– Доброе утро, – сказала Клаусу Вайолет и зевнула.
– Доброе утро, – ответил Клаус. В руках он держал две книги и тем не менее ухитрился помахать Солнышку, которая все еще ползла в их сторону. – Ну как там Гектор и мастерская?
– Гектор давно уснул, – ответила Вайолет. – Но я обнаружила кое-какие недочеты в его изобретении. Эффективность двигателя была низкой из-за проблем с электромагнитным генератором, который сделал сам Гектор. А вследствие этого скорость наполнения воздухом шаров могла быть неровной, поэтому я реконструировала некоторые ключевые трубопроводы. Кроме того, система циркуляции жидкости действовала на основе плохо пригнанных трубок, а это могло привести к тому, что продолжительность автономной работы пищевого центра могла оказаться не так велика, как было задумано. Поэтому я частично перенаправила процесс водооборота.
– Нинг! – поздоровалась Солнышко, наконец добравшаяся до своих близких.
– Доброе утро, Солнышко, – отозвался Клаус. – Вайолет как раз рассказывает мне, что нашла некоторые неполадки в изобретении Гектора, но думает, что устранила их.
– Конечно, я хотела бы испытать все устройство до того, как мы поднимемся в воздух, если останется время. – Вайолет наклонилась и взяла Солнышко на руки. – Но думаю, все должно сработать хорошо. Фантастическое изобретение. Действительно, целая группа людей могла бы благополучно прожить в воздухе всю остальную жизнь. Нашел ты что-нибудь в библиотеке?
– Да, прежде всего я обнаружил, что книги, содержащие правила Г. П. В., необычайно увлекательны. Например, согласно правилу номер девятнадцать, в пределах города разрешается писать только вороньими перьями. В то же время правило номер тридцать девять называет незаконным изготовление чего бы то ни было из вороньих перьев. Каким образом население может соблюдать оба правила одновременно?
– Может быть, они вообще не пишут перьями, – предположила Вайолет. – Впрочем, не важно. Нашел ли ты в этих книгах что-нибудь полезное?
– Да. – Клаус раскрыл одну из книг, которые держал. – Вот послушайте: «Правило номер две тысячи четыреста девяносто три гласит, что любой человек, которого должны сжечь на костре, имеет право произнести речь до того, как костер разожгли». Прямо сейчас мы отправимся к тюрьме в дальнем квартале и проследим, чтобы Жаку предоставили такую возможность. В речи Жак сможет рассказать, кто он на самом деле и почему у него такая татуировка.
– Он уже пытался сказать это вчера на собрании, – возразила Вайолет, – но никто ему не поверил. Никто его даже не слушал.
– Я тоже так думал, – Клаус раскрыл другую книгу, – пока не прочел вот это.
– Тохи? – спросила Солнышко, желая сказать что-то вроде «Тут есть правило, чтобы речи выслушивали?».
– Нет, – ответил Клаус. – Это не книга о правилах. Тут речь идет о психологии, а это наука, которая изучает работу нашего мозга. Книгу изъяли из библиотеки за то, что в ней есть глава о племени чероки в Северной Америке. Они делают массу вещей из перьев, а это нарушает правило номер тридцать девять.
– Какая нелепость, – не выдержала Вайолет.
– Согласен, но хорошо, что эта книга тут, а не в городе, – она натолкнула меня на одну мысль. Здесь есть глава про психологию толпы.
– Четак? – спросила Солнышко.
– Толпа – это множество людей, – объяснил Клаус, – и обычно они очень рассержены.
– Вроде горожан и старейшин на вчерашнем собрании, – добавила Вайолет. – Они были невероятно рассержены.
– Совершенно верно, – подтвердил Клаус. – А теперь слушайте. – Он раскрыл вторую книгу и начал читать вслух: «Подсознательная эмоциональная тональность неуправляемости толпы складывается из единичных мнений, высказанных с особой выразительностью в многочисленных точках стереополя».
– Тональность? Стерео? Выразительность? – повторила Вайолет. – Можно подумать, речь идет об опере.
– В книге уйма трудных слов, – отозвался Клаус, – но, к счастью, у Гектора есть словарь. Его изъяли из городской библиотеки за то, что там объясняются слова «механическое приспособление». Прочитанная мною фраза означает одно: если несколько человек в толпе начнут выкрикивать свое мнение, то скоро вся толпа будет кричать заодно с ними. Именно так случилось вчера на собрании: кто-то сказал что-то злое и тут же всех в зале охватила злоба.
– Вю[14], – заметила Солнышко, что означало «Да, помню».
– Когда мы доберемся до тюрьмы, – продолжал Клаус, то постараемся, чтобы Жаку дали слово. И после того, как он все про себя расскажет, мы рассыпемся в толпе и начнем кричать, например, «Я ему верю!» и «Правильно, правильно!». Тогда, согласно законам психологии толпы, все присутствующие потребуют освободить Жака.
– Думаешь, у нас получится? – усомнилась Вайолет.
– Конечно, я предпочел бы провести предварительное испытание, как тебе хотелось бы испытать автономный летучий дом. Но времени на это нет. А ты, Солнышко, что тебе удалось выяснить ночью под деревом?
Солнышко раскрыла ладошку и показала клочок бумаги.
