– Сегодня с самого утра мы ели только жареного лосося, а уже время ужинать, – сказал Граф Олаф. – Иди-ка готовить, сиротка.
– Завтра праздник Фальшивой весны, – сообщила Эсме, – а сейчас очень модно устраивать в честь Фальшивой весны торжественный ужин.
– Слыхала, зубастая? – спросил Олаф. – Моя подруга желает стильный ужин. За работу!
– Олаф, ты нам нужен! – произнес очень низкий голос, и Вайолет с Куигли увидели, как рядом с негодяем и его подругой появились две пары зловещих черных туфель. При виде этих туфель Олаф и Эсме нервно заерзали.
Внезапно под машиной ощутимо похолодало, и Вайолет пришлось прижать ноги к шинам, чтобы они, дрожа, не начали стучать по днищу и злодеи ее не услышали.
– Да, Олаф, – сказал сиплый голос мужчины с бородой, но без волос, хотя его самого Вайолет с Куигли не видели. – Утром мы первым делом займемся осуществлением плана по новобранцам, так что нам нужна твоя помощь, чтобы расстелить по земле сеть.
– Разве вы не можете попросить кого-нибудь из наших работников? – спросила Эсме. – У нас есть человек с крюками, две женщины с напудренными лицами и три урода, которых мы подобрали на карнавале. Всего получается восемь человек, включая вас самих. Зачем же нам расстилать эту сеть?
Четыре черных башмака шагнули к стильным туфелькам Эсме и к татуировке Олафа.
– Вы это сделаете, – сказала женщина с волосами, но без бороды, – потому что я так велю.
Настала длинная зловещая пауза, а потом Граф Олаф издал коротенький тонкий смешок.
– Тогда конечно, – заметил он. – Пошли, Эсме. Младенцу мы поручения выдали, так что тут нам все равно делать нечего.
– Это правда, – согласилась Эсме. – По правде говоря, я подумывала снова покурить, потому что мне скучно. У тебя еще остались те пурпурные сигареты?
– К сожалению, нет, – ответил мужчина с бородой, но без волос, уводя негодяев от машины. – Я нашел только одну.
– Плохо, – сказала Эсме. – Вкус и запах мне не нравятся, и курить очень вредно, но сигареты сейчас в большой моде, и я бы хотела покурить.
– Может быть, на пепелище штаба остались еще сигареты, – подумала вслух женщина с волосами, но без бороды. – Только в золе ничего найти невозможно. Мы провозились несколько дней, но сахарницу так и не отыскали.
– Не при младенце, – быстро перебил ее Олаф, и четыре пары туфель удалились.
Вайолет и Куигли оставались под машиной, пока Солнышко не сказала «Костклир», что означало что-то вроде «Уже можно вылезать».
– Какие это были ужасные люди, – содрогнулся Куигли, отряхивая с куртки грязь и копоть. – Прямо мороз по коже.
– Вокруг них действительно какая-то зловещая аура, – шепотом согласилась Вайолет. – Ноги с татуировкой – это был Граф Олаф, а туфельки с блестками – Эсме Скволор, а остальные два кто?
– Поджоги, – буркнула Солнышко. Она имела в виду нечто вроде «Я не знаю, но именно они сожгли штаб Г. П. В.», и Вайолет быстро объяснила это Куигли.
– Клаус обнаружил важное сообщение, оно уцелело в огне, – сказала Вайолет. – Не сомневаюсь, Солнышко, когда мы с тобой окажемся у подножия водопада, он уже разгадает, что оно значит. Пошли.
– Ного, – ответила Солнышко, что значило «Не думаю, что мне следует вас сопровождать».
– Но почему же? – спросила Вайолет.
– Унасанк, – сказала Солнышко.
– Солнышко говорит, что негодяи упоминали еще одно убежище, где могут собраться волонтеры, – объяснила Вайолет Куигли.
– А ты знаешь, где это? – спросил Куигли.
Солнышко покачала головой.
– Делолаф, – заметила она.
– Но если досье Сникета попало к Графу Олафу, – сказала Вайолет, – как ты собираешься узнать, где это безопасное место?
– Матахари[40], – ответила Солнышко, что значило нечто вроде «Если я останусь тут, то смогу пошпионить за негодяями и все разведать».
– Ни за что, – сказала Вайолет, переведя это Куигли. – Тебе нельзя здесь оставаться, Солнышко, это опасно. Хватит и того, что Олаф заставил тебя готовить.
– Гриль, – уточнила Солнышко.
– А что ты собираешься приготовить на ужин по случаю Фальшивой весны?
Солнышко улыбнулась сестре и направилась к багажнику. Вайолет и Куигли услышали, как она роется в оставшихся продуктах, но сидели так, чтобы ни Олаф, ни его сотоварищи их не заметили. Когда Солнышко вернулась, на лице у нее сияла победная улыбка, а в охапке она несла брикет мороженого шпината, пакет грибов, банку каштанов и огромный баклажан.
– Салат! – воскликнула она, что означало нечто вроде «всевозможные овощи с грибами».
– Удивительно, что ты можешь поднять такой баклажан, не то что его приготовить, – сказала Вайолет. – Он, наверное, весит столько же, сколько ты.
– Подслужин, – ответила Солнышко. Она имела в виду «прислуживать труппе за ужином – блестящая возможность подслушать их разговоры», что Вайолет и перевела, впрочем крайне неохотно.
– Мне кажется, это опасно, – сказал Куигли.
