Ник неспешно пошел следом. «Может, я сплю?» – подумалось ему, так нелепо было происходящее.
Дёмин отсчитал деньги, за все места разом, и кивнул на мегафон:
– А вот этого не надо. Если вы экскурсовод, то останьтесь на берегу.
Женщина переглянулась с рулевым, сунула тетрадь под мышку и пошла к сходням.
Ник подумал с досадой: «Почему они его слушаются?»
– Я выбрал самый извилистый маршрут, – весело сообщил Дёмин.
Заработал мотор. Теплоходик отвалил от пристани и двинулся под мост, в другую сторону от Лады.
– Прикольно! – крикнул л-рей. Возле рубки было шумно. – Я на таком еще не плавал.
«А почему его слушаюсь я?»
Мост показал каменную изнанку. Проплыл над головой свод, отразив и преумножив звуки.
Дёмин прошел назад и уселся боком на скамью, облокотившись на железные перила. Посмотрел, как вырывается из-под днища пенная струя. Раздробленное отражение солнца переливалось и сверкало.
– А врут, что тут все время дожди.
Ник не ответил. Сел через проход напротив Дёмина. Что за комедию ломает л-рей? Улыбается, а глаза такие, будто на мушке держит.
– Значит, про погоду ты говорить не хочешь. Ладно, давай тогда, начинай.
– Что именно?
– Ну, что вы обычно делаете? Плачете-канючите. Ай, я такой хороший, мир без меня опустеет.
Ник молчал. Это действительно шанс или л-рей просто издевается?
– Главное, убедительно и жалостливо. Чтоб на слезу пробило. Про папу-маму можно и маленьких братиков-сестричек. Есть у тебя братики?
– Нет.
«Спокойно. Первый раз, что ли? Вспомни комиссию по “королевской квоте”», – приказал себе Ник.
– Значит, единственный сын и наследник. Тоже неплохо. Трогательно. А родители кто?
– Уже никто. Погибли.
– Вот видишь, у тебя получается. С кем живешь?
– С дедом.
– Бедный одинокий пенсионер, внук – свет в окошке и будущий кормилец? Так?
– Не совсем. Мой дед – Леборовски. Полковник в отставке, потомственный дворянин, член Городского совета.
– Ух ты! Да ты голубых кровей! А родители утонули, плавая на собственной яхте? – В голосе л-рея явственно слышалась издевка.
– Нет.
«А если бы я помнил? – подумал Ник. – Маму, отца. Денека. “…звели сплятались в кусты”. Если бы не просто знал, разумом, что они сгорели в том автобусе, а чувствовал?»
– Ты неразговорчив. Зря. – Дёмин сплюнул за борт. – Я решаю твою судьбу. Забыл?
Ник отвернулся и стал смотреть на узкую улочку вдоль канала. Шли люди, ярко, пестро одетые. Громко болтали. Фотографировались возле чугунных ворот. Промчались двое мальчишек на роликах. Денек сейчас был бы их ровесником.
– Завидуешь? – спросил л-рей.
– Кому?
– Ну, этим. Идут, куда хотят. Делают, что хотят.
– Наверное, да.
Л-рей презрительно скривил губы.
– Быстро ты спекся. На несколько дней закрыли, и уже готов. А если вот так, пока не сдохнешь? Из года в год на цепи по кругу бегать, а?
У Ника сдавило горло. Запах мокрой шерсти, рычание и хруст…
– Я – оборотень?! Скажи!
«Нет, только не это, пожалуйста!»
Л-рей подался к нему, вглядываясь в лицо. Нику вспомнился спортзал, заполненный белым светом. Как возник ареф с автоматом и так же, в упор, наставил ствол.
– Значит, вот чего ты боишься. Забавно, – ухмыльнулся Дёмин.
«Сволочь», – подумал Ник, плотнее обхватывая поручень. Железо мелко дрожало под пальцами.
– А чего так? Симпатичные зверушки, – продолжал изгаляться л-рей. – Бегают себе по лесам, кто за зайчиками, кто за охотниками. Хвостик, ушки, все дела.
– Да? А зачем тогда ты его убил? – не выдержал Ник.
Дёмин удивился:
– Кого?
Бросил ему в лицо:
– Фаддея Раймирова. Помнишь?
Ухмылка пропала.
– Так… – протянул л-рей. – Очень интересно. Откуда ты про него знаешь?
– Из газет. Зачем ты это сделал? Не мог просто оставить его УРКу?
– А может, я хотел, чтобы он сдох человеком?
– И поэтому отправил Раймирова в разъяренную толпу. Где его и других парней затоптали насмерть. Отлично!
У Дёмина на щеках проступили красные пятна, он сказал ледяным тоном:
– Ты забываешься, Яров.
Да, наверное, подумал Ник, но его уже несло:
– А ты смотришь как палач. Будто расстреливать собрался.
Дёмин изогнул бровь.
– Какие сравнения! Языком бы трепал поменьше, ты… золотая молодежь. Начитался книжек, думаешь, умным стал? Тебя ж в гимназию на собственном авто возят, чтобы не дай бог с быдлом не пообщался. Няньки, слуги, гувернеры. Кто ты такой, чтобы судить меня за Фаддея Раймирова? Чтобы вообще судить меня?!
«Он знает», – у Ника холодком прошло вдоль позвоночника. Но сразу затем подумал с облегчением: пусть. Так честнее.
– Запомни, в любом случае решать буду я. Это дело л-рея – как обходиться с проклятиями. С любыми. Это мое право.
«Или не знает?» Мир распадался на части, это немыслимо было совместить: только Дёмин может спасти, а он, Ник, должен его убить.
– Ты трус, Яров. Я вижу.
