно разобрать текст: «…ни один из родителей, подчеркиваю, ни один не давал согласия на подобные исследования. Их просто не удосужились поставить в известность, что ребенок попал в “группу риска”. Так следует ли считать проект “Идентификация” направленным…»
За мутным от дождевых потоков стеклом мигнул светофор. Еще раз. Ник закусил губу, вспомнив: узкий коридор между бетонными стенами, пульсирует свет. Понятно теперь, зачем его ребенком водили в «Научно-исследовательский центр медицины и биологии Управления регистрации и контроля». А сейчас? Что на самом деле проверял Борис?
Машина тронулась, Ника мягко вдавило в сиденье.
Вспомнилось: «…методики, позволяющие обходиться без Псов?», «…стабильный результат пока не получен».
А нестабильный?
Если это правда, лучше сразу на ликвидацию. В психушку он больше не пойдет. Лежать, пускать слюни и дебильно улыбаться, как белобрысый Янек, – ну уж нет!
«Лендер» сбросил скорость. Наплывала из сумерек темная громада, высвеченная по верху пунктирной линией огней. Ворота разошлись, и машина въехала во двор. Колеса с хрустом давили гравий.
Окна светились на первом этаже и на втором, в кабинете Георга.
Но если это правда, зачем бы дед брал его в дом? Бывший член партии «За права человека»!
– Дать зонт? Или пойдешь через гараж?
Ник повернулся и увидел, что Леон наблюдает за ним в зеркало заднего вида.
– Не нужно. Добегу.
До крыльца три шага, но мундир мгновенно намок, стоило выскочить под ливень.
В холле пахло свежей выпечкой – во время дождя Александрина всегда заводила стряпню. Доносилась музыка: быстрый перебор струн и тихие фортепьянные аккорды. С того дня, как погиб Алейстернов, домоправительница редко ставила другие кассеты.
Если это правда, то нужно будет сказать Тане… Ник представил, как исказится ее лицо. Нет, лучше ничего не говорить. Просто исчезнуть, сейчас, пока все не зашло слишком далеко.
Он поднялся на второй этаж. Дверь в кабинет была распахнута.
– Мик? Наконец-то! Что так долго? Голодный?
– Нет.
– Тогда ужин подождет. Быстренько переодевайся – не хватало еще заболеть! – а потом я тебе такого красавца покажу. – Дед прищелкнул языком. – «Беркут-два». Калибр восемнадцать. Ствол сто двадцать миллиметров.
Ник кивнул, вглядываясь в оживленное лицо деда.
– Да, я сейчас.
Пристраивая мокрый мундир на вешалку, подумал снова: но если это правда – Георгу Леборовски было бы проще считать внука погибшим.
– Мик! Ты скоро?
– Иду!
Дед обхватил за плечи и повел вниз.
– Кстати, я разговаривал по поводу Глеймирова с Феоктистовым из Совета по образованию.
Черт, он совсем забыл про Гвоздя!
– Плохо дело. Твой приятель избил кого-то из «золотой молодежи». Высокопоставленный папаша все телефоны оборвал, требует покарать сурово.
– И ничего нельзя сделать? Ну не верю я, что Денис просто так врезал по роже. Наверняка сами прицепились.
Дед остановился перед железной дверью и загремел ключами.
– Это уже никого не волнует. Свет включи.
В подвале было прохладно, Ник провел ладонью по предплечью, стирая мурашки.
– Единственное, чем я могу помочь, – это дать Глеймирову возможность выбрать другое училище. Секунду. – Дед открыл щиток. Прощелкали кнопки. – Там, где и образование получше, и профессия престижнее.
– Спасибо.
Сигнализация моргнула зеленым. Ник потянул на себя стальную дверь. Пахнуло сухим, теплым воздухом – в тире поддерживался температурный режим. Дед отпер последнюю решетку.
– Ну, каков?
«Беркут-2» лежал на отдельном столике, рядом стояла коробка с патронами.
– Нравится? Отличная балансировка. Хорошая кучность при одиночной и при автоматической стрельбе. Прицельная дальность – двадцать пять метров. Магазин на двадцать патронов.
– Я знаю. Я из первого стрелял, у Костяна был. На блокпосту.
– Тогда заряжай. Оценишь разницу.
– Одиночная стрельба?
– Да.
Дед щелкнул переключателем, выкидывая мишень.
Второй «Беркут» показался чуть тяжелее. Толкнуло отдачей, еще раз. «Шестерка», «Семерка».
– Ничего, пристреляешься.
Ник осторожно расслабил руку, едва заметно повел плечом.
