Отогревается народ, доверяет. Нельзя мне их сейчас подвести. Что я, не знаю, как МК работает? Приедут, перетрясут всех, перепугают, на дыбу виновников повесят, а может, и не только виновников. А потом уедут.
А мне тут жить.
Мне и моим людям. И детям нашим. Не год и не два – а до тех пор, пока стоит Щит. А он, хочется верить, стоять будет ещё очень-очень долго...
Стукнув костяшками пальцев по косяку, я толкнул скрипучую дверь и, согнувшись, просунул в узкий проход голову и плечи.
– Эй, Лиса, ты так поёшь сла…
– Ой, мамочки!
– ...дко…
Мне в лицо прилетело чем-то мокрым, пахнущим ванилью и клубникой, но я даже не дёрнулся, прикипев взглядом к открывшейся мне картине.
Мокрую одежду Мадди успела снять, но из сухой до моего прихода надела лишь короткую нижнюю юбку из белого хлопка и плотные серые чулки…
Волосы подколоты на макушке, отчего шея кажется совершенно беззащитной, хрупкая линия плеч, тонкие ключицы, мягкие полушария груди с выпуклыми коралловыми сосками. Бархатными. Напряжёнными.
Мой рот наполнился слюной, голова звоном, а член – кровью.
– Отвернись! – взвизгнула Мадди, скрестив руки перед собой и пронзая меня разъярённым взглядом.
– Прости! – Я стремительно зажмурился, вваливаясь в комнату и поворачиваясь лбом к двери. – Я... Прости, пожалуйста! Я стучал.
– Но я не позволила войти! – шипела Лисичка, шурша одеждой и весьма нескромно ругаясь.
– Я почти ничего не успел рассмотреть, – сипло соврал я.
– Лучше молчи!
– Правда. Тут темно, как у демона в заднице… – Бруно крохобор! Расстарался бы на более дорогие маг-лампы, я больше успел рассмотреть! – Прости, Лисичка! Я не хотел тебя смутить.
Вздохнув, я открыл глаза. На двери было несколько довольно широких трещин, из которых тянуло холодом. Машинально провёл по ним рукой, замазывая магией, и не торопясь оборачиваться. Мадди, по всему видно, девица, но вряд ли в наш просвещённый век она сумела сохранить ту степень девичьей наивности, которая позволяет не догадываться о причинах, из-за которых у мужчин между ног внезапно вырастает бугор.
– Мадди?
Но до чего она хороша! А бархатные вершинки груди сами просятся в рот…
– Ты точно ничего не видел.
– Только коричневые чулки, – со всей искренностью соврал я после секундного раздумья. – И нижнюю юбку. Она… – Я замялся, не зная, что сказать, – не очень длинная.
Лисичка снова что-то проворчала.
– Что?
– Можешь поворачиваться.
Синее платье под горло, кофточка с дюжиной мелких пуговиц. Волосы по-прежнему заколоты, а взгляд смущённый.
Смущённый – это хорошо. Это гораздо лучше, чем испуганный.
– Прости, – снова извинился я, поднимая с пола влажное полотенце. Пальцы дрожали от желания поднести его к лицу, чтобы ещё раз вдохнуть аромат, который вот уже несколько дней кружил мне голову не хуже самого крепкого портвейна, но я сдержался. О щёки Мадди и без того можно было обжечься. – Я так задумался о проблемах, что совершенно не принял в расчёт тот факт, что ты можешь быть не одета.
– Да?
– Да врёт он всё, – раздалось из-за миски с водой, и я увидел длинное белое ухо. – Не верь ему, хозяйка. С такой наглой рожей правду не говорят.
Надо сказать, что Тьма в этом вопросе оказалась раздражающе прозорливой.
– Гони его взашей.
– Гони, – покорно согласился я. – И можешь до конца жизни со мной не разговаривать. Даже в обмен на медовые пряники и говяжьи джерки.
Кончик любопытного носа дёрнулся.
– Джерки?
Я глянул на Мадди. Забыв про смущение, она закусила губу и с нежностью и насмешкой во взгляде любовалась мелкой прожорливой шантажисткой.
– Это такие полосочки сушёного мяса. Нежные. Ароматные. Вкусные.
– Мы хотим, – тут же заявила Тьма. – Мы любим эти… Как оно называется? И пряники любим. Много. Десять штук.
Лисичка звонко рассмеялась, и я не выдержал. Шагнул к ней вплотную, обхватил ладонями розовые щёки и слизал ванильный смех с мягких губ.
– Брэд…
– Поцелуй. Прошу.
С тихим стоном она расслабила плечи и чуть откинула голову назад, глянув на меня из-под полуопущенных век.
– Д-да… Конечно… Я ведь должна. Это плата за помощь. И…
И да! Прижалась к моим губам полураскрытым ртом. Сла-адким, нежным, неумелым и совершенно крышесносным. Я с ума схожу от этой девчонки!
В мозгах – пустота. В штанах – камень.
– Мы вообще-то джерки больше на ужин любим. Можно нам их сейчас? А пряники, так и быть, завтра.
Мадди встрепенулась, упёрлась руками мне в грудь.
Я хотел себе собственного рогля? Я идиот.
– Хотя, если что, можно и сегодня.
Интересно, переваривают ли рогли мышьяк? Надо у Бренди спросить – она точно должна знать.
