С каждым шагом становилось все холоднее, зато прекратилась морось. Вскоре с выстуженного неба посыпались белые хлопья. Когда Ник добрался до деревьев, кругом лежали сугробы. Ноги утопали в них по щиколотку, и джинсы промокли.
Берег поднимался, приходилось хвататься за ветки, чтобы не соскользнуть. Ник взобрался на холм и в просветах между стволами опять увидел реку. Наверное, она делала петлю: слоистый обрыв напротив был знакомым. Но река успела замерзнуть, и по эту сторону лед сливался с заснеженным берегом. По льду кто-то шел: вдалеке виднелись три черные точки.
Ник повернулся, выискивая удобный спуск, и заметил Дёмина.
Л-рей, в одной футболке и джинсах, сидел в сугробе, опершись спиной о березу. Ника, укрытого тенью, он не видел, его же самого освещало солнце. Щека у Дёмина была ободрана от виска до подбородка. Локоть разбит, и красные капли, срываясь, падали в снег.
«Холодно же», – передернуло Ника.
Дёмин пошевелился: запрокинул голову и уперся затылком в ствол. Закрыл глаза. Руки л-рей держал на коленях, и Ник с удивлением разглядел, что на запястья вместо бинтов намотаны веревки, толстые, совсем как те, что удерживали л-рея на лавке прошлой ночью.
Зачем он тут сидит? Кого-то ждет?
Ник посмотрел на реку. Черные точки, ярко выделявшиеся на снегу, стремительно приближались. Слишком быстро, люди так не могут. Да и силуэты не похожи. Не бегут, а точно стелются по льду.
Ноги стали ватными, Ник ухватился за ветку, чтобы не упасть. Он узнал. Страх – как удар под дых, перехватило дыхание. Невозможно было шевельнуться, не то что побежать. Да и куда бежать? Разве тут, в лесу, спрячешься? Почуют мгновенно. Возьмут след и…
Оборотни приближались. Впереди вожак, крупный, с седыми проплешинами на боках. Ник почувствовал запах мокрой шерсти – невозможный на таком расстоянии.
«Это сон! Я хочу проснуться!» Но леденел в морозном воздухе затылок, и запах – такой реальный! – не давал дышать. Свело судорогой пальцы, цеплявшиеся за березу.
Там, где река делала поворот, оборотни сменили курс. Взяли ближе к берегу. У Ника подломились ноги, и он осел в сугроб. Понял: у зверей другая цель. Дёмин.
Облегчение было так велико, что едва не вытошнило сдавленным в груди воздухом. Зажал себе рот. Нужно сидеть тихо-тихо. Не привлекать внимания.
…а потом можно будет не думать: стрелять в л-рея или нет.
Оборотни выскочили со льда на берег. А Дёмин все сидел с закрытыми глазами!
«Дурак! Посмотри же!»
Снег выметывался из-под лап, звери быстро покрывали расстояние. Быстро и беззвучно.
Они все сделают за него, Ника.
Дёмин повел головой, не открывая глаз. Подхватил под локоть расшибленную руку.
Вожак ощерился, все так же беззвучно. Если он порвет горло, Дёмин умрет мгновенно. Или успеет понять, что произошло?
Как пахнет мокрой шерстью…
Ник выпрямился и закричал:
– Матвей! Слева!
Л-рей повернулся. Но не налево, а к Нику. Глянул с изумлением.
– Беги!
Оборотни приближались: вожак заходил спереди, двое других брали в клещи. Ник рванул застежку у горла; несмотря на снег, его бросило в жар.
Матвей поднялся. Плотнее уперся спиной в ствол. Убегать он, видно, не собирался.
Вожак прыгнул сразу, без подготовки. Вот только лапы касались снега, и вдруг летит, распластавшись. Матвей успел подставить руку, и зверь вцепился в локоть. Брызнула кровь – на черную морду, футболку л-рея. Упали, покатились по снегу. Молодые звери, ощерясь, тоже кинулись в драку.
Кровь – очень яркая на снегу. Много крови.
У молодых тоже испачканы морды.
Они что же, рвут на куски? Заживо?
Матвей закричал.
У Ника хрипело и клокотало в горле, когда он бежал с холма. Кувыркнулся и никак не мог подняться – увязал в снегу, что-то тяжелое било по бедру. «Это же пистолет. Кретин».
Вытащил «тэрэшку» и чуть не уронил ее в сугроб. Выругался. Встать и не пытался, только поднялся на одно колено. Рука тряслась, пришлось подпереть ее левой. Самым трудным оказалось выровнять дыхание. В вожака Ник целиться побоялся – заденет л-рея. Выбрал молодого зверя, что азартно метался из стороны в сторону. Вот оборотень отскочил и припал на передние лапы. Ник нажал на спусковой крючок. Он не был уверен, что попадет, и удивился, услышав визг. Оборотень закрутился на месте, разбрызгивая кровь из раненого бока. Ник выстрелил еще раз, подбивая ему лапу. Визг сменился воем. Собратья, занятые л-реем, не обращали на него внимания. Сплелись в тесный клубок, как стрелять в это месиво?
Ник рывком поднялся и снова побежал.
Он успел заметить, как распрямился раненый зверь, но среагировать уже не мог. Накрыла тяжелая туша, повалила. Сил у зверя хватило только на прыжок, добраться до горла не получилось. Ник заорал, барахтаясь в снегу. Пистолет оказался зажат между животом и брюхом, не вывернуть. С треском разорвалась куртка на плече, клыки скользнули по коже. Ник дернул рукой и все-таки выстрелил – один, второй, третий. Стрелял, даже когда зверь перестал шевелиться.
«Патроны, дурак!»
