Оливия кивнула, на глаза у нее опять навернулись слезы.
– Я знаю, – подтвердила она с несчастным видом. – Мне очень стыдно. Но я не знаю, что мне еще делать.
– Вы могли бы перестать помогать Олафу, – сказал Клаус, – и вместо этого помогать нам. Вы могли бы рассказать нам все про Г. П. В. и проводить нас в Мертвые горы, чтобы проверить, вправду ли жив кто-то из наших родителей.
– Не знаю, – отозвалась Оливия. – Я так давно веду себя плохо. Но не исключено, что я могла бы еще измениться. – Она встала и с грустью оглядела полутемное помещение. – Когда-то мне было свойственно благородство. Как вы думаете, могла бы я снова стать такой?
– Не знаю, – ответил Клаус. – Давайте проверим. Мы могли бы уйти прямо сейчас, все вместе, и двинуться на север.
– Как это? – удивилась Оливия. – У нас нет ни автомобиля, ни мини-фургона, ни лошадей на четверых, ни катапульты и никакого другого способа выбраться из Пустошей. Вайолет поправила ленту на голове и, уставившись в потолок, погрузилась в размышления.
– Оливия, – проговорила она наконец, – тележки на «американских горках» еще действуют?
– Тележки? – переспросила Оливия. – Вроде бы да. Колеса крутятся, но на каждой тележке свой моторчик, и они, по-моему, заржавели.
– Мне кажется, я сумею восстановить мотор с помощью вашего устройства для молнии. В конце концов, резиновая полоса немного похожа на…
– Приводной ремень автомобильного мотора! – докончила Оливия. – Отличная идея, Вайолет.
– Я проберусь к «американским горкам» сегодня ночью, – продолжала Вайолет, – и примусь за работу. Мы уедем рано утром, когда все еще будут спать.
– Лучше не сегодня ночью, – остановила ее Оливия. – Граф Олаф или его помощники всегда шныряют по ночам. Лучше бежать днем, когда все будут в Шатре уродов. А ты можешь заняться мотором рано утром, когда Олаф явится сюда ко мне – узнавать про вас у хрустального шара.
– И как же вы поступите? – поинтересовался Клаус.
– У меня есть запасной шар. Они время от времени разбиваются.
– Я не это имел в виду, – возразил Клаус. – Вы ведь не скажете Графу Олафу, что мы здесь?
Оливия помолчала, а потом покачала головой.
– Нет, – ответила она, но голос ее звучал не очень уверенно.
– Обещание? – спросила Солнышко.
Оливия, не отвечая, долго смотрела на младшую из Бодлеров.
– Да, – произнесла она наконец очень тихим голосом. – Обещаю, если вы обещаете взять меня с собой, чтобы найти Г. П. В.
– Обещаем, – сказала Вайолет, и другие двое кивнули. – Так, а теперь начнем сначала. Что означают буквы Г. П. В.?
– Мадам Лулу! – послышался снаружи скрипучий голос. Бодлеры с испугом переглянулись, услышав поддельное имя женщины, стоящей рядом. – Мадам Лулу! Где ты?
– Я в Гадальном шатре, мой Олаф, – отозвалась Оливия, перейдя к своей прежней манере с такой же легкостью, с какой Бодлеры могли влезть в рубаху с оборочками. – Не входить, пожалуйста. Я делаю тайный ритуал с моим хрустальным шаром.
– Ладно, только поскорее, – раздраженно пробурчал Олаф. – Яма готова, меня мучит жажда. Иди налей нам вина.
– Одну минуту, мой Олаф, – проговорила Оливия, поднимая с пола ткань, чтобы свернуть тюрбан. – Почему тебе не принять душ, пожалуйста? Наверное, ты вспотел, пока копал яму. Ты примешь душ, и мы как раз вместе будем пить вино.
– Не болтай ерунду, – огрызнулся Граф Олаф. – Я принимал душ всего десять дней назад. Пойду подушусь одеколоном и буду ждать у тебя в фургоне.
– Хорошо, мой Олаф, – крикнула Оливия и принялась сооружать тюрбан на голове. Потом обернулась к детям и прошептала: – Прервем наш разговор. Вас начнут искать. Когда завтра мы отсюда уйдем, я вам расскажу все, что вы хотите.
– А нельзя рассказать сейчас хоть немножко? – спросил Клаус. Бодлеры еще никогда не оказывались так близко к получению ответов на свои вопросы и просто не в состоянии были терпеть дальше.
– Нет-нет, – решительно заявила Оливия. – Давайте я вам лучше помогу одеться как раньше, а то вас разоблачат.
Дети обменялись взглядами и вынуждены были согласиться.
– Пожалуй, вы правы, – уступила Вайолет. – Нас могут хватиться.
– Проффко, – выговорила Солнышко, что означало «Пожалуй, верно», и принялась обкручивать себя бородой. Вайолет с Клаусом натянули штаны с меховыми отворотами и застегнули пуговицы на рубахе. А Оливия тем временем снова надела ожерелье и стала снова Мадам Лулу.
– А шрамы-то, – спохватился Клаус, глядя на лицо сестры. – Мы же их стерли.
– И волосы надо напудрить, – напомнила Вайолет.
– У меня есть гримировальный карандаш, пожалуйста, – Оливия полезла в сундучок, – и пудра.
– Пока не обязательно говорить с акцентом, – заметила Вайолет, снимая ленту с головы.
– Практика полезна, пожалуйста, – возразила Оливия. – Я обязана думать о себе как о Мадам Лулу, а то, пожалуйста, забуду о своем маскараде.
