Потому что он был одним из Бродморов, и даже самые лучшие женщины в конце концов понимали, что могут дать им деньги.
В планах Иззи на этот вечер стояла только возможность, которую он сам ей предложил. Она охотно воспользовалась этим шансом и была благодарна Гарри. Иззи отлично выполняла свою часть сделки — вовлекала людей в непринужденную беседу.
Но она делала нечто большее. Весь вечер она спокойно и терпеливо помогала так называемым «рукопожимателям» произвести наилучшее впечатление, задавая вопросы, которые могли бы выявить и подчеркнуть их сильные стороны. Особенно тем, кто никогда не вращался в подобных кругах, но был вынужден это делать, чтобы спасти пингвинов или объекты культурного наследия, помочь жертвам торговли людьми или угнетенным нациям. Она опекала этих нелепо одетых людей с выступившей от волнения на лбу испариной. Заводила разговоры на подходящие темы, задавала правильные вопросы, ловко спасая от неуместных, и просто поддерживала беседу.
Она помогала им раскрыться.
Бесплатно.
И они не являлись клиентами. Нет, Иззи, помогала им, потому что была чуткой и сострадательной. Ей просто не хотелось видеть, как кто-то мучается. Даже конкуренты.
— Необходимо какое-то время, чтобы привыкнуть к изоляции. Только фрукты и рыба.
Женщина, с которой они начали беседу, все еще что-то рассказывала. Какой-то проект по очистке воды на одном из островов в Тихом океане или что-то в этом роде. Гарри заставил себя прислушаться.
— Но несколько недель, проведенных в домашних делах и суматохе, — и меня уже тянет назад.
Они еще несколько минут обсуждали проект, пока Иззи едва заметно не повела плечами — женщина поняла намек, извинилась и исчезла в толпе. А впечатление осталось. Гарри знал, островитянка надеялась, что оно было хорошим.
Жаль, что он едва слушал их беседу. Он был слишком сосредоточен на запахе женщины, стоящей рядом с ним.
Как будто он превратился в похотливого подростка.
— Я не думала, что сегодня у меня разовьется комплекс неполноценности, — поделилась Иззи, когда они наконец пробрались к оживленному бару. Она нахмурилась, подбирая правильные слова. — Они такие увлеченные, милые люди. Чувствуешь себя неадекватным.
Неужели это все, чем запомнится ей сегодняшний вечер? Ощущением неадекватности? Он, как обычно, чувствовал себя невидимкой. Всех здесь интересовала только чековая книжка, но не человек, держащий ее в руках. Он был уверен: если в конце вечеринки устроить опрос, то большинство гостей не вспомнят, какого цвета его волосы, не говоря уже об имени. Не потому что это плохие люди — конечно нет, — а потому что в деньгах было что-то отвратительно… притягательное, затмевающее все остальное. Когда они присутствуют в помещении, люди, как правило, видят только их.
— Ты любишь людей, — сказал он. — Не думай, что я не заметил, что ты делала сегодня вечером. Помогала им, подсказывала.
— Не у всех есть опыт, необходимый для того, чтобы преуспеть в этой среде. Им просто нужно немного облегчить задачу.
— Ну, у тебя очень хорошо получилось.
Она изо всех сил старалась не покраснеть.
— У меня бывают такие порывы. — Она посмотрела на него карими глазами. — Но они много для меня значат. Самое важное, что я сделала на этой неделе, — это задержала автобус для старой леди с ходунками.
— Из тебя бы вышел хороший руководитель для девочек-скаутов.
Иззи рассмеялась:
— Если бы мои родители верили в подобные организации и общества.
Вот этот момент. Когда он может спросить ее о семье. Или о школе, о хобби, о друзьях. Ведь так строятся все разговоры. Но проблема в том, что они, как правило, предполагают взаимность. И не рассказать о себе будет так же грубо, как и не спросить.
Но если после его «Расскажи о своей семье» последует естественное «А ты о своей» — а он этого сделать не мог, — то лучше остаться грубым.
— Ты впервые упомянула родителей. — Слова сорвались с его губ прежде, чем он успел осознать это.
Иззи посмотрела на него широко раскрытыми глазами:
— А когда, по-твоему, был подходящий момент? Когда я представляла заявку на финансирование фонда или когда мы занимались сексом?
— Что, больная тема?
— Нет, — слишком быстро ответила она.
— Я полагаю, твое чувство благодарности ослабло?
— Я… Нет… Я просто… — На этот раз она покраснела, и на бледной английской коже проступили веснушки, которых он никогда раньше не замечал. — Ладно, извини. Это был, пожалуй, перебор.
Он пристально посмотрел на нее и пожал плечами:
— Родители вообще невыносимы.
Разве он этого не знал?
— Да нет, — возразила она. — Нет.
— Но?..
— Это трудно объяснить. Том и Кристина — уникальные люди.
На ее хмуром лице было написано неподдельное страдание. И по непонятным причинам это причиняло ему боль. Гарри поднял руку, прежде чем она продолжила.
— Мне кажется, будет честно предупредить, что у тебя нет никаких шансов победить в игре «Самые неадекватные родители».
Стоп. Опасный маневр…
— Вообще ни одного?
— Ноль.
— Спасибо за предупреждение.
