– А где это последнее убежище? – спросил Кевин.
Олаф открыл рот, чтобы ответить, но тут женщина с волосами, но без бороды остановила его быстрым жестом, подозрительно взглянув на Солнышко.
– Только не при зубастой сиротке, – сказала она своим низким-низким голосом. – Стоит ей узнать, что мы замышляем, и она никогда больше не сможет уснуть, а нам нужна малолетняя служанка, полная сил и энергии. Отошлите ее, и мы тогда спокойно обсудим наши планы.
– Разумеется, – кивнул Олаф, нервно улыбаясь зловещим гостям. – Эй, сиротка, иди в машину и почисти салон – там налипло много крошек от чипсов. Тебе придется для этого как следует подуть.
– Футиль, – ответила Солнышко, что значило нечто вроде «это задание абсолютно невыполнимо», однако она заковыляла к машине, а труппа Олафа расхохоталась и сгрудилась вокруг плоского камня, чтобы послушать о новых планах.
Проходя мимо потухшего костра и кастрюли, в которой ей предстояло провести следующую ночь, Солнышко печально вздохнула, полагая, что ее затея с сигналом провалилась. Однако, взглянув вниз с вершины, она заметила нечто, заставившее ее воспрянуть духом, и оно здесь означает такой же султан пурпурного дыма, поднимающийся от самого подножия склона. Младшая из Бодлеров посмотрела на дым и улыбнулась. «Бодлеры», – подумала она. Конечно, Солнышко не знала, что знаки ей подают именно Вайолет и Клаус, но надеялась, что это они, и одной надежды хватило, чтобы подбодрить ее, когда она открыла дверь машины и принялась дуть на картофельные крошки, которыми Олаф с приятелями засыпали всю обивку.
А у подножия замерзшего водопада старшие Бодлеры не ощутили и малой толики этого воодушевления – они стояли рядом с Куигли и глядели, как тает на вершине горы пурпурный дымок.
– Кто-то потушил горючий пурпурный возжигатель, – сказал Куигли, держа пурпурную трубочку на отлете, чтобы не надышаться дымом. – Как вы думаете, что бы это значило?
– Не знаю, – со вздохом ответила Вайолет. – Не сработало.
– Сработало! – воскликнул Клаус. – И еще как! Ты же заметила, как полуденное солнце отражается от замерзшего водопада, и это навело тебя на мысль использовать научные принципы конвергенции и рефракции света – как на озере Лакримозе, когда мы сражались с пиявками. И точно так же ты поймала солнечные лучи, применив зеркальце Колетт, и отразила их на кончик горючего пурпурного возжигателя, и мы сумели зажечь его и подать знак.
– Клаус прав, – подтвердил Куигли. – Сработать лучше просто не могло.
– Спасибо, – отозвалась Вайолет, – только я не это имела в виду. Я хотела сказать, что мы по-прежнему не знаем, кто там наверху и почему они подавали нам знаки, а теперь знаки прекратились, и мы не знаем, как это понимать.
– Может быть, нам тоже следует потушить наш горючий пурпурный возжигатель, – предположил Клаус.
– Может быть, – согласилась Вайолет. – А может быть, нам следует забраться на вершину водопада и самим посмотреть, кто там.
Куигли нахмурился и вытащил записную книжку.
– Забраться на самую высокую гору можно только по тропе, которой ходят Снежные скауты. Нам надо вернуться через Глагольно перекрытый вход, спуститься по Главной противопожарной вертикали обратно в пещеру гарнизона пантер-волонтеров, снова смешаться со скаутами и долго-долго карабкаться в гору…
– Это не единственная дорога к вершине, – с улыбкой заметила Вайолет.
– Нет, единственная, – возразил Куигли. – Посмотри по карте.
– Посмотри на водопад, – ответила Вайолет, и все трое подняли глаза на сверкающий склон.
– Уж не хочешь ли ты сказать, – произнес Клаус, – будто думаешь, что сможешь изобрести устройство, которое поднимет нас на замерзший водопад?
Но Вайолет уже снова подвязывала волосы, чтобы не падали на глаза, и оглядывала развалины штаба Г. П. В.
– Мне нужно то укулеле, которое мы забрали из фургона, – сказала она Клаусу, – и вон тот полурасплавленный канделябр, который торчит из-под обеденного стола.
Клаус вынул укулеле из кармана пальто и вручил его сестре, а затем направился к столу, чтобы вытащить из-под него странный оплавившийся предмет.
– Если тебе не нужна дальнейшая помощь, – сказал он, – я бы, пожалуй, пошел в бывшую библиотеку посмотреть, не уцелели ли какие-нибудь документы. Ведь нам все равно стоит получить из штаба как можно больше информации.
– Правильно, – кивнул Куигли и полез в рюкзак. Оттуда он достал записную книжку – совсем как у него самого, только в синей обложке. – У меня тут запасная записная книжка, – сказал он. – Может быть, тебе будет интересно завести собственную записную книжку?
– Разумеется! Как это мило с твоей стороны, – ответил Клаус. – Я запишу все, что обнаружу. Пошли вместе?
– Я лучше останусь, – решил Куигли, взглянув на Вайолет. – Я много слышал о чудесных изобретениях Вайолет Бодлер и хотел бы посмотреть на нее в деле.
Клаус кивнул и пошел к железной арке, которая вела в сгоревшую библиотеку, а Вайолет, залившись краской, наклонилась за сохранившейся при пожаре вилкой.