– Но вы не забудете о наших взаимных обещаниях? – спросил Клаус.
– Обещаниях? – переспросила Мадам Лулу.
– Вы обещали не рассказывать Графу Олафу, что мы здесь, – сказала Вайолет, – а мы обещали взять вас с собой в Мертвые горы.
– Конечно, Беверли, – отозвалась Мадам Лулу. – Я буду сдержать обещание уродам.
– Я не Беверли, – запротестовала Вайолет, – и не урод.
Мадам Лулу улыбнулась и, нагнувшись, нарисовала шрам на лице старшей из Бодлеров.
– Но сейчас пришло время для маскарада, пожалуйста, – сказала она. – Не забывайте менять голос, а то вас узнают.
– Мы не забудем про наш маскарад, – пообещал Клаус, убирая очки в карман. – А вы не забудете про свое обещание, так ведь?
– Конечно, пожалуйста, – ответила Мадам Лулу и выпустила детей из Гадального шатра. – Не надо беспокойства, пожалуйста.
Выйдя наружу, Бодлеры окунулись в знаменитый темно-синий закат в Пустошах. Свет придал каждому из них какой-то иной, новый облик, он словно накинул на карнавальную одежду синие одеяния. Пудра на волосах Вайолет осветилась таинственным бледным светом. Поддельные шрамы на лице у Клауса выглядели в сумраке более темными и зловещими. А Солнышко казалась маленьким синим облачком, в котором посверкивали в последних солнечных лучах искры – ее зубы. И Мадам Лулу стала снова походить на гадалку – закатное солнце блестело на драгоценном камне, украшавшем тюрбан, и таинственным светом освещало ее длинное платье.
– Доброй ночи, мои уродцы, – сказала она.
И Бодлеры, глядя на эту загадочную женщину, невольно задались вопросом – действительно ли она переменила свой девиз и станет благородным человеком. «Я сдержать свое обещание», – сказала Мадам Лулу. Но бодлеровские сироты оставались в неведении – говорит ли она правду или просто говорит то, что они хотят услышать.
Глава восьмая
К ТОМУ моменту, как бодлеровские сироты добрались до фургона уродов, Хьюго, Колетт и Кевин уже поджидали их. Колетт и Кевин как раз заканчивали партию в домино, а Хьюго успел сварить кастрюлю том ка гаи – восхитительного супа, который готовят в Таиланде. Но хотя Бодлеры и сели за стол и приступили к ужину, они совершенно не были расположены глотать и переваривать смесь курятины, овощей, непонятных грибов, свежего имбиря, кокосового молока и водяного ореха, приготовленную горбуном. Гораздо больше их занимало переваривание полученной информации, что в данном случае означало «обдумывание всего услышанного от Мадам Лулу». Вайолет взяла в рот ложку горячего супа, но так глубоко задумалась об архиве под столом у Лулу, что даже не заметила непривычно сладкого вкуса. Клаус сжевал водяной орех, но при этом так усиленно размышлял о штабе в Мертвых горах, что не оценил его привлекательной хрустящей фактуры. А Солнышко правда наклонила миску, чтобы сделать глоток, но ее больше волновало содержимое маскировочного сундучка, и поэтому она не заметила, что полощет в супе бороду. Все трое съели суп до капли, но им так хотелось услышать что-нибудь еще от Лулу про тайну Г. П. В., что они встали из-за стола более голодными, чем до ужина.
– Что-то все сегодня притихли, – заметила Колетт, просовывая голову под мышку, чтобы оглядеть сидящих за столом. – Хьюго и Кевин, вы сегодня как в рот воды набрали, от Чабо я ни одного ворчания не услышала, да и ни от одной из голов тоже.
– Сегодня как-то нет охоты болтать, – отозвалась Вайолет, не забывая говорить самым низким голосом. – У нас есть о чем подумать.
– Еще бы! – поддержал ее Хьюго. – Я вовсе не в восторге от того, что меня завтра, может быть, съест лев.
– Я тоже, – сказала Колетт. – Зато сегодняшние зрители в упоении от предстоящего нового аттракциона. Оказывается, всем по вкусу агрессивность.
– И неряшливая манера есть. – Хьюго вытер салфеткой рот. – Интересная получается дилемма.
– Не нахожу ее интересной, – Клаус покосился в сторону своих коллег, – по-моему, она ужасная. Ведь завтра днем кого-то ждет смерть.
Он не добавил, что сами Бодлеры намерены к тому времени быть уже далеко от Карнавала Калигари, на пути к Мертвым горам, передвигаясь в изобретении, которое соорудит ранним утром Вайолет.
– Не представляю, что тут можно поделать, – сказал Кевин. – С одной стороны, я бы предпочел и дальше выступать в Шатре уродов, а не быть скормленным львам. Но с другой стороны… у меня, например, равнодействующие руки, а у Мадам Лулу, как известно, девиз «давать людям то, что они хотят», а хотят они, чтобы Карнавал был кровожадным…
– Я считаю этот девиз отвратительным, – проговорила Вайолет, и Солнышко заворчала в знак согласия. – В жизни можно делать куда более интересные вещи, а не только что-то унизительное и опасное для развлечения абсолютно незнакомых людей.
– Например? – спросила Колетт.
Бодлеры переглянулись. Они не решались раскрыть свой план коллегам из боязни, что кто-нибудь из них донесет Графу Олафу и побег сорвется. Но не могли они и проявлять полное равнодушие, зная, что их товарищей ожидает страшная участь из-за того, что Хьюго, Колетт и Кевин чувствуют себя обязанными работать в качестве уродов и вести себя в соответствии с девизом Мадам Лулу.