– Мне их жалко, – сказала Вайолет, разглядывая одного тощего как скелет льва. – Если верить Мадам Лулу, эти львы раньше были благородными животными, а теперь смотрите, к чему привело жестокое обращение с ними Графа Олафа.
– Они выглядят заброшенными, – Клаус заглянул в яму и грустно нахмурился, – может быть, они тоже сироты.
– А может, у них остался кто-то из родителей где-нибудь в Мертвых горах, – предположила Вайолет.
– Идасерк, – проговорила Солнышко, подразумевая нечто вроде «Может, нам когда-нибудь удастся их спасти?»
– А пока попробуем спастись сами, – со вздохом сказала Вайолет. – Клаус, давай посмотрим, нельзя ли распутать плющ на передней тележке. Нам, возможно, понадобятся две тележки – одна для пассажиров, другая для библиотеки Мадам Лулу. Солнышко, не отдерешь ли плющ со второй тележки?
– Легко, – отозвалась Солнышко, показывая зубы.
– Все фургоны имеют колеса, – заметил Клаус. – Не проще ли подсоединить к устройству, производящему молнию, один из фургонов?
– Нет, фургон чересчур велик, – возразила Вайолет. – Чтобы сдвинуть с места фургон, надо прицепить его к автомобилю или запрячь в него несколько лошадей. Счастье будет, если мне удастся привести в действие моторы тележек. Мадам Лулу сказала, что они заржавели.
– Похоже, мы сделали ставку на весьма рискованный план. – Клаус оторвал несколько стеблей плюща единственной свободной рукой. – Хотя, наверно, он не рискованнее многого другого, что мы делали, например когда украли парусную лодку.
– Или взбирались по шахте лифта, – напомнила Вайолет.
– Уэйк, – квакнула Солнышко с полным ртом листьев, но сестра с братом поняли, чтó она имела в виду: «Или притворялись хирургами».
– Вообще-то, план, может, не такой уж и рискованный, – проговорила Вайолет. – Поглядите, какие оси у этой тележки.
– Оси? – переспросил Клаус.
– Стержни, на которых сидят колеса, – объяснила Вайолет, показывая на днище тележки. – Они в отличном состоянии. Это хорошая новость – нам эти колеса очень нужны, ехать придется далеко.
Старшая из Бодлеров оторвалась от работы и бросила взгляд на горизонт. На востоке вставало солнце, скоро уже лучи начнут отражаться на зеркальцах в Гадальном шатре. Но к северу квадратными уступами возвышались Мертвые горы, больше похожие на лестницу, чем на горную цепь. На самых высоких местах виднелись пятна снега, а верхние уступы скрывались в густом сером тумане.
– Подъем займет много времени, – сказала Вайолет, – а по дороге вряд ли найдется большое количество ремонтных мастерских.
– Интересно, что мы там найдем? – сказал Клаус. – Я никогда не бывал ни в каких штабах.
– Я тоже, – отозвалась Вайолет. – Клаус, наклонись-ка со мной вместе, я хочу взглянуть на другой мотор.
– Если б мы знали побольше про Г. П. В., – проговорил Клаус, – мы бы знали, чего ожидать. Ну и как выглядит мотор?
– Неплохо. Правда, некоторые поршни совсем заржавели, но я, наверное, сумею заменить их вот этими защелками с бортов тележки. Устройство, производящее молнию, сослужит службу приводного ремня. Но нам понадобится кое-что еще вроде шнурка, проволоки, чтобы связать между собой обе тележки.
– Плющ? – предложила Солнышко.
– Хорошая идея, – одобрила Вайолет. – Стебли плюща на вид достаточно прочные. Если ты поотрываешь листья с нескольких стеблей, Солнышко, ты окажешь громадную помощь.
– А мне что делать? – осведомился Клаус.
– А ты помоги мне перевернуть тележку колесами вверх, – попросила Вайолет. – Только смотри не оступись. Не хватало еще, чтобы ты упал в яму.
– Или кто бы то ни было упал в яму, – подхватил Клаус. – Как ты думаешь, кто-нибудь столкнет Мадам Лулу ко львам?
– Не столкнет, если мы успеем справиться вовремя, – мрачно ответила Вайолет. – Попробуй помоги мне согнуть задвижку, Клаус, так, чтобы она вошла в паз. Нет-нет, гни в обратную сторону. Хотелось бы надеяться, что Эсме не заставит их столкнуть вниз кого-нибудь другого, когда мы вчетвером сбежим.
– Вполне может заставить, – отозвался Клаус, сражаясь с задвижкой. – Все-таки не понимаю, как это Хьюго, Колетт и Кевину хочется быть заодно с людьми, которые способны совершать такие поступки.
– Наверно, они рады, что кто-то обращается с ними как с нормальными людьми, – предположила Вайолет, заглядывая в яму. В этот момент один из львов зевнул, вытянул лапы и приоткрыл один сонный глаз, но, видимо, не заинтересовался тремя детьми, которые трудились поблизости. – Может, именно поэтому и крюкастый работает на Графа Олафа. А также и лысый с длинным носом. Может, когда они пытались работать где-нибудь в другом месте, над ними все смеялись.
– А может быть, им просто нравится совершать преступления, – предположил Клаус.
– Не исключено. – Вайолет сдвинула брови, всматриваясь в днище тележки. – Вот бы мне сейчас мамин ящик с инструментами. У нее там был миниатюрный гаечный ключ, я всегда им восхищалась. Он бы мне сейчас очень пригодился.
