— Чушь не говори! — резко пресёк его Костя. — Нечего было столько водки покупать в Новосёлках! Это от тебя одни несчастья! Эй, девочка! — Он ринулся догонять шедшую мимо девчушку в коротеньком голубом платьице и с пластиковыми ленточками в светлых, вылинявших волосах. — Какой у вас год?
— Триста пятьдесят восьмой…
— Я имею ввиду от Рождества Христова. Или как вы там считаете?
— Да пошёл ты, — девочка плюнула и припустилась прочь, оставляя обескураженного Костю на грязном тротуаре.
— Видимо, у них летоисчисление своё. Наверное, от момента катастрофы или взрыва. Или чего там ещё, — приблизился Илья.
— Ага… от нашествия инопланетян из далёкой галактики…
Но продолжить исследование они не успели. Костя уже собрался вернуться к машине и даже развернулся, как ощутил неимоверной силы удар с ноги, который поверг его на асфальт. Хотелось бы схватиться за подбитую скулу, но следующий резкий удар пришёлся в живот, а потом ещё парочку под рёбра.
Он скрючился от боли, издавая нечленораздельный звук, а потом перед его глазами просвистел знакомый ботинок Деборы. Потом ещё и ещё… казалось, что он сейчас потеряет сознание. Заплывшим слезящимся глазом он увидел, что его друга постигла та же участь, только над ним «трудилась» миниатюрная Эрика, лицо которой перекосилось от злобы.
— Придурки! Угораздило же связаться с вами! — прошипела она. — Ещё и гоняйся за вами по городу!
— Эрика, Эрика, — попытался встать на защиту друга Костя, но тут же получил удар под ребра.
Молчать! — рявкнула Дебора, продолжая бить несчастного менеджера.
Они замолчали, наблюдая, как девчонки ловко достают из кобуры пистолеты странной системы, и оказались под прицелами.
— Если кто шевельнётся — отстрелю ухо. А может ещё чего-нибудь! — холодным тоном произнесла Эрика, не сводя глаз с пленных.
— Кто разрешил покинуть штаб-квартиру? — добавила Дебора носком тяжёлого ботинка в грудь.
Всё нормально, — доложила Эрика, кивнув в сторону дороги.
Из-за поворота выехала чёрная бронированная машина. Она остановилась у самого лэндкрузера, грозно возвышаясь над ним. Из неё вышли трое в чёрном Один из них явно был старшим по званию. Это можно было понять по его манере поведения Поправив черные очки, скрывающие лицо, он направился к девушкам, что держали под прицелом скрюченных от боли пленных чужеземцев.
— Хорошая работа, лейтенант Наримова. Старший лейтенант Роднина, вы как всегда на высоте, — холодно, чеканя каждое слово, произнёс он.
— Майор, грузим их в машину. Только надо их тачку с собой забрать Разобраться, где взяли таймтелепортатор. Они точно из мятежников. И ещё про какого-то лесника всё толкуют.
Давай на буксир, — махнул рукой майор, отдавая приказ.
— Так точно, майор Холкин. А этих куда? — спросил его второй, тоже весь в чёрном.
— В багажник грузи.
Через несколько минут скрюченных, в наручниках и с кляпами во рту, несчастных друзей сгрузили в багажник броневика. Они даже не пытались' сопротивляться. Крышка багажника резко захлопнулась, погрузив их во тьму, и машина двинулась в неизвестном направлении…
Глава 14
День десятый. В тюрьме
«Мой номер двести сорок пять, а я домой хочу опять, И часто снится за колючкой мне моя мягкая кровать» Гэрик Кричевский
Все, что отпечаталось затем в мозгу Ильи — это бесконечные коридоры, шахты лифта, вентиляционные трубы и темная комната с ярким, бьющим в глаза светом прожектора. Еще запомнились удары по лицу, почкам и просто в живот. Били нещадно, сил не жалели. От боли разум затуманился настолько, что Илья просто ничего не соображал.
Как не мог понять, него хотят эти люди в серой военной форме Ведь он итак выложил всю правду про Новосёлки, доярок, лесника, навигатор и уги-уги. Но настырные спецагенты всё ещё хотели узнать нечто важное, нечто такое, что раз и навсегда решило бы их проблемы.
Джип был тщательнейшим образом обыскан, но никакого «волшебного навигатора», о котором упрямо твердил Илья, обнаружено не было.
Он даже и не предполагал, что его другу Косте «повезло» больше. Устав от его россказней о нашествии татар, правлении Ивана Грозного, Великой Смуте и покорении Ермаком Сибири, майор Холкин, лысоватый грузный мужчина лет сорока пяти, махнул рукой и сплюнул. Костя был немедленно препровождён, а точнее закинут ногами вперед в отдельный, почти уютный и почти сухой карцер размером два на два метра, с обещанием, что завтра из него будет вытянута вся правда, причём «вытянута» во всех смыслах этого слова.
Обняв руками колени, Костя примостился в тёмном углу и зачем-то начал царапать пальцем старую штукатурку, как делал это в детстве, будучи наказанным строгой матерью.
Илье же заломали руки и, ведя его вниз головой, как опасного рецидивиста затолкали в густонаселённую душную камеру. Как только дверь за ним захлопнулась, Илья поднял голову и огляделся. У серых стен в несколько рядов расположились двухъярусные нары, на которых плотно, как селёдки в банке, сидело десятка два мужчин, некоторые из которых были в ярко-салатовых тюремных робах.