Глава 12. Сестринский пирог
Начиная с памятного похода на ярмарку и по сей момент с неба неустанно что-то сыпалось. Сначала отвратительная изморозь, затем – ледяной дождь. Не холодный, а именно ледяной. Телега снаружи покрылась тонкой корочкой льда, температура резко снизилась, а от завывания ветра у меня кровь стыла в жилах. Одно хорошо – дорога хорошенько подмёрзла, и можно было обходиться без магии.
Я высунула было нос, подумывая перебраться вниз, но желание дышать свежим воздухом улетучилось со скоростью вырывающегося изо рта пара. Поэтому я, размяв ноги и сходив по нужде, вернулась назад.
В комнатёнке наверху было тепло. Тьма уютно сопела, свернувшись калачиком посреди гамака. Лежала недописанной поваренная книга, которую я взялась вести ещё в детстве, но всё не могла найти время, чтобы довести её до ума.
И ещё наверху не было Брэда. Некому было смущать и вгонять в краску. Смотреть на меня так жарко, что в голове плыло, а сердце щекотно сжималось в груди. И нагло врать, глядя прямо в глаза, тоже было некому.
А Брэд, вне всякого сомнения, не был до конца правдив, когда клятвенно уверял меня в своей временной слепоте. Я же не дурочка. Всё он прекрасно рассмотрел. Да и я хороша – просто остолбенела, стоило ему ввалиться ко мне в комнату. Ну, как остолбенела… Так позорно обрадовалась, что никакого десерта приготовить не успела, что позабыла всякий стыд.
Что он сделал со мной, это самый сильный маг современности? Заколдовал? Приворожил? Почему всего за несколько дней я из разумной уравновешенной девушки превратилась в распущенную девку? В блудницу, которая целыми днями думает о мужчинах.
Об одном-единственном мужчине.
Если бы тем вечером на месте Брэда оказался Роберт, я бы не то что дождя, даже снежного бурана не испугалась бы, удрала бы в метель, в чём была, лишь бы подальше от этого безумца. А вот Салливана Тука спустила бы с лестницы.
И только против Мэтра Алларэя я оказалась совершенно бессильна. Может, и в самом деле без приворота не обошлось?
Накануне Брэд в моей комнате провёл не меньше часа. Сначала извинялся, потом целовался, потом строчил какие-то записочки, доставал прямо из воздуха важных всклокоченных милах-воробьёв – страх до чего прелестных! – и выкидывал их прямо в ночную непогоду.
Потом опять извинялся. Так долго, что у меня губы онемели, а из головы утекли остатки последних мозгов.
Но, могилой Предков клянусь, никогда, никогда, никогда мне не было так сладко и так умопомрачительно хорошо. И пусть теперь так же умопомрачительно стыдно, жалеть о том, что случилось, я не стану.
Брэд появился наверху вскоре после моей второй прогулки «в кустики», как деликатно выразился Бруно. Ввалился ко мне измученный, всклокоченный, бледный, как поганка, и по колено в грязи. Ругаясь на чём свет стоит, стянул тяжёлые от разбухшей глины сапоги, посмотрел на меня тяжёлым взглядом и жалобно пробормотал:
– Лисичка, а можно я у тебя посплю? Устал, как собака, да и резерв почти на нуле. Не прогонишь?
Я хмуро смотрела на влажные соломенные пряди, прилипшие к высокому лбу, на потрескавшиеся от усталости губы, на очаровательные ямочки, которыми этот мерзавец щеголял при каждом удобном случае, и с досадой понимала, что в этом мире, пожалуй, не родилась пока ещё женщина, которая смогла бы сказать ему «нет».
И, конечно, я не смогла отказать, а он рухнул прямо на пол, в трёх шагах от гамака, в котором вольготно развалилась налопавшаяся сушеного мяса и пряников Тьма, и громко засопел, не реагируя на мои тычки и просьбы перебраться в более удобное место.
С перепугу и от волнения я вытребовала наверх Бруно, но он, узнав, в чём дело, лишь кривовато ухмыльнулся.
– Ну, а что вы хотели? – изумился мужчина. – Мужик половину ночи и дня по полям носился. Истратился во всех смыслах. Ему бы поспать. Хотите, я его вниз заберу, чтобы он вам тут не храпел?
– Ох, нет! Что вы! – Я даже загородила Брэда юбкой на всякий случай. – Не трогайте. Пусть. К тому же он не храпит.
– Вам виднее. – Бруно подмигнул. – Но если передумаете, сразу зовите.
Я так покраснела, что даже кивнула с трудом. А когда Бруно ушёл, устроилась под ставшей до безобразия яркой маг-лампой со своей книгой, и за несколько спокойных часов сделала больше, чем за предыдущие десять лет.
А потом проснулся Брэд.
– Лись, – хриплым со сна голосом позвал он, и я тут же оглянулась. – Иди ко мне.
Сама не заметила, как оказалась сидящей на пятках рядом с мужчиной.
– Как ты себя чувствуешь? – почему-то прошептала я, с тревогой вглядываясь в по-прежнему бледное лицо.
Брэд свободной рукой обхватил мою косу и мягко потянул на себя, неторопливо, давая возможность вырваться.
– Гораздо лучше, – усмехнулся он, когда я упёрлась ладонями в пол возле его головы. – Надолго меня вырубило?
– Наверное. Я как-то не следила за временем, но на улице сумерки.
Поза была не очень удобная, полусогнутая, с дрожащими от напряжения в локтях руками, я не знала как быть. То ли наклониться ещё ниже, что было бы уже на грани приличий, то ли уйти, вырвав собственную косу из ласкового плена.
– От стоянки давно отъехали?
– Около получаса назад, мне кажется, – ответила я, с трудом выталкивая слова из внезапно пересохшего горла.