Ник…
…вскинул руку, защищаясь от яркого света. Горел фонарь, ослепительно-белый в подступившей темноте.
– Ну наконец-то!
Встревоженный Георг помог сесть.
– Ты слышишь меня? Ответь!
Ник отстранился. Он снова был в ветровке; джинсы и футболка чистые, ни пятнышка крови. Провел рукой по земле и поднял пистолет. Конечно, «АПСК». Машинально поставил на предохранитель и сунул в карман.
Л-рей лежал, запрокинув голову. В зубах зажата палка, пальцы судорожно смяли край спальника.
– Матвей, – позвал Ник шепотом.
«Я же выстрелил! Я помню!»
Или только показалось, что нажал на спусковой крючок? А на самом деле упал в снег, и оборотень…
Нет, неправда! Ника пробрало ознобом, точно вокруг все еще была зима.
– Матвей! Черт возьми!
Л-рей разжал зубы, роняя палку. Расширились глаза: он увидел над собой звездное небо.
Вскрикнул Юджин:
– Невозможно! Ночь еще не кончилась!
У старика тряслась голова, и лицо в сумерках было очень бледным.
«Значит, все-таки выстрелил». Пришлось опереться на руки, чтобы не упасть. От облегчения закружилась голова.
Матвей перевернулся на живот, уткнулся в ладони и заплакал.
– Вейка, – старик погладил л-рея по спине.
Нику тоже хотелось лечь, но пришлось подняться.
Лес казался непроглядно темным по сравнению с залитой светом поляной.
– Таня! Я знаю, ты здесь. Выходи.
Несколько секунд было тихо, Ник даже успел испугаться, что ошибся. Но потом девушка шагнула из-за деревьев.
– Вот как, – сказал Георг, и Ник мельком отметил, что Леборовски не удивлен ее появлением. – А позволь поинтересоваться, что ты собираешься делать дальше?
Если бы он знал!
– Какой же ты еще ребенок, – покачал головой Георг.
Ник нащупал в кармане пистолет.
– Не пытайтесь остановить нас.
– И не собираюсь. Наоборот, пожалуйста, хотите – уезжайте. Так быстрее поймешь, что деваться тебе некуда. Ночь закончится. Утром мне будет достаточно снять телефонную трубку, и ты окажешься в лечебнице. Девочку отправят в тюремную резервацию. Вы не спрячетесь от УРКа. Ты мой инструмент, и я тобой воспользуюсь.
«Еще посмотрим!» – запальчиво подумал Ник. Сунуть в рот ствол – и разнести мозги к чертовой матери.
Георг поморщился.
– Давай все-таки без таких глупостей. Покончить с собой – это уж совсем за себя не решать. Сдаться.
Да, Леборовски всегда умел убеждать.
– Так что же дальше, мой мальчик? Убьешь меня? Не сможешь. Ты убивал в Арефе, это правда. Но выстрелишь сейчас? Нет. Здесь не Арефские земли. Здесь все другое. Люди. Законы. Последствия.
Матвей сел, провел ладонью по мокрому лицу. На перебинтованных запястьях виднелась кровь, других ран на л-рее не было.
– А давайте я попробую? – предложил он. – Вдруг получится!
– Сомневаюсь, – небрежно отмахнулся Георг. – Так что же дальше, Ник? Ты хотел решать сам? Ну так решай, пожалуйста.
Ник молчал. Дёмин повернул голову и тоже смотрел на него. Вспомнилось, с каким пафосом бросал в лицо л-рею: «Я – самое большое…» – и от стыда стали горячими щеки.
Таня вдруг пересекла поляну и села на корточки рядом с Юджином. Положила ладонь ему на грудь, другой рукой придержала за плечо.
– Что с вами? Сердце?
Старик перегнулся на левый бок, губы у него стали неприятного синюшного цвета.
– У него должно быть лекарство, – подскочил л-рей, зашарил по карманам. Вытащил флакон. – Сколько, Юджин? Одну, две?
Трясущимися руками выбил на ладонь таблетки. Поднес старику к губам. Тот не шевельнулся, лишь дрогнули веки.
– Юджин! Ты не можешь! – крикнул Матвей. – Не смей!
– Успокойся. – Ник взял л-рея за плечо. – Мы отвезем его в больницу.
– Да! Я подгоню машину.
Таня подняла голову. Ее глаза казались беспросветно-черными. На миг Ник поверил, что в них нет ничего человеческого.
– Не успеем, – сказала Таня. – Его сердце не может работать.
– Заткнись, ведьма! – крикнул Матвей. Круто обернулся к Георгу. – Если он умрет, – в горле у л-рея пискнуло. – Если умрет… Тогда я убью вас. Клянусь.
Ник ему поверил. А Георг сказал:
– Да, у всех л-реев нервы ни к черту.
– Прекратите! – крикнула Таня. – Я… могу попробовать. – Она перевела дыхание. – Это нельзя, запрещено, но я могу.
– Что? – не понял Ник, и Таня резко сказала:
– Подержать его сердце. Пока не доберемся до больницы.
Георг посоветовал:
– Лучше уберите эту тварь подальше. Ей нельзя приближаться к больному. Сожрет.
Таня посмотрела на него, быстро глянула в лицо Нику и повернулась к Матвею.
– Все так. Я ведьма. Убийца. Но я могу помочь. Да или нет?
Л-рей стиснул запястье, обхватив его пальцами. Расплылись на бинтах красные пятна.
– Я знаю, как убивают ведьмы, – сказал он. – Я тебе не верю. Отойди.
Таня не стала спорить.
– Ник, – позвала она. – Прими, я встану. Его нужно положить. Не стоит зря мучить, в больницу все равно не успеть.