Едва ли не самое печальное в деле Бодлеров – это что Вайолет так и не удалось познакомиться с одним моим знакомым по имени С. М. Корнблат, который бóльшую часть жизни провел, работая инструктором-механиком в штабе Г. П. В. на Главном перекрестке ветров. Мистер Корнблат был человеком тихим и замкнутым – замкнутым настолько, что никто не подозревал ни кто он, ни откуда, ни даже что скрывается за С. или М., а свободное время он предпочитал проводить, запершись в спальне, где писал странные рассказы, или печально глядя в кухонные окна. Привести мистера Корнблата в хорошее расположение духа не мог никто, кроме исключительно способного студента-механика. Если какой-нибудь юноша выказывал интерес к глубоководному радару, мистер Корнблат снимал очки и улыбался. Если какая-нибудь девушка приносила ему собственноручно собранный строительный пистолет, мистер Корнблат хлопал в ладоши от восторга. А если какие-нибудь двойняшки спрашивали, как правильно припаять медную проволоку, он вынимал из кармана бумажный кулек и угощал фисташками всех, кто бы ни случился поблизости. Поэтому стоит мне подумать о том, как Вайолет Бодлер стояла среди руин штаба Г. П. В., осторожно снимая струны с укулеле и сгибая вилки пополам, мне видится мистер Корнблат – хотя ни его самого, ни его фисташек давно уже нет с нами: вот он поворачивается от окна, улыбается изобретательнице Бодлер и говорит: «Подите-ка сюда, Беатрис! Только поглядите, что делает эта девочка!»
– Что ты делаешь? – спросил Куигли.
– Устройство, которое поможет нам подняться на вершину водопада, – ответила Вайолет. – Жаль, что здесь нет Солнышка. Она бы так ловко перекусила своими зубами струны от гавайской гитары…
– Может быть, у меня кое-что найдется, – сказал Куигли, роясь в рюкзаке. – Когда я был в кабинете доктора Оруэлл, то нашел накладные ногти. Оттенок ярко-красного выбран просто ужасный, зато они острые.
Вайолет взяла у Куигли ноготь и внимательно его осмотрела.
– Наверное, их носил Граф Олаф, когда переодевался регистраторшей Ширли. Как странно: все это время ты шел за нами по пятам, а мы даже не знали, что ты жив!
– А я знал, что вы живы, – отозвался Куигли. – Жак Сникет рассказал мне о тебе, о Клаусе, о Солнышке и даже о ваших родителях. Он был с ними близко знаком еще до твоего рождения.
– Да, наверное, – кивнула Вайолет, перепиливая струны от укулеле. – На той фотографии, которую мы нашли, были мои родители с Жаком Сникетом и еще с одним человеком…
– Возможно, это брат Жака, – сказал Куигли. – Жак говорил, что работал над важным делом с двумя своими родственниками…
– Над досье Сникета, – подтвердила Вайолет. – Мы надеялись найти его здесь.
Куигли снова поглядел на замерзший водопад.
– Может быть, тот, кто подавал нам знаки, знает, где оно, – предположил он.
– Скоро узнаем, – ответила Вайолет. – Сними, пожалуйста, ботинки.
– Ботинки? – переспросил Куигли.
– Водопад наверняка очень скользкий, – объяснила Вайолет, – поэтому я привяжу согнутые вилки струнами от укулеле к носкам ботинок, чтобы сделать кошки из вилок. Еще по вилке мы возьмем в руки. Зубцы у вилок почти такие же острые, как Солнышкины зубы, так что кошки из вилок при каждом шаге легко будут впиваться в лед, и мы сможем сохранять равновесие.
– А канделябр зачем? – спросил Куигли, расшнуровывая ботинки.
– Буду простукивать им лед, – объяснила Вайолет. – Движущийся поток воды, вроде водопада, редко промерзает насквозь. На этом склоне наверняка есть участки, прикрытые лишь тонкой коркой льда, особенно во время Фальшивой весны. Если мы вонзим вилки в лед, а там вода, мы сорвемся и упадем. Поэтому перед каждым шагом я буду простукивать лед канделябром, чтобы нащупать участки сплошного льда, по которым можно карабкаться.
– Кажется, путь будет нелегким, – заметил Куигли.
– Не сложнее, чем лезть вверх по Главной противопожарной вертикали, – возразила Вайолет, привязывая вилку на ботинок Куигли. – Это узел «Сумак», так что будет держаться. А теперь оснастим ботинки Клауса, и тогда…
– Извини, что перебиваю, но, мне кажется, это важно, – сказал Клаус, и Вайолет обернулась и увидела, что ее брат вернулся. В одной руке у него была синяя записная книжка, а в другой – крошечный обгорелый клочок бумаги.
– Я нашел эту бумажку в груде пепла, – сказал Клаус. – Наверное, что-то важное.
– А что там написано? – спросила Вайолет.
– «При …горании, которое способно привести к разрушению убеж… – прочитал Клаус, – …теры должны прибегнуть к главному противопожарному в…, которое соответственным образом держат в тайне».
– Но это же бессмыслица! – воскликнул Куигли. – Думаешь, это шифр?
– Вряд ли, – не согласился Клаус. – Часть предложения сгорела, поэтому нужно сначала прочитать оставшийся текст, а уже потом догадываться, что это значит. «…горании», судя по всему, – конец слова «возгорании», которое значит просто пожар, а «убеж…», очевидно, начало слова «убежище», которое здесь означает безопасное место. Так что целиком первая часть предложения звучит примерно так: «В случае возгорания, которое способно привести к разрушению убежища».