От острого запаха мокрой шерсти и крови мутило. Подтянулся на руках, вытаскивая себя из-под зверя. Сначала поднялся на четвереньки. Его шатало. «Вставай!» Матвей был еще жив – кричал.
Из-за деревьев выскочила девушка. Тоненькая, высокая, с копной спутанных волос.
– Стой! – заорал Ник.
Клубок вдруг распался. Звери припали к земле и зарычали. Ник успел – метнулся и упал, прикрывая собой л-рея. Вскинул руку с пистолетом. За секунду до того, как прыгнул вожак. Выстрел пришелся в раскрытую пасть, брызнуло кровью.
Оставшийся зверь вздыбил шерсть на загривке. Ник целился ему в глаз, но промахнулся. Пуля разорвала ухо. За звериным криком не было слышно второго выстрела, Ник нажал на спусковой крючок еще раз.
Патроны кончились.
«Я сейчас умру? Как глупо!»
Зверь надвинулся, загородив собой свет. Ник увидел прямо перед собой морду – ощеренная пасть, шерсть слиплась от крови. Увидел желтые глаза с узкими прорезями зрачков. И ткнул пистолетом. Ствол вошел в левую глазницу. Оглушило визгом.
Ник бил и бил рукоятью, не понимая, когда успел перехватить «тэрэшку». Руки были мокрыми, пистолет выскальзывал. Морда превратилась в месиво, а Ник все бил и, кажется, рычал сам.
– Он мертв! Хватит!
Кто-то пытался остановить его.
Девушка, та самая, с растрепанными волосами. Лицо бледное, на щеке брызги крови.
Ник узнал ее и сам ощерился не хуже оборотня:
– Ты?!
Оттолкнул и поднялся на колени, загораживая Матвея.
– Уходи. Убирайся! Ведьма!
Таня растерянно отступила.
– Зачем ты явилась? Добить меня? Удивлена, что не сдох?
Ник орал, срывая голос, и сам себе был противен: окровавленный, в звериной вони, готовый убивать. Перед глазами – красная пелена.
– Нет! – отчаянно замотала головой девушка. – Они сказали, с тобой ничего не случится! Я предала тебя, да! Но они обещали, что ты будешь жив. Клянусь!
– Не ври! Кому это надо?! Кто – они?
– УРК, – сказала Таня. – Это правда! Я испугалась клиники, да! Но я не…
– Откуда ты здесь?
– Меня привезли. Сайгар, мой куратор, и еще двое. А потом пришел Пес. Он показал дорогу к тебе.
Ник мотнул головой, пытаясь избавиться от пелены. Снег сквозь нее казался алым, или он и был таким – от крови? Вскинул лицо к небу. Оно медленно светлело, превращаясь из багрового в серо-голубое.
Кому верить?
Ведьме?
Или Георгу?
Взвизгнула Таня. Прижав ладонь к губам, она отступала, пока не ударились спиной в березу.
Ник замер, стоя на коленях.
Черные тени скользили по замершей реке, появлялись из-за деревьев, спускались с холма. Подобравшись ближе, они обретали плоть, краски, запахи. Становилось слышно, как под ногами и лапами скрипит снег. Кольцо сжималось, не вырваться. С неба на белый наст упала гигантская тварь. Она походила на изуродованную летучую мышь – сплошные кожаные лоскуты и перепонки, башка низко опущена, почти спрятана за скрещенными крыльями.
Ник вскинул пистолет. Он помнил, что нет патронов, но не мог опустить руку, продолжая целиться.
Тварь заскрежетала, задвигала крыльями. От этих звуков продрало морозом.
Тем более жутким показался чей-то смех. Вздрогнув, Ник обернулся.
На поваленном дереве сидела старуха в черном платье с брошью-камеей у горла. Расшитая серебром шаль ниспадала с плеч, касаясь бахромой снега. Старуха сидела очень прямо, сложив тяжелые от перстней руки на набалдашнике трости. За ее спиной стояла женщина. В возрасте, но красивая, темноволосая, с белым напудренным лицом и пронзительными глазами. Женщина улыбалась, показывая ямочки на щеках.
– Смешной мальчик, – нараспев сказала она. Вынула из кармана шубы зеркальце, алую помаду и неторопливо подкрасила губы. – С пистолетиком. На вампира. Пиф-паф.
Растерянный, Ник опустил «тэрэшку». Ухватившись за дерево – ноги не держали, и тело казалось чужим, – он встал.
– Фиска, уймись! – одернула женщину старуха. Посмотрела мимо Ника. – Ну, здравствуй, Татьяна. Вот и свиделись, не все ж мне тенью ходить.
Таня спросила недоверчиво:
– Это вы?! Там, на регистрации в УРКе. Это действительно вы?
– А кто ж еще. Оксанка! Дай ей мою шаль. Заморозим девчонку.
Из-за деревьев шагнула девушка, которую Ник не заметил раньше. На девушке было пальто, перехваченное ремнем, как в фильмах про блокаду. Над плюшевым воротником торчали косички с коричневыми бантами. Девушка взяла у старухи шаль и пошла к Тане, легко ступая по снегу. Улыбнулась – и Таня улыбнулась в ответ, точно отражение.
– Ведьмы, – сказал Ник.
– Догадливый мальчик, – усмехнулась женщина. Она подошла к л-рею и опустилась на корточки, пачкая в крови юбку.
Ник только сейчас решился взглянуть на Матвея.
Оборотни постарались. Грудь у л-рея была располосована так, что виднелись кости. Живот порван. Левая рука непонятно на чем держится, кажется, на клочках мяса. Правая вся в следах от зубов, только запястье защитили веревки.