– Какая прекрасная карта, – сказала Вайолет.
– Спасибо, – отозвался скаут. – Я увлекаюсь картографией уже довольно давно. Смотрите: если мы пойдем налево, то попадем в небольшое помещение, в котором хранят сани и спортивное снаряжение, – по крайней мере, так говорится в газетной заметке, которая попала мне в руки. А если мы пойдем направо, то упремся в Глагольно перекрытый вход, который должен вести в штабную кухню. Можем попасть туда, как раз когда вся организация будет завтракать.
Бодлеры переглянулись сквозь маски, и Вайолет положила руку на плечо брату. Они не осмелились высказать вслух надежду на то, что один из родителей может оказаться прямо за углом.
– Идем, – шепнула Вайолет.
Скаут молча кивнул и повел Бодлеров по коридору, где с каждым шагом, казалось, все сильнее и сильнее холодало. От Брюса и Снежных скаутов они ушли уже настолько далеко, что можно было не шептаться, однако все трое, шагая по сумрачному кривому коридору, молчали, ощущая закулисье власти. Наконец они уперлись в металлическую дверь со странным устройством вместо ручки. Устройство это несколько напоминало громадного паука, от которого во все стороны разбегались извитые провода, только вместо головы у паука была клавиатура от пишущей машинки. Несмотря на то что Вайолет не терпелось попасть в штаб, ее изобретательский ум заинтересовался загадочным устройством, и она наклонилась поглядеть, что это такое.
– Подожди, – сказал скаут в свитере, останавливая ее протянутой рукой. – Это кодовый замок. Если мы не сможем подобрать код, то не сумеем попасть в штаб.
– А как он работает? – спросила Вайолет, поеживаясь от холода.
– Точно не знаю, – признался скаут и снова вытащил записную книжку. – Но эта дверь называется Глагольно перекрытый вход, так что…
– Так что замок открывается словами, – закончил Клаус. – Ведь глагол – не только часть речи, которая обозначает действие или состояние, но и слово вообще.
– Конечно, – кивнула Вайолет. – Видите, эти витые провода уходят под дверные петли? Петли не повернутся, пока не напечатаешь на клавиатуре нужную последовательность букв. Букв больше, чем цифр, поэтому подобрать буквенный код труднее.
– Об этом я читал, – подтвердил скаут, глядя на страничку в записной книжке. – Нужно напечатать три условных словосочетания подряд. Каждый сезон словосочетания меняются, так что волонтеры вынуждены держать в голове уйму информации. Первое, что надо напечатать, – это имя ученого, который широко известен как первооткрыватель силы тяжести…
– Это просто, – сказала Вайолет и отстучала «С-э-р-и-с-а-а-к-н-ь-ю-т-о-н» – имя ученого-физика, которым она восхищалась с раннего детства. Едва она напечатала последнюю букву, как внутри клавиатуры раздалось приглушенное позвякивание, словно бы устройство разогревалось.
– Второе – латинское название пантер-волонтеров, – продолжал скаут. – Ответ я нашел в «Любопытных явлениях в Мертвых горах». Они называются Panthera Leo. – Он склонился над клавиатурой и напечатал «P-a-n-t-h-e-r-a-L-e-o». Раздалось тихое жужжание, и дети увидели, что провода у петель еле заметно задрожали.
– Начинает открываться, – сказала Вайолет. – Надеюсь, у меня будет возможность изучить это изобретение.
– Давайте сначала попадем в штаб, – возразил Клаус. – Какое третье словосочетание?
Скаут со вздохом перевернул страничку в записной книжке.
– Точно не знаю, – признался он. – Один волонтер сказал мне, что это главная тема романа Льва Толстого «Анна Каренина», но у меня еще не было случая прочесть эту книгу.
Вайолет знала, что ее брат улыбнулся, хотя его лица не было видно под маской. Она вспомнила события одного лета – это было давным-давно, когда Клаус был совсем маленький, а Солнышко еще даже не родилась. Каждое лето их мама читала какую-нибудь длинную-предлинную книгу и шутила, что в жару ей нравится только одно физическое упражнение – поднимать тяжелые книги. В то лето, о котором думала Вайолет, миссис Бодлер решила прочитать «Анну Каренину», а Клаус просиживал у мамы на коленях все долгие часы, когда она читала. Средний Бодлер тогда еще не очень хорошо умел читать, но мама помогала ему разобраться с длинными словами и время от времени объясняла повороты сюжета. И таким образом, Клаус вместе с мамой прочел историю госпожи Карениной, чей возлюбленный обращался с нею настолько дурно, что она была вынуждена броситься под поезд. Бóльшую часть того лета Вайолет провела за изучением законов термодинамики и за постройкой миниатюрного вертолета, который она собрала из взбивалки для яиц и старой медной проволоки, но старшая Бодлер не сомневалась, что Клаус вспомнит главную тему романа, который он прочитал, сидя на коленях у мамы.
– Главная тема «Анны Карениной», – сказал он, – заключается в том, что сельская жизнь, построенная по простым морально-этическим законам, несмотря на однообразие, для человека предпочтительнее безоглядного погружения в пучины страсти, которое ведет исключительно к трагедии.
– Это очень длинная тема, – покачал головой скаут.
– Это очень длинная книга, – ответил Клаус. – Но я могу работать быстро. Мы с сестрой однажды буквально в одну секунду напечатали длинную телеграмму.