В ее глазах блеснула какая-то догадка, но Иззи просто повернулась и заказала себе вино, а ему пиво — холодное, как он любит, — не пытаясь продолжить разговор.
Он смотрел на ее хорошенький затылок, пока она забирала заказ, а затем, положив руку ей на спину, повел в более-менее тихий угол.
Они потягивали напитки и рассматривали толпу, и Гарри все время ждал неизбежного.
«Почему твои родители неадекватные?»
Он ждал.
И ждал.
Иззи уже наполовину осушила свой бокал, прежде чем он наконец нарушил молчание:
— Почему ты называешь их по именам?
Иззи цЕлую вечность смотрела на него, и Гарри засомневался, что она вообще ответит.
— Это был их выбор. Им казалось, что так мы будем на равных. Друзьями. Без всяких социальных ярлыков.
— Но ты не хотела друзей в их лице, — догадался он.
Казалось, это ранило ее. Она отвернулась.
— Так как же ты обращалась к ним, когда была маленькой?
Почувствовав себя немного увереннее, Иззи снова взглянула на него:
— Честно? Я вообще старалась к ним никак не обращаться. И у меня неплохо получалось.
Да. Он отлично знал, что она имела в виду. И у него бывали дни, когда он сделал бы все, чтобы избежать слов «мама» или «папа». Только так он мог на несколько минут забыть, что их вообще связывают какие-то отношения.
Чем старше он становился, тем легче это ему удавалось.
— Я удивлен, что они отправили тебя школу-интернат, если не позволяли тебе быть даже скаутом.
Она пристально посмотрела ему в глаза, и Гарри честно ответил на ее немой вопрос:
— Там ты познакомилась с соседями по квартире. — Он не хотел подставлять Алекса.
— Они не отправляли меня. Я сама пошла.
— А есть разница?
— Большая. Но они не остановили меня, когда я выиграла стипендию. И за это я всегда буду им благодарна.
Его взгляд медленно скользил по ее телу в платье из полупрозрачной, но достаточно плотной ткани. Внизу, у левого колена, подол украшал декоративный цветок.
— Зеленый и рыжий? Очень земные цвета.
Иззи оглядела свой наряд, а потом сказала, прищурившись:
— Сначала «У каждого мужчины должен быть костюм», сейчас анализ цветовой гаммы? Я бы решила, что ты гей, если бы не…
Если бы их тела не слились в одно целое в ту ночь?
Он пожал плечом:
— Моя сестра Мэг — дизайнер. — Он протянул руку и провел пальцем по шву, соединявшему два цвета от верхнего ребра до противоположного бедра. — Я даже могу сказать, что твое платье скроено по косой.
Ее карие глаза удивленно округлились — то ли от его забавного признания, то ли от дерзкого прикосновения.
— Ничего себе, — выдохнула она. — Какая она, твоя семья?
Удар.
У него внутри сработала система мгновенного отключения. Словно упало лезвие гильотины. Иззи увидела смятение и ужас в его глазах, но вместо того чтобы обидеться, или начать извиняться, или, наоборот, допытываться, она обернула все в шутку.
Нашла изящный выход из неловкой ситуации. Как будто она всю жизнь это делала.
— Сдаюсь. Я просто хотела слышать твой голос и наслаждаться акцентом.
Всю жизнь на первом месте было его имя и лишь потом личность. Только в Лондоне он почувствовал себя нормальным. Просто парнем.
На долю секунды его даже посетила сумасшедшая мысль, что он может говорить с Иззи о журналах, Мэг, Карле и Кэти, не выдавая себя. Его сердце колотилось от сознания, насколько близко он был от того, чтобы рассказать ей правду. Насколько безрассудным он стал с Иззи. Это не должно повториться.
Спать с ней — да. Открыться ей — нет.
Он охотно схватился за ее спасательный круг:
— Некоторым наш акцент кажется резким.
— Я считаю его очень сексуальным, честно.
Их взгляды встретились. Гарри сделал большой глоток пива, пытаясь охладиться.
— Наверное, это влечение на физическом уровне, Иззи. Или ты падаешь в постель с любым Томом, Диком и Гарри?
Она подняла подбородок:
— Вообще-то ты был моим первым Гарри.
Незнакомое беспокойство охватило его при мысли, что когда-то в ее будущем может появиться другой Гарри. Или Том. Или какой-нибудь Дик.
Он посмотрел на толпу людей и поймал на себе пару взглядов, как бы вскользь брошенных в его сторону. Если они останутся стоять здесь, то лишь усугубят все. Достаточно того, что он почти начал обсуждать с ней своих сестер.
Сегодня вечером он нарушил кучу собственных правил. Пора вернуться в игру.
Он поставил полупустой стакан на ближайший стол и кивнул в сторону толпы:
— Пойдем, перерыв окончен.
Глава 7
Иззи переложила бутылку шампанского в левую руку и постучала правой в большую, ничем не примечательную дверь. Резкий контраст по сравнению с пафосным фойе жилого комплекса «Воксхолл», через которое она вошла.
Повезло, а то она уже подумывала, не сообщить ли на Гарри куда следует за сокрытие налогов. Никто, работающий ниже четырнадцатого этажа в «Бродмор НатАли», не мог позволить себе такую квартиру в районе Теймсайд. А Гарри и вся его команда сидели на двенадцатом.