Голова у Мирского мотнулась, Ник придержал ее – и испугался, что старик уже умер.
– Нет! – крикнул Матвей. – Ладно, мне плевать, кто ты! Помоги ему!
Он бросился к машине.
– Вы сумасшедшие, – сказал Леборовски. – Вы понимаете, что делаете? Это тварь, она умеет только убивать!
Надвинулись фары, ослепили. Машину Матвей подогнал впритык к дереву.
– Поднимайте, – командовала Таня. – На заднее сиденье. Голову мне на колени.
Тело Юджина оказалось тяжелым, неповоротливым. Ноги цеплялись за порожек. Таня с трудом извернулась в салоне – она не отнимала руку от груди старика.
– Все, гони! Не бойся, пока держу – не растрясет.
Матвей метнулся за руль, крикнул:
– Яров, карта в бардачке. Ищи больницу!
Ник боком упал на сиденье, когда машина уже тронулась. Трясло нещадно, едва защелкнул ремень безопасности. Скользнул по деревьям свет от фар, выхватив на мгновение фигуру Леборовски.
– Карту! – прорычал Матвей.
Бумажный лист прыгал перед глазами. Мельтешили черно-белые значки.
– Вперед до трассы, потом влево. Шоссе Е27. Там почти сорок километров до городка.
– Ближе!
На руках у Матвея вздулись вены, л-рей с трудом удерживал руль.
– Ничего. Можно свернуть в поселок, но… – Ник прикусил язык, так тряхнуло.
Ветки скребли по обшивке. Щелкнуло по стволу боковое зеркало.
– Нет! Ему не фельдшер нужен, а врач.
Машина взвывала, угодив в колдобину. Забуксовала. Выругался л-рей.
– Я держу, – спокойно сказала Таня. – Ты не волнуйся, Матвей. Сорок километров мы успеем.
Вылезли, выхлестнув из-под днища землю с травой, и снова надсадно взревел мотор. Машина вползала по склону. Показалось, сейчас опрокинутся, но нет, перевалили через бровку.
Теперь под колесами хрустел гравий, и Матвей прибавил скорость.
Мелькнула, осветившись, дорожная табличка.
– Скоро должна быть развилка, – предупредил Ник.
Справа темно – лес. Слева – крутой спуск, бугристое поле.
– Шоссе! – крикнул Ник.
В поворот Матвей вписался юзом, едва не закрутило. Ник уперся рукой в приборную панель. Только бы никого не вынесло на встречку. Подумал – и точно по затылку ударило: какой же он дурак!
– Нужно вернуться. Разворачивайся, тут недалеко.
– Охренел?!
– Там машина, а в ней рация! Георг пойдет к ней! Думаешь, это самодеятельность? Мы вдвоем по лесу бегали? Разворачивайся!
– Отвали! Не успеет!
Матвей вдавил педаль, наращивая скорость.
– Зря, – сказал Ник.
Ну что же – значит, судьба.
Он достал из кармана пистолет.
– Если перекроют дорогу, тормози. Я выскочу, ты сразу назад.
Матвей коротко глянул на него.
– Сдурел?
– Нет. Я же не собираюсь стрелять на поражение.
– Пусть только попробуют остановить!
– А если? Это ты вне закона, это твои Псы! А что будет с ними? – Ник мотнул головой, показав на заднее сиденье. – Как думаешь, быстро Юджина отвезут в больницу? Нужен он им? А Таню просто спровоцируют, и все.
– Твоя Таня… – мрачно проговорил л-рей, но не закончил.
– Да. Поэтому ты ее вытащишь. Понял?
Матвей промолчал.
Метнулся из темноты мост, точно выстрелил над шоссе. Вспыхнули в свете фар бетонные опоры. Разрезало ночь на лоскуты теней.
– Ты понял? – с нажимом повторил Ник.
– Да! Если получится. А давай лучше я выскочу? Меня не убьют.
– Меня тоже. И потом, я не умею водить машину.
Мелькали столбы, соединенные проводами. Слева – тени, вырванные из темноты там, под мостом. Чудились в их движении силуэты всадников, но стоило повернуться, и тени исчезали.
– Чтоб тебя! – Матвей выругался, сбрасывая скорость.
Переезд был закрыт, под металлический стук метался красный огонек семафора. Шлагбаум вряд ли бы задержал л-рея, но уже надвигался поезд, тяжелая громада с ярким фонарем локомотива.
Машина остановилась, задев красно-белую стрелу.
– Как он? – спросил Матвей, не поворачиваясь.
– Нормально. Держу, – негромко ответила Таня.
Л-рей сжал кулаки, положил на руль и опустил на них голову.
Ник смотрел на красные огни. Они загорались поочередно, то левый, то правый, попадая в рубленый такт звукового сигнала. Неприятно заломило в затылке.
Поезд приближался, в машине уже ощущалась вибрация. Громыхание колес соперничало с металлическим стуком семафора. Промчался локомотив, и замелькали вагоны, разделенные просветами. От них рябило в глазах. Вспыхивали красные огни. Ник опустил веки.
Тихо, только плеск и шуршание, с таким волны накатывают на песок.
Открыл глаза.
…Яркое солнце рябило на поверхности реки. Течением захлестывало выброшенный на отмель плот, норовило утащить. Таня в голубом купальнике сидела на дальнем краю плота, опустив ноги в воду. Капельки сверкали на загорелой коже. Запрокинув голову, она разглядывала противоположный берег, высокий, с чередующимися слоями земли и глины, с черными точками ласточкиных гнезд.
Ник провел ладонью по теплому песку. Разгар лета, время к полудню – тени короткие.