— О, восточная экзотика, — обратил я внимание на вставленный в глубь унитаза кран для подмывания. — Для страдающих почечуем — наиполезнейшая вещь.
— Арабы — древняя и культурная нация, — согласился Николай.
Я вышел на балкон. Внизу, в колодце двора, человек двадцать рабочих вручную что-то рыли, били кирками и отвозили камни и землю на тачках в сторонку. Их тощие спины были черны от загара.
— Похоже, что со времен фараонов ничего не изменилось, — сказал я Николке, тоже вышедшему посмотреть на вид с нашего балкона.
— Интересно, можно ли купаться в Ниле? — спросил я просто так.
— В Ниле? — отозвался Николка, но ничего не добавил на сей счет — для этого его археологически-исторических знаний явно было недостаточно. — Меня занимает другое, — с улыбкой сказал он, — что затеял Тетка на сей раз.
— Один труп уже есть. Этого тебе не достаточно?
— Да как-то маловато. Пошли посмотрим, как они там устроились.
У Игоря и Ардалиона Ивановича номер был точно такой же, как у нас, но вид с балкона у них был поинтересней — на улицу, где располагался главный вход в гостиницу.
— Бедноватый у вас номