Ближе к ночи они засыпали, как и родители, прямо в креслах, в потайной комнате под корнями горькой яблони в чащобе на острове, далеко-далеко от вероломного мира. Через несколько часов младенец, естественно, просыпался и заполнял помещение голодными криками. Бодлеры дежурили по очереди, и, пока двое других спали, кто-то один уходил прочь из чащобы, неся младенца на перевязи, которую изобрела Вайолет, и, поднявшись на верхушку склона, садился там, и оба, дитя и родитель, завтракали, глядя на море. Иногда они навещали могилу Кит Сникет и клали там несколько полевых цветков, реже – могилу Графа Олафа. Там они просто стояли недолго и молчали. Во многих отношениях жизнь, которую вели бодлеровские сироты в тот год, похожа на мою теперешнюю, когда я закончил мое исследование. Так же как Вайолет, Клаус и Солнышко, я навещаю некоторые могилы и зачастую стою по утрам на верхушке склона, всматриваясь в даль того же моря. Конечно, это не вся история, но и этого достаточно. В данных обстоятельствах это лучшее, на что вы можете рассчитывать.
Моему любезному издателю
Конец «Конца» можно найти в конце «Конца».
Со всем подобающим почтением,
Лемони Сникет
Глава четырнадцатая
Смерть! Старый капитан! В дорогу! Ставь ветрило!
Нам скучен этот край! О смерть, скорее в путь![61]
ГлаваЧетырнадцатая
Последняя запись, сделанная почерком Бодлеров-родителей в огромной книге, гласит:
Как мы и подозревали, нам снова предстоит стать отверженными. Здесь все считают, что остров должен находиться вдали от вероломного мира, поэтому это безопасное место становится слишком опасным для нас. Мы уплываем на лодке, которую построила Б., назвав ее моим именем. Я убита горем, но я и прежде бывала убита горем, и, возможно, отъезд – лучшее, на что я могу рассчитывать. Нам не удастся раз и навсегда защитить наших детей ни здесь, ни где бы то ни было, поэтому для нас и для будущего ребенка будет лучше погрузиться в большой мир. Кстати, если родится девочка, мы назовем ее Вайолет, а если мальчик – то Лемони.
Бодлеровские сироты читали эту запись как-то вечером после ужина, состоявшего из салата из водорослей, пирожков с крабами и жареной козлятины, и, когда Вайолет кончила читать, все трое Бодлеров засмеялись. И даже малютка, сидевшая у Солнышка на коленях, весело взвизгнула.
– Лемони? – повторила Вайолет. – Я могла оказаться Лемони? Откуда они взяли такое имя?
– Очевидно, от кого-то умершего, – предположил Клаус. – Вспомни о семейном обычае.
– Лемони Бодлер. – Солнышко попробовала, как это звучит на вкус, и малютка опять засмеялась. Ей уже почти исполнился год, и она была очень похожа на свою маму.
– Они нам ничего не рассказывали про Лемони. – Вайолет пропустила волосы между пальцами. Весь день она ремонтировала фильтрационную систему и ужасно устала.
Клаус налил сестрам кокосового молока, которое дети пили свежим.
– Они много чего нам не рассказывали, – проговорил он. – Например, что, по-вашему, значит «уже бывала убита горем»?
– Ты сам знаешь, что значит «убитый горем», – возразила Солнышко и кивнула, когда малютка пробормотала «Абеляр»[62]. Младшая Бодлер лучше других расшифровывала ее своеобразную манеру речи.
– Я думаю, это значит, что нам пора покинуть остров, – сказала Вайолет.
– Покинуть остров? – удивился Клаус. – И куда же мы отправимся?
– Куда угодно, – ответила Вайолет. – Мы не можем оставаться тут вечно. Неправильно жить так далеко от большого мира.
– А как же вероломство? – поинтересовалась Солнышко.
– Конечно, вероломством мы уже сыты по горло, – ответил Клаус, – но жизнь важнее, чем безопасность.
– Наши родители покинули остров, – продолжала Вайолет. – Может быть, мы должны уважать их желания.
– Чекрио, – пролепетала малютка. И Бодлеры задумались о ее судьбе.
Дочка Кит росла очень быстро, она жадно обследовала остров при каждой возможности. Всем троим Бодлерам приходилось не спускать с нее глаз, особенно в чащобе, где все еще продолжали громоздиться в беспорядке кучи предметов даже после года усердной каталогизации. В этом громадном хранилище многое, разумеется, представляло опасность для младенцев, но малютка ни разу серьезно не пострадала. Она уже знала про опасности, слушая перечисления людских преступлений, безумств и несчастий, про которые Бодлеры каждый день читали вслух, хотя и не рассказывали ребенку всей истории. Она не знала всех бодлеровских тайн, а некоторые из них ей вообще не суждено было узнать никогда.
– Мы не можем вечно оберегать ее, – сказал Клаус. – Все равно какое-нибудь вероломство рано или поздно, да прибьет к этим берегам.
– Удивляюсь, что этого до сих пор не произошло, – заметила Вайолет. – Штормами выбросило на берег уже множество предметов, но ни одного потерпевшего крушение мы не видели.
– Если уплывем, то что найдем? – осведомилась Солнышко.