– Жаль, что она не дошла по назначению, – тихо заметил скаут, но средний Бодлер уже вовсю стучал по клавишам.
Когда Клаус напечатал «сельская жизнь», что здесь означает «жизнь помещика в глубинке», провода начали извиваться, словно черви на тропе после дождя, а к тому времени, как Клаус напечатал «морально-этическим», что здесь означает «нравственным», дверь затряслась, словно нервничала не меньше, чем Бодлеры. Наконец Клаус отстучал «к-т-р-а-г-е-д-и-и», и трое детей сделали шаг назад, но дверь не открылась, а, наоборот, прекратила трястись, провода замерли и настала мертвая тишина.
– Не открывается, – сказала Вайолет. – Наверное, у «Анны Карениной» Льва Толстого другая главная тема.
– Судя по всему, устройство работало до последнего слова, – заметил скаут.
– Может быть, механизм заело, – предположила Вайолет.
– А может быть, безоглядное погружение в пучины страсти ведет к чему-нибудь другому, – сказал скаут, и отчасти этот загадочный человек был прав.
Безоглядное погружение в пучины страсти – выражение, относящееся к людям, следующим велениям собственного сердца, и, подобно людям, которые следуют велениям собственного разума, или людям, которые следуют советам окружающих, или людям, которые следуют указаниям таинственного незнакомца в синем плаще, люди, безоглядно погружающиеся в пучины страсти, достигают самых разнообразных результатов. Например, если вам когда-либо случится читать книгу под названием «Библия», то вы найдете там историю об Адаме и Еве, которые безоглядно погрузились в пучины страсти и в результате впервые в жизни облачились в одежду, чтобы покинуть сад, где они обитали, поскольку там завелись змеи. Другая прославленная пара, безоглядно погрузившаяся в пучины страсти, – Бонни и Клайд, – обнаружила, что такой ход позволил им сделать успешную, хотя и краткую карьеру в деле ограбления банков. Что же касается меня самого, то те несколько раз, когда я безоглядно погружался в пучины страсти, кончались всякого рода неприятностями – от клеветнического обвинения в поджоге до сломанной запонки, которую мне так и не удалось починить. Однако в данном конкретном случае, когда Бодлеры стояли у Глагольно перекрытого входа, рассчитывая попасть в штаб Г. П. В., спасти сестричку и выяснить, действительно ли один из их родителей остался в живых, прав оказался не скаут в свитере, а Бодлеры, поскольку в романе Льва Толстого «Анна Каренина» безоглядное погружение в пучины страсти привело, как сказал Клаус, исключительно к трагедии, а механизм, как сказала Вайолет, заело, и через несколько секунд дверь с долгим зловещим скрипом распахнулась. Дети шагнули за порог, щурясь от неожиданно яркого света, – и окаменели. Если вы дочитали горестную историю Бодлеров до этого места, то не будете удивлены, узнав, что штаба Г. П. В. на Главном перекрестке ветров в Мертвых горах более не существовало, но Вайолет и Клаус, само собой, собственной истории не читали. Они жили в собственной истории, и частью их истории оказалось то, что их замутило от ужаса при виде открывшейся им картины.
Глагольно перекрытый вход не вел в кухню – больше не вел. Шагнув за порог вслед за таинственным скаутом, Бодлеры оказались на краю чего-то, на первый взгляд похожего на просторное поле, поросшее черными погибшими злаками и расположенное в долине столь же ветреной, сколь и ее название. Но мало-помалу они разглядели обугленные руины роскошного громадного здания, которое некогда стояло там, где теперь стояли дети. Рядом, перед остатками кухонной плиты, валялась груда столовых приборов, уцелевших при пожаре, а с другой стороны, словно охраняя обугленное пепелище кухни, высился холодильник. Неподалеку виднелась груда горелой древесины, некогда бывшая большим обеденным столом, а на ее вершине торчал, словно крошечное деревце, оплавленный канделябр. В отдалении дети увидели загадочные очертания других предметов, уцелевших в огне: тромбон, маятник напольных часов, нечто похожее на перископ или, может быть, подзорную трубу, ложку для мороженого, одиноко венчавшую груду пепла, покрытую коркой жженого сахара, и железную арку, украшенную надписью «Библиотека Г. П. В.». Но за нею не было ничего, кроме бесконечного нагромождения обугленного мусора. Зрелище было удручающее, и у Клауса и Вайолет возникло чувство, словно они остались одни в мире, лежащем в руинах. Из всего, что они видели, огонь не затронул лишь отвесную белую стену за холодильником – она уходила вверх, насколько хватало глаз. Бодлерам потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что это замерзший водопад, который скользким склоном высился до самого источника Порченого потока на Коварной горе. Склон сверкал такой белизной, что рядом с ним пепелище штаба казалось еще чернее.
– Наверное, тут было очень красиво, – дрожащим голосом произнес скаут в свитере. Он направился к водопаду, с каждым шагом поднимая облака черной пыли. – Я читал, что здесь было большое окно. – Он взмахнул рукой в перчатке так, словно окно было на месте. – Когда наступала ваша очередь готовить, можно было глядеть в окно, нарезая овощи или подогревая соус. Этот вид был призван навевать покой. А прямо за окном находился механизм, который превращал часть воды из озерца в пар. Пар поднимался вверх и окутывал штаб, так что его не было видно под покровом тумана.