«Ну, все, конец мне», — подумал Илья, разглядывая хмурые небритые рожи.
— Новенький? — поинтересовался самый бородатый из них, коренастый брюнет с выбритыми висками и серьгой в брови. — Иди сюда, — и чуть подвинулся, освобождая место рядом с собой.
Илья в нерешительности замер на месте, соображая, в чём же подвох: «Это что проверка на прочность? Тест на взаимопонимание? Или намёк? Намёк на что?»
— Падай, пока место есть, — повторил бородатый.
Под пристальными взглядами сокамерников Илья протиснулся к нарам и осторожно присел на краешек узкой постели, застеленной дырявым покрывалом и напоминающей полку в плацкартном вагоне.
— Сегодня на митинге был? — вдруг поинтересовался бородатый.
Илья сглотнул и кивнул головой.
— Как там наши? Держатся?
— Ну как сказать. Идут, такие, никого не трогают, лозунги скандируют, и тут бац! Налетели со всех сторон и давай скручивать! — заметив, что остальные заключенные стали подтягиваться и интересоваться беседой, находящегося в центре внимания Илью понесло. Найдя свободные уши, истосковавшиеся по вестям с «воли» он красочно расписал автоматы, водомёты и мордобой.
— Тебя вон тоже не хило раскрасили, — кивнул бородатый. — Ничего. Держись, орел! Наше дело правое. А звать-то тебя как?
— Ильюхой… Ильёй то есть.
— Семен! — бородач хлопнул его по руке широкой ладонью. — Будем знакомы! Поняв вдруг, что никто не собирается его гнобигь, унижать, расспрашивать о
статьях и ходках и прогонять к параше, Илья выдохнул с облегчением К его удивлению, здесь собрались довольно разные, но одинаково образованные люди.
ыслушав последние новости, они разбрелись по своим местам. Бородач беседовал со своими соседями о некомпетентности правящей коалиции, недостатках социальной политики, всеобщем равенстве и свободах. Сверху свешивались ноги в лёгких сандалиях. Там велись дебаты о необходимости внедрения поэзии в души и сердца подрастающего поколения. Рядом через проход тощий взлохмаченный старик рассуждал о микро и макрокосме, а в углу заунывно поигрывал на губной гармошке странный парнишка с собранными на затылке густыми дрэдами.
— А много за это дают? — повернув голову, Илья отвлёк добродушного соседа от важных лекций.
— За митинг? А кому как. Я вот, например, четвёртый месяц чалюсь. А Митька кивнул он в сторону веснушчатого растамана с гармошкой, вторые сутки всего '
лишь. Ещё двадцать восемь осталось.
— Ого, — вздохнул Илья. — А мне домой надо…
— Так ведь всем надо, не меньше твоего, — рассмеялся бородач. — Из камеры очень трудно вести подпольную деятельность.
Илья хотел было спросить, какую именно деятельность имел в виду бородач но во время сдержался. А то подумают ещё… Лучше уж кивать головой в знак согласия о роспуске Кабинета Советников. Илья сидел на нарах, болтая ногами, и уныло поглядывал в маленькое, под самым потолком окошко, куда не смог бы протиснуться даже пятилетнии ребенок. А завтра? Что его ждёт завтра? Те же коридоры, шахты лифта, трубы и тёмная комната, где яркий свет и невыносимая боль…
Вскоре в коридоре послышалось бренчание и скрип колёсиков, затем в нос ударил запах тушеной капусты. Окошко в дверце камеры приоткрылось, в нём показались огромных размеров груди, спрятанные под тонким синим халатом, и лные женские руки, которые начали суетиться, гремя мисками, поварёшками и крышками кастрюль.
Обрадованные сокамерники выстроились в ровную очередь, как на приём к врачу. Каждый подходил к окошку и получал свою порцию каши. Рядом плюхалась ложка капусты с какими-то шкварками и выдавалась эмалированная кружка с разбавленным и остывшим чаем.
Заключённые отходили в сторону и принимались уминать это, позвякивая алюминиевыми ложками. Заметив, что кухарка извлекла из-под халата между грудей записку и протянула ее в руки бородачу, Илья поморщился: «Тоже мне, мачо… Уже на всех тёток с голодухи кидается».
Присев на край постели, Илья ковырнул ложкой корку на серой каше, брезгливо понюхал капусту и поставил миску на колени. После долгих побоев есть не слишком хотелось, все тело ныло, а живого на нём осталось совсем немного. Но били они правильно. Так, чтобы не оставить на коже ссадин и непоправимых последствий.
Чтобы потом можно было продолжить свою пытку, оставив пленника в живых Ему не давала покоя мысль о судьбе Кости. Может, его поместили в другую камеру, чтобы друзья не могли договориться? Может, завтра их ждёт очная ставка? Может, военные, наконец, плюнут на них и отпустят на все четыре стороны? Отпустят, как же… Скорее путешественников меж мирами сдадут на опыты…
— Молодой человек, вы кушать будете? — прервал его размышления упитанный кучерявый мужик в круглых очёчках.
— А?
— Я интересуюсь: вы кушать будете?
— Аппетита нет, — буркнул Илья и протянул ему свой нетронутый ужин.
Оказывается, мест на нарах всем не хватало, и приходилось спать по очереди. Бодрствующие стараясь не шуметь