Бодлеры погрузились в молчание. Оттого что за целый год на остров не выбросило ни одного потерпевшего, дети не получали почти никакой информации о том, что творилось в мире, если не считать газетных обрывков, уцелевших после одного грандиозного шторма. Судя по некоторым статьям, в мире все еще орудовали негодяи, хотя небольшое количество волонтеров уцелело после тех самых бед, которые привели детей на остров. Статьи, правда, были из «Дейли пунктилио», поэтому дети не могли быть уверены в надежности сведений. Насколько Бодлерам стало известно, островитяне распространили медузообразный мицелий, и теперь, возможно, весь мир был уже заражен. Это, однако, казалось маловероятным, ибо, несмотря на чудовищную угрозу, все-таки непохоже было, чтобы мир полностью погиб. Бодлеры размышляли также о всех тех, кого надеялись еще увидеть, хотя и это, как ни печально, было маловероятно, но не так уж невозможно.
– Мы этого не узнаем, пока куда-нибудь не попадем, – заключила Вайолет.
– Ладно, если мы покидаем остров, надо поторапливаться, – напомнил Клаус. Он встал и подошел к верстаку, где лежал изготовленный им календарь, который сам Клаус считал довольно точным. – Скоро прибрежную отмель затопит полностью.
– Нам ведь много не надо, – сказала Солнышко. – У нас порядочно полуфабрикатов.
– А я составила порядочный список навигационных приборов, – сказала Вайолет.
– У меня есть несколько хороших карт, – добавил Клаус, – но нужно оставить место и для кое-каких приоритетных вещей. Тут я нашел несколько романов П. Г. Вудхауза и как раз собирался их почитать.
– Чертежи, – задумчиво произнесла Вайолет.
– Мутовка. – Солнышко поглядела на предмет, который когда-то передала ей тайком Пятница и который оказался очень полезной кухонной принадлежностью даже после того, как малютка подросла и не нуждалась в измельченной пище.
– Пирог! – выкрикнула малютка, и ее опекуны рассмеялись.
– А это мы с собой возьмем? – Вайолет приподняла книгу, которую только что читала вслух.
– Не думаю, – отозвался Клаус. – Может, тут появится еще кто-то уцелевший и он продолжит писать историю острова.
– В любом случае им будет что читать, – заметила Солнышко.
– Одним словом, мы действительно уплываем, – проговорила Вайолет.
И так оно и было. Хорошенько выспавшись, Бодлеры с утра начали готовиться к путешествию, но у них и впрямь груза было не слишком много. Солнышко сумела упаковать достаточно еды, которая годилась для путешествия, и даже умудрилась потихоньку прихватить немножко изысков, таких, как икра, добытая ею из местной рыбы, и горьковатый, но все равно вкусный яблочный пирог. Клаус свернул в аккуратный рулон несколько карт и добавил ряд полезных и занимательных книг из обширной библиотеки. Вайолет присоединила к этому кое-какие чертежи и инструменты, а потом среди обломков кораблекрушений, хранившихся в чащобе, выбрала судно. Старшая Бодлер с удивлением обнаружила, что самой подходящей для предстоящего плавания оказалась та лодка, на которой они приплыли на остров. Но после того как Вайолет закончила ремонтировать ее и готовить к путешествию, она перестала удивляться. Она починила корпус, прикрепила новые паруса к мачте, а под конец, взглянув на табличку с названием «Граф Олаф», нахмурилась и, сорвав скотч, сняла ее. В свое время дети успели заметить, что под этой табличкой находится другая, и теперь, прочтя, что там написано, Вайолет позвала брата, сестру и приемную дочь, чтобы они тоже прочли надпись. Таким образом они получили ответ еще на один вопрос относительно своей жизни, но зато при этом родилась новая тайна.
Наконец наступил день отплытия, вода на прибрежной отмели начала прибывать, Бодлеры перетащили лодку (или, как, возможно, выразился бы Дядя Монти, вапоретто) на берег и начали грузить в нее припасы. Вайолет, Клаус и Солнышко окинули взглядом белые пески, где уже проросли посаженные ими яблони. Почти все свое время дети проводили в чащобе, поэтому дальней им казалась эта сторона острова, где прежде находилась колония, а не та, где когда-то жили их родители.
– Готовы ли мы погрузиться в большой мир? – задала вопрос Вайолет.
– По-моему, главное – не погрузиться в глубину моря. – Клаус улыбнулся.
– По-моему, тоже. – Солнышко улыбнулась брату.
– А где же малютка? – спохватилась Вайолет. – Я хочу заранее примерить спасательные круги, которые я сделала.
– Она хотела попрощаться со своей мамой, – ответила Солнышко, – она скоро придет.
И действительно, Бодлеры тут же увидели крошечную фигурку, которая ползла по склону в их сторону, к лодке. Дети следили, как она приближается, и размышляли, какой же будет следующая глава в истории ее жизни. И на этот вопрос ответить не так уж легко. Одни говорят, что Бодлеры опять присоединились к Г. П. В. и до сего дня выполняют задания, требующие мужества, хотя, быть может, и под другими именами, чтобы не быть схваченными. Другие же говорят, будто они погибли в морской пучине, хотя слухи о чьей-либо смерти рождаются с большой легкостью и часто оказываются ложными. Как бы там ни было, мое повествование окончено, и мы действительно добрались до последней главы бодлеровской истории, даже если сами Бодлеры еще не добрались. Трое детей вошли в лодку и ждали, пока малютка доползет до кромки воды, а потом с трудом поднимется на ножки, схватившись за корму. Прибрежную отмель вот-вот должно было полностью затопить, а Бодлеры пустятся в плавание, погрузятся в большой мир, оставив позади эту историю навсегда, и даже малютка, которая сейчас держалась за корму лодки и чья история только-только начиналась, скоро должна будет исчезнуть из этой хроники, после того как произнесет несколько слов.