déjà vu и заподозрили, что их ожидает несчастливый финал очередного приключения.
– Добро пожаловать, леди и джентльмены, это будет самый волнующий день в вашей жизни! – провозгласил Граф Олаф и хлестнул львов, теснящихся в яме. Длинный хлыст достал до взбудораженных животных, голодные львы послушно зарычали и залязгали зубами. – Эти кровожадные звери уже готовы съесть любого урода. Кого же мы выберем?
Толпа расступилась, и появился крюкастый, за ним гуськом шли сотоварищи Бодлеров, направляясь к яме, где на краю стояли дети. Очевидно, Кевину, Колетт и Хьюго велели одеться в обычные уродские костюмы, а не в подарки Эсме. Они с боязливой улыбкой взглянули на Бодлеров, а потом нервно уставились на рычащих львов. Как только уроды заняли свои места, из толпы начали выходить сообщники Графа Олафа. Эсме Скволор в полосатом костюме и с небольшим солнцезащитным зонтиком послала улыбку зрителям и уселась на стул, принесенный лысым помощником. Он принес также длинную и довольно широкую доску и положил ее на край ямы так, чтобы она торчала над львами на манер выдающегося над бассейном трамплина для прыжков в воду. Наконец вперед выступили две женщины с напудренными лицами, они держали в руках деревянный ящичек с дырой на крышке.
– Я так рад, что сегодня последний раз надеваю эту дурацкую одежду, – пробормотал Хьюго Бодлерам, показывая на свое неуклюже сидящее пальто. – Только подумать – скоро я стану членом труппы Графа Олафа и никогда больше не буду выглядеть уродом.
– Если только вас не бросят львам, – не удержался Клаус.
– Ты шутишь? – прошептал Хьюго. – Если выбор падет на меня, я столкну в яму Мадам Лулу, как предлагала Эсме.
– Посмотрите внимательно на этих уродов, – крикнул Граф Олаф. Несколько зрителей хихикнули. – Поглядите на нелепую спину Хьюго. Подумайте, до чего глупо, что Колетт может извиваться и принимать всякие неестественные позы. Посмейтесь над нескладными равнодействующими руками и ногами Кевина. Похихикайте над двухголовым уродом Беверли-Эллиотом и похохочите до упаду над волчонком Чабо.
Толпа разразилась гоготом, люди показывали пальцем на тех, кто им казался смешнее других.
– Посмотрите на дурацкие зубы Чабо! – закричала женщина, у которой волосы были выкрашены в разные цвета. – Вид у нее самый что ни на есть смешной!
– А по-моему, Кевин смешнее! – возразил ее муж, который ради жены тоже выкрасил волосы. – Надеюсь, именно его бросят в яму. Вот смеху будет, когда он попробует отбиваться обеими руками и обеими ногами!
– А я надеюсь, это будет урод с крюками вместо рук! – заявила женщина, стоявшая позади Бодлеров. – Так будет еще агрессивнее.
– Никакой я не урод! – раздраженно огрызнулся крюкастый. – Я сотрудник Графа Олафа.
– Ой, простите, – извинилась женщина. – Тогда пусть это будет мужчина с прыщавым подбородком.
– Я – зритель! – возмутился прыщавый. – Я не урод. У меня просто кожа неважная.
– А вон та женщина в дурацком костюме? – продолжала зрительница. – Или вон тот тип с одной бровью?
– Я – подружка Графа Олафа, – сообщила Эсме, – и костюм у меня модный, а не дурацкий.
– А мне наплевать, кто тут урод, а кто нет, – выкрикнули в толпе. – Главное, увидеть, как львы будут кого-нибудь пожирать.
– Скоро увидите, – пообещал Граф Олаф. – Сейчас мы проведем отбор. Имена всех уродов написаны на бумажках и опущены в ящик, который держат эти две очаровательные дамы.
Две женщины с напудренными лицами подняли кверху ящичек и сделали реверанс.
Эсме бросила на них хмурый взгляд.
– Я не считаю их очаровательными, – заявила она, но из-за громких одобрительных криков толпы ее почти никто не расслышал.
– Сейчас я засуну туда руку, – продолжал Граф Олаф, – вытащу одну бумажку и прочту имя урода вслух. Затем названный урод пройдет по деревянной доске и спрыгнет в яму, а мы все будем наблюдать, как львы его пожирают.
– Или ее, – добавила Эсме. Она поглядела на Мадам Лулу, потом на Бодлеров, а потом на их сотоварищей. Затем она на минуту отложила зонтик, подняла кверху ладони и сделала едва заметное движение, как бы толкая что-то. Этим она хотела напомнить о своем плане.
– Или ее, – повторил Граф Олаф, с любопытством поглядев на Эсме. – Так, есть вопросы или можно начинать?
– Почему именно вы достаете бумажку с именем? – поинтересовался прыщавый мужчина.
– Потому что идея всего представления принадлежит мне, – ответил Граф Олаф.
– У меня вопрос, – сказала женщина с пестрыми волосами. – А это законно?
– Да не порти ты удовольствия, – остановил ее муж. – Ты же хотела сюда прийти и посмотреть, как львы будут есть людей, вот я и взял тебя с собой. Коли собираешься задавать всякие умные вопросы, лучше иди и жди меня в машине.
– Пожалуйста, продолжайте, ваше сиятельство, – проговорила репортерша из «Дейли пунктилио».