– Рифма! – с торжеством выкрикнула она, и старшие придвинулись ближе, чтобы прочесть стихи.
А если хотите быстрей нас избавить от бед,
Найдите в начальных словах долгожданный ответ.
– Молодец, Солнышко, – похвалила ее Вайолет. – Это, безусловно, еще одно двустишие Айседоры Квегмайр.
– И оно отсылает нас в начало, – добавил Клаус. – Тут написано: «Найдите в начальных словах».
– Но почему Айседора отсылает нас к начальным словам? – Вайолет задумалась. – Она имеет в виду начальное слово в каждой строке?
– Возможно, – согласился Клаус. – Но слово «начальный» имеет также значение «первый». Мне кажется, Айседора хочет привлечь наше внимание к самой первой строке.
– Но мы и так знаем, что их похитили из-за драгоценных камней, – возразила Вайолет. – Квегмайрам незачем нам об этом сообщать специально. Давайте лучше прочтем все двустишия подряд. Может, тогда перед нами возникнет полная картина.
Вайолет достала из кармана первые два стихотворения, и все трое прочли:
Фамильные камни – причина ужасного плена.
Однако друзья нас найдут и спасут непременно.
Невольно молчим мы и ждем, чтоб рассвет наступил.
Тоскливый безмолвствует клюв в ожидании крыл.
А если хотите быстрей нас избавить от бед,
Найдите в начальных словах долгожданный ответ.
– Все-таки самое непонятное тут про клюв, – заметил Клаус.
– Лейкофриз! – выговорила Солнышко, что приблизительно значило «По-моему, я могу объяснить – стихи доставляют вороны».
– Как это? – удивилась Вайолет.
– Лойдиа! – ответила Солнышко, желая сказать «Я совершенно уверена, что ночью к дереву никто не подходил, но на рассвете записка упала сверху».
– Я слышал про почтовых голубей, – сказал Клаус. – Они переносят письма, и это их профессия. Но мне не приходилось слышать про почтовых ворон.
– А может, они не знают, что служат почтальонами, – предположила Вайолет. – Квегмайры каким-то образом прикрепляют к ним записки, прячут им в перья или суют в клюв, а когда вороны засыпают на Дереве Невермор, стихи выпадают на землю. Ясно, что тройняшки где-то в городе. Но где?
– Ко! – крикнула Солнышко, показывая на стихи.
– Солнышко права, – возбужденно воскликнул Клаус. – Тут говорится: «…и ждем, чтоб рассвет наступил». То есть они отдают записки воронам утром, когда те располагаются в дальнем районе.
– Вот еще один повод идти туда, – сказала Вайолет. – Мы можем спасти Жака и поискать Квегмайров. Солнышко, без тебя мы бы не знали, где искать Квегмайров.
– Хассерин, – ответила Солнышко, что означало «А без тебя, Клаус, мы бы не знали, как спасти Жака».
– А без тебя, Вайолет, – сказал Клаус, – у нас не появился бы шанс вырваться из этого города.
– Но если так и стоять дальше, – заключила Вайолет, – мы никого не спасем. Пошли разбудим Гектора и отправимся в город. Совет старейшин собирался сжигать Жака сразу после завтрака.
– Ийкс! – произнесла Солнышко, желая сказать «Да, времени у нас в обрез».
Поэтому Бодлеры, не тратя времени зря, пошли в сарай через гекторовскую библиотеку, такую обширную, что сестры и представить себе не могли, как удалось Клаусу отыскать среди всех бесконечных полок, заставленных книгами, что-то полезное. Одни полки были такой высоты, что дотянуться до самых верхних можно было, только приставив лестницу, а другие – такие низкие, что прочесть заглавие можно было, только распластавшись на полу. Одни книги были на вид такие тяжелые, что, казалось, поднять их невозможно, но зато другие были на вид такие легкие, что удивительно, как они не слетали с полок. Имелись тут и книги такие скучные на вид, что сестры не могли себе представить, чтобы кто-то взялся их читать. Но именно эти книги все еще лежали высокими стопками на столе, где их всю ночь напролет изучал Клаус. Вайолет и Солнышку хотелось тут задержаться и тоже полистать их, но они сознавали, что времени у них мало.
За последней полкой находилась изобретательская мастерская Гектора, и Клаус с Солнышком впервые увидели автономный летучий дом – поистине фантастическое изобретение. Весь угол занимали двенадцать огромных корзин, каждая величиной с небольшую комнату, соединенных всевозможными трубами, трубками и проводами, а вокруг корзин громоздились бесконечные металлические канистры, деревянные решетки, стеклянные кувшины, бумажные мешки, пластмассовые контейнеры, мотки шпагата, а также множество больших механических устройств с кнопками, выключателями и зубчатыми шестеренками, и там же куча огромных сплющенных шаров, из которых выпущен воздух. Автономный летучий дом был таким же громадным и таким же сложным, каким в представлении младших Бодлеров был изобретательный мозг Вайолет. Каждая деталь летучего дома казалась до того интересной, что у Клауса и Солнышка глаза разбежались. Но Бодлеры знали, что времени у них в обрез, поэтому, вместо того чтобы пускаться в объяснения, Вайолет подошла к одной из корзин, и Клаус с Солнышком с удивлением увидели там постель, а в постели – спящего Гектора.