«Семерка». «Шестерка».
– Что с тобой, Мик? – с недовольством в голосе спросил дед.
Поехала на позицию новая мишень. Она перекрыла на мгновение боковую лампу, мигнул свет. Ник зажмурился: вспышка – высвечены бетонные стены, пульсирует коридор.
– Микаэль?
Ник осторожно положил «Беркут».
– Скажите, а вам не страшно?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, оставаться со мной в закрытой комнате, полной оружия.
– Не понимаю, о чем ты.
– Говорят, инициацию может спровоцировать даже столовый нож, неудачно попавший под руку.
– Какую инициацию, Мик? Что с тобой? Ты не заболел? – Дед тронул лоб тыльной стороной ладони. – Бледный какой-то.
– Я был сегодня в библиотеке. И попросил заодно материалы по проекту «Идентификация». Помните? В досье на Дёмина.
Дед нахмурился.
– Там одной строчкой. Проект, номер и… совпадение или вероятность, как я понял. Вы пытались вычислить про́клятых, а л-рей – это комплекс проклятий. Я тоже в этих списках.
– Интересно, – медленно произнес дед. – На основании чего ты сделал такой вывод?
Ник снова взял «Беркут».
– Во-первых, я родился в тот год, который попал под проект.
Медленный выдох. Прицелиться. «Девятка».
– Во-вторых, я кое-что вспомнил. Я бывал в медцентре УРКа раньше. В-третьих, то обследование, которое делал Борис… Я до сих пор в проекте.
«Восьмерка». Плохо.
– Вот как, – голос деда звучал сухо. – Мог бы и раньше порадовать старика, мол, подействовали таблеточки, память возвращается. Да и вообще… не бегать по библиотекам, а спросить прямо.
Выстрел. Еще один. Кисть занемела – расслабить!
– Тридцать четыре, – сосчитал дед. – Добей уж серию.
Ник стиснул зубы. «Семерка». Так, спокойно! Плавное движение, на выдохе… Заложило уши, пришлось сглотнуть.
– Восемьдесят семь.
Рука упала вдоль тела. Дед забрал у него «Беркут» и зарядил.
– Ну-ка…
Выстрелы – короткие тире.
– Тридцать четыре из пятидесяти. Старею.
Сменились мишени. От контраста черного и белого резало глаза.
– Давай так: выстрел в левую, два в правую, два в левую, один в правую и повторить. Сможешь? Не на серию, а примериться.
Ник кивнул.
– Начали!
Вдох-выдох, плавное движение. Пули рвут бумагу.
Ник положил «Беркут». Стукнуло железо по железу.
– Хватит.
– Ну, хватит так хватит, – согласился дед. – Передохни.
Морщась, Ник растер пальцы.
– Сядь.
Погасла большая часть ламп. Мишени спрятались в тени, высветился привинченный к стене столик. Дед откинулся на спинку стула и посмотрел на Ника.
– Не знаю, какие именно статьи ты читал, но, полагаю, вранья в них предостаточно. Знаешь, как пишут? Где-то услышал, но не дослушал, а что не сказали, сам придумал. Я действительно работал на проекте в первые его годы, и, уверяю, мы не пытались объять необъятное. Было развернуто четыре подпроекта: «Идентификация-один» – л-рей, «двойка» – энерговампиры, «тройка» – оборотни, четвертый – зеркало. Экспериментальные годы привязали к л-рею, вычислили по его предшественнику. Первичное просеивание осуществлялось в роддомах. Потом отбирались по другим параметрам. Работало несколько групп, каждая по своей методике. Кто из них прав – скоро узнаем.
– Когда пройдет инициация.
– Совершенно верно. По сути, «Идентификация» – просто красивое название. Набирается эмпирический материал, который будет использоваться на следующих итерациях. Пока же за подростками присматривает УРК. До окончания контрольного срока никто не может сказать, есть проклятие или нет.
– С Дёминым вы ошиблись? Восемьдесят три процента – это что, совпадение по критериям?
– Расчетная вероятность. Ты ожидал, что будет сто? Уверяю, за семьдесят – уже хороший показатель.
Ник переплел и стиснул пальцы. Дед рассматривал его из-под бровей – внимательно и отстраненно, точь-в-точь как на комиссии в детдоме.
– Ну и в какую категорию зачислили меня? – спросил Ник. Голос, к его удивлению, прозвучал спокойно. – Идентификация точка сколько?
Дед усмехнулся.
– Уже три года, как твоя папка похоронена в архивах. Догадываешься почему?
– Потому что я считался погибшим?
– Нет. Ты с