– И продолжаю, – отозвался Граф Олаф и еще раз хлестнул львов, прежде чем запустить руку в деревянный ящик. Взглянув с жестокой улыбкой на детей и их коллег, он долго шарил в ящике, пока наконец не вытащил записку, сложенную в несколько раз. Зрители подались вперед, чтобы лучше видеть, а Бодлеры вытянули шеи, чтобы смотреть поверх голов взрослых. Однако Граф Олаф не сразу развернул бумажку. Вместо того он поднял ее как можно выше и одарил публику широкой улыбкой. – Я буду разворачивать бумажки очень медленно, – объявил он, – чтобы продлить напряженное ожидание.
– Как мудро! – восхитилась репортерша, в возбуждении громко щелкая жвачкой. – Так и вижу заголовок: «Граф Олаф усиливает остроту ожидания».
– Я научился овладевать вниманием зрителей за долгое время моей знаменитой актерской карьеры. – Граф Олаф улыбнулся репортерше, все еще держа кверху записку. – Не забудьте написать об этом.
– Непременно, – задыхаясь, пообещала она и поднесла микрофон к его губам.
– Леди и джентльмены, – вскричал Граф Олаф, – я разворачиваю первую складку!
– Ух ты! – закричало несколько голосов. – Первая складка! Урра!
– Остается пять складок, – объявил Олаф. – Еще пять – и мы узнаем, которого урода бросят львам!
– Я так волнуюсь! – воскликнул мужчина с крашеными волосами. – Сейчас я упаду в обморок!
– Смотри не упади в яму, – отозвалась жена.
– Я разворачиваю вторую складку! – объявил Граф Олаф. – Остается всего четыре!
Львы нетерпеливо зарычали, как будто им надоела эта возня с бумажками, но толпа приветствовала усиление напряжения и, не обращая внимания на зверей, не спускала глаз с Графа Олафа, который рассылал вокруг улыбки и воздушные поцелуи.
Бодлеры перестали смотреть через головы зрителей на Олафа, который проделывал свои трюки, что означает здесь «усиливал напряженное ожидание, медленно развертывая записку, на которой было написано имя того, кому предстояло спрыгнуть в яму со львами». Они воспользовались тем, что никто на них не смотрит, и подошли друг к другу как можно ближе, чтобы никто не подслушал их разговоров.
– Как ты думаешь – могли бы мы прокрасться на другую сторону ямы, где тележки? – спросил Клаус.
– Думаю, тут слишком много народу, – ответила Вайолет. – А вот нельзя ли сделать так, чтобы львы никого не загрызли?
– Нет, уж очень они голодные. – Клаус, прищурившись, заглянул в яму на рычащих животных. – Я прочел книгу про крупных хищников из семейства кошачьих, там говорилось, что если они проголодались, то съедят кого угодно.
– А больше ты там ничего полезного для нас не вычитал?
– Пожалуй, нет. А ты можешь изобрести еще что-нибудь полезное из приводного ремня?
– Боюсь, что нет, – ответила Вайолет упавшим от страха голосом.
– Дежавю, – шепнула Солнышко, глядя вверх на старших брата и сестру. Она хотела сказать нечто вроде «Должны же мы придумать хоть что-нибудь для своего спасения. Нам не раз удавалось спастись от кровожадной толпы».
– Солнышко права, – сказал Клаус. – Когда мы находились в Кошмарной клинике, нам удалось обмануть толпу и оттянуть операцию, которую задумал сделать тебе Олаф.
– А когда мы жили в Городе Почитателей Ворон, – подхватила Вайолет, – мы узнали кое-что о психологии толпы. Это стало возможным благодаря тому, что жители жутко возбудились и перестали соображать. Но что мы можем сделать с этой толпой? Как быть сейчас?
– То же, – пробормотала Солнышко и заворчала на тот случай, если их подслушивают.
– Я снова развертываю записку, – радостно прокричал Граф Олаф.
Ну и вероятно, не требуется повторять, что он еще раз предупредил об оставшихся трех складках или что толпа снова приветствовала его криками, как будто он сделал что-то очень смелое или благородное. Мне, вероятно, не требуется сообщать вам, что он объявлял о последующих трех складках с таким торжеством, будто это были невесть какие волнующие события, или что толпа каждый раз кричала «ура!», с нетерпением ожидая агрессивных действий и неряшливой манеры есть. И мне, вероятно, не надо даже и говорить, что именно было написано на бумажке: если вы дочитали эту злополучную книгу до этого места, то, значит, хорошо знакомы с Бодлерами и уже знаете, каково их уродское везение. Люди с нормальным везением прибыли бы на карнавал с комфортом, например в двухэтажном автобусе или на слоне, и, скорее всего, получили бы массу удовольствия от карнавальных развлечений, и к концу пребывания там были бы довольны и счастливы. Но Бодлеры-то прибыли на Карнавал Калигари в багажнике автомобиля, вынуждены были надеть неудобные маскарадные костюмы, принять участие в унизительном представлении, поставили себя в опасные условия и, в полном соответствии с их уродским везением, даже не выяснили того, что хотели узнать. Так что вас, вероятно, не удивит, когда вы услышите, что на бумажке не стояло ни имени Хьюго, написанного рукой Графа Олафа, ни имени Колетт, ни Кевина, который нервно сжимал обе свои равноумелые руки, пока Олаф разворачивал последнюю складку. И вас не удивит, что, когда Граф Олаф объявил имя на записке, глаза всех присутствующих обратились на замаскированных детей. Но если вас и не удивит сообщение Графа Олафа, то, наверное, все-таки удивит заявление одного из детей сразу после этого.