Теплоходик развернулся, подставив солнцу правый борт, и Ник только сейчас заметил, какого землистого цвета лицо у Дёмина.
– Ликвидации боишься, да? Фигня. Один укольчик, и каюк. Гуманно. Это раньше: засмолили в бочку, дровишками обложили, а потом для гарантии пепел по ветру. Простые времена были! – Дёмин засмеялся, очень неприятно, как железом по стеклу. – А сейчас тебе и клиника со всеми удобствами, и медсестричка с сиськами третьего размера. Только тебе на эту медсестричку насрать будет. Тебе на все будет насрать! Знаешь, как их там содержат? В стеклянных боксах. Вот так коридор, а вот так боксы, на просвет. Лежат, слюни пускают.
У Ника дернулась щека, он не сумел справиться с собой, слишком ярко привиделось лицо белобрысого Янека с дебильной улыбкой.
– Страшно тебе, – сказал Дёмин утвердительно. – Дурак! Ты не знаешь, чего на самом деле нужно бояться. Хочешь, расскажу? Там, в клиниках, они тоже все гуманисты. Раз в месяц тебя будут будить. На прогулку отпускать. В вольер. Дворик, деревца, тропинки. Вышки с охранниками. И ты все будешь понимать. Знать будешь, что через несколько часов снова превратишься в тупое животное, которое умеет только жрать через трубочку и ссать через трубочку.
Ник стиснул зубы, чтобы не крикнуть: «Прекрати!»
– Ты будешь ходить по вольеру и думать: почему – именно тебя? За что? Ты же такой хороший мальчик! Ты же ни в чем не виноват! Какая сволочь л-рей, правда? Не захотел спасти. Ну! Давай, скажи это! – крикнул Дёмин.
«Я же могу его убить…»
– А мне кому это сказать? Мне самому это – за что?! Почему я вас вытаскивать должен, а сам в клинику? Ты хоть раз думал, куда деваются л-реи, если не повезло сдохнуть? В таких же стеклянных боксах лежат. Смешно, правда?
Теплоходик нырнул под широкий мост. Замелькали над головой железные балки.
– Молчишь, – сказал Дёмин, когда снова вспыхнуло солнце. Ярость его прошла, и сейчас л-рей сидел, сгорбившись. – В спецклинику, значит, не хочешь. А кому-то придется. Вас слишком много.
– Ты… сколько возьмешь?
Л-рей хмыкнул.
– Здравствуйте, заговорил. Какая тебе разница сколько? Главное, попадешь ли. Так ведь?
«Сволочь».
– Да, – сказал Ник против своей воли.
– Ну вот, а ломался, как мятный пряник. Все вы одинаковые, – скривился л-рей.
«Зачем я пришел к деду на Дворцовую!» – в отчаянии подумал Ник. Лучше бы ничего не знал.
Л-рей встал, привалился к железному ограждению и посмотрел сверху вниз.
– Давай тогда, проси меня.
Он скрестил на груди руки, на правом запястье – напульсник-плетенка, на левом – часы на потертом ремешке.
– Пожалуйста. – Ник расцепил зубы. – Сними с меня проклятие.
– Слизняк, – сказал Дёмин с ненавистью. – Какие же вы все… Плохо просишь! На колени.
– Что?..
– Вставай на колени и проси.
Ник почувствовал, как загорелись у него щеки, точно от пощечин.
– Это – твой шанс. – Дёмин смотрел в упор, и теперь стало понятно, почему его все слушаются. Нет, он не держал на мушке, как подумалось Нику сначала. Л-рей сам был оружием.
«Я не могу в клинику, ну не могу я!» Ник опустил глаза. Палуба – рифленое железо, наверное, горячее от солнца. Сварочные швы с налетом ржавчины. Возле ножки скамейки болтается фантик от конфеты.
– Я сказал – на колени!
Это так легко: не нужно подниматься во весь рост, достаточно просто соскользнуть вниз с сиденья. Ну, будто хочет поднять этот чертов фантик! Какая, собственно, разница?
– Ты еще думаешь? Очнись, дурак! По сравнению с тем, что с тобой сделают в клинике…
Действительно. Даже глупо выбирать. Одна минута, просто ощутить коленями сквозь джинсы горячее железо, сказать несколько слов, и можно жить дальше.
– Считаю до пяти.
Все равно же он потом найдет Дёмина – и убьет.
– Раз. Два.
Ник перебил:
– Не утруждайся. Ты л-рей, вот и делай свое дело. А я унижаться перед тобой не собираюсь.
Он опустил руку, ловя брызги. Холодные, Лада еще не успела прогреться. Тронул мокрыми пальцами висок, и стало полегче. «Я бы встал», – честно признался себе Ник. Если бы ничего не знал из того, что рассказал Георг. Если бы не думал, что однажды придется взять пистолет и выстрелить в Матвея Дёмина. «Я бы точно встал».
– Что, дворянская кровь взыграла?
Нику стало смешно.
– Нет. Мой отец, как дед выражается, «из простых».
– Тогда что за гонор?
– Никакого. Просто не хочу. Противно.
– А лежать дебил дебилом не противно будет?
Ник наклонился, поднял фантик. Ириска «Кис-кис».
– Ты уверен, что я лягу? – Он смял бумажку в пальцах. – И какое же на мне проклятие?
– То, что я напишу в карточке.
– Отлично, вот и напиши. Меня в УРКе ознакомят с результатами.
Нику показалось, что л-рей сейчас его ударит. Нет, сдержался.
– Оказали дураку милость. Что же, ты свой шанс прое… – выразился Дёмин. Посмотрел на часы и бросил небрежно: – Ничего, что я матерюсь? Вы, дворяне, в обморок от этого не падаете?