– Наверное, от мамы помощи было бы больше, чем от меня, – заметил Клаус. – Я абсолютно не разбираюсь в том, что ты делаешь.
– Ты прекрасно справляешься, – похвалила его Вайолет, – особенно если учесть, что мы с тобой в одной рубашке. Как у тебя подвигается со стеблями, Солнышко?
– Лезойнт, – ответила Солнышко, что должно было означать «Почти закончила».
– Молодец, – одобрила Вайолет и взглянула на солнце. – Не знаю, сколько у нас осталось времени. Граф Олаф, должно быть, уже в Гадальном шатре, спрашивает у хрустального шара, где мы. Надеюсь, Мадам Лулу сдержит обещание и он не получит того, что хочет. Не дашь ли мне вон тот кусок металла, Клаус? Видишь, лежит на земле? Похоже, это обломок рельса, я хочу его использовать в качестве руля.
– Лучше бы Мадам Лулу дала нам то, что мы хотим. – Клаус передал сестре кусок металла. – Мне бы хотелось, не блуждая по горам, узнать, жив ли кто-то из родителей.
– Мне тоже, – сказала Вайолет. – Но даже и там мы можем никого не найти. А вдруг они где-то тут, внизу, ищут нас?
– Помнишь железнодорожную станцию? – спросил Клаус, и Вайолет кивнула.
– Эзубак? – спросила Солнышко, протягивая стебли плюща. Под этим словом она разумела нечто вроде «А я не помню», хотя она и не могла никоим образом помнить, так как еще не родилась в то время, о котором вспомнили старшие. Семья Бодлер решила тогда съездить на выходные дни в виноградники, иначе говоря, на своего рода ферму, где выращивают виноград для изготовления вина. Именно эти виноградники славились виноградом с особенно восхитительным запахом. Было очень приятно устраивать пикник на полях, когда в воздухе разносился аромат винограда, а знаменитые ослы, развозившие корзины с виноградом во время уборки урожая, спали в тени виноградных лоз. Чтобы добраться до той местности, Бодлерам пришлось ехать не одним поездом, а двумя, сделав пересадку на оживленной станции недалеко от Полтривилля. В тот день, который имели в виду Вайолет с Клаусом, они потерялись в сутолоке во время пересадки. Вайолет и Клаус, тогда совсем еще дети, решили искать родителей в лавках, расположенных вокруг площади позади станции, и вскоре местный сапожник, кузнец, трубочист и компьютерщик уже помогали испуганным детям искать маму и папу. Немного погодя семья Бодлер воссоединилась, и отец дал детям ценный совет: «Если потеряли нас – стойте где стояли».
– Да, – поддержала его мама, – не ходите и не ищите нас. Мы сами придем и найдем вас.
Тогда Вайолет и Клаус торжественно пообещали так и поступать. Но обстоятельства переменились, ведь когда бодлеровские родители говорили «Если вы нас потеряли…», они имели в виду – если дети потеряли их в толпе, как случилось в тот день на станции. Несколько недель назад я побывал там, съел ланч и поговорил с сыном сапожника про то событие. Родители тогда говорили не о том случае, когда дети потеряли их во время страшного пожара, который унес по крайней мере одну жизнь. Бывают обстоятельства, когда надо стоять где стоял и то, чего ты ждешь, придет к тебе само. А бывает, когда надо отправляться в мир и найти то, что надо, самому. Подобно бодлеровским сиротам, я, бывало, оказывался в таких местах, в которых стоять где стоишь было бы крайне неразумно, потому что крайне опасно. Однажды мне пришлось стоять в универмаге, и вдруг я увидел кое-что написанное на ярлыке с ценой и понял, что надо немедленно бежать, но только в другой одежде. Как-то раз я сидел в аэропорту и вдруг услышал по громкоговорителю нечто, подсказавшее мне, что я должен лететь в тот же день, но позже и другим рейсом. И еще я стоял около «американских горок» на Карнавале Калигари и знал уже то, чего не знали Бодлеры в то тихое раннее утро. Я глядел на тележки, сплавившиеся в комок и покрытые золой; я глядел в яму, выкопанную Графом Олафом и его приспешниками, и видел кучу обгорелых костей; я рылся в осколках зеркал и хрусталя на том месте, где раньше стоял Гадальный шатер, и все мои изыскания говорили мне об одном и том же. И если бы каким-то образом мне удалось вернуться во времени назад с такой же легкостью, с какой я могу выскользнуть из моего теперешнего обличья, я бы подошел к краю ямы и поведал бодлеровским сиротам о результатах моих поисков. Но это, разумеется, невозможно. Я могу лишь выполнить свой священный долг и напечатать на машинке всю эту историю как можно лучше, всю до последнего слова.
– Стово, – произнесла Солнышко, когда старшие Бодлеры рассказали ей историю про железнодорожную станцию. Под этим она разумела нечто вроде «По-моему, нам не надо стоять где стоим. По-моему, надо бежать сию же минуту».
– Нет, пока нельзя, – сказала Вайолет. – Руль, правда, готов, и повозки накрепко привязаны друг к другу, но без приводного ремня мотор работать не будет. Лучше пойдем в Гадальный шатер и снимем устройство, производящее молнию, с потолка.
– Олаф? – вопросительно произнесла Солнышко.
– Будем надеяться, что Мадам Лулу уже отделалась от него, – ответила Вайолет, – иначе дело наше плохо. Мы должны завершить строительство средства передвижения до начала шоу, иначе придется садиться в тележки и уезжать на глазах у всех.