– Конечно опасно, – ответила Вайолет. – Кто знает, что они учинят, если поймают Солнышко на месте преступления.
– Гу-гу-га-га, – возразила Солнышко, что значило «меня не поймают, потому что все думают, будто я беспомощный младенец».
– Мне кажется, твоя сестра права, – сказал Куигли. – Все равно нести ее вниз по водопаду небезопасно. Ведь у нас и так заняты и руки, и ноги. Пусть Солнышко попытается разгадать тайну, которая, скорее всего, поддастся именно ей, а мы пока что разработаем план спасения.
Вайолет покачала головой.
– Не хочу оставлять сестру, – сказала она. – Бодлерам нельзя разлучаться.
– Клаус, – указала Солнышко.
– Если есть еще какое-то место, где собираются волонтеры, – сказал Куигли, – нам надо разузнать, где это. А Солнышко может это выяснить, но только если останется здесь.
– Я не хочу оставлять маленькую сестричку на вершине горы, – упиралась Вайолет.
Солнышко бросила овощи на землю и с улыбкой подошла к сестре.
– Я не мала, – сказала она и обняла Вайолет.
Это было самое длинное предложение из всех, которые до сих пор говорила младшая Бодлер, и Вайолет, сверху вниз взглянув на сестру, поняла, что это правда. Солнышко и вправду была уже совсем не младенец. Она стала просто девочкой, которая обладала необычайно острыми зубами, выдающимися кулинарными способностями и возможностью пошпионить за компанией негодяев и раздобыть насущно необходимые сведения. За то время, когда троих сирот постигли тридцать три несчастья, Солнышко вышла из младенчества, и хотя Вайолет было немного грустно об этом думать, она гордилась сестрой и тоже ей улыбнулась.
– Наверное, ты права, – сказала Вайолет. – Ты больше не младенец. Но будь осторожна, Солнышко. Ты маленькая девочка, а маленьким девочкам опасно шпионить за негодяями. И помни, Солнышко, – мы под самым водопадом. Если мы тебе понадобимся, просто подай нам знак.
Солнышко открыла рот, чтобы ответить, но не успела она произнести и звука, как трое детей услышали из-под машины Олафа долгое ленивое шипение, словно там пряталась какая-нибудь змея доктора Монтгомери. Машина чуть дернулась, и Вайолет показала Куигли на одну из шин, которая совсем сдулась.
– Наверно, я проткнула ее кошками-вилками, – сказала Вайолет.
– Не то чтобы это был хороший поступок, – ответил Куигли, – но мне почему-то совсем не жалко.
– Как там наш ужин, зуболицая? – донесся, перекрывая свист ветра, жестокий голос Графа Олафа.
– Думаю, нам лучше уйти, пока нас не обнаружили, – шепнула Вайолет, снова обнимая сестру и целуя ее в макушку. – Мы скоро увидимся, Солнышко.
– До свидания, Солнышко, – сказал Куигли. – Я так рад, что нам наконец удалось познакомиться. И большое тебе спасибо за то, что ты помогаешь нам найти последнее безопасное для волонтеров место.
Солнышко Бодлер взглянула на Куигли, а потом на старшую сестру и одарила обоих широкой счастливой улыбкой, показав все свои впечатляющие зубы. Ей пришлось столько времени провести в обществе негодяев, и теперь она была рада побыть с людьми, по достоинству ценившими ее способности, благодарившими ее за труды и понимавшими ее манеру выражаться. Несмотря на то что Клаус остался у подножия водопада, Солнышко чувствовала, что снова счастлива в кругу семьи и что ее пребывание в Мертвых горах, весьма вероятно, кончится хорошо. Разумеется, она заблуждалась, но пока что младшая Бодлер улыбалась тем, кто тревожился о ней, – с одним из них она только что познакомилась, а вторую знала всю жизнь, – и ей казалось, будто она даже стала выше ростом.
– Счаст, – сказала девочка, и все, кто ее слышал, поняли, чего она им желает.
Глава одиннадцатая
ЕСЛИ вы когда-нибудь увидите картинку, где изображен человек, которого осенила блестящая мысль, вы, вероятно, заметите, что над его головой нарисована лампочка. Разумеется, когда кого-то осеняет, лампочка в воздухе возникает далеко не всегда, однако изображение лампочки у кого-то над головой стало своего рода символом раздумий, – совершенно так же, как изображение глаза, к несчастью, стало символом преступлений и гнусного поведения, а вовсе не единства, не противопожарной безопасности и не начитанности.
Когда Вайолет и Куигли спустились обратно по скользкому склону замерзшего водопада, при каждом шаге вонзая в лед кошки-вилки, они посмотрели вниз и в последних лучах заходящего солнца увидели Клауса. Он держал над головой фонарик, чтобы помочь альпинистам не сбиться с пути, но вид у него был такой, словно его осенила блестящая мысль.
– Наверное, он нашел фонарик на пепелище, – сказал Куигли. – Такой же фонарик дал мне Жак.
– Надеюсь, ему удалось расшифровать тайну главного противопожарного вместилища, – ответила Вайолет и постучала канделябром у себя под ногами. – Осторожно, Куигли. Лед здесь тонкий. Лучше обойти это место.
– На пути вниз лед вообще стал тоньше, – заметил Куигли.
– Неудивительно, – сказала Вайолет. – Ведь мы его исковыряли вилками. Когда придет Фальшивая весна, этот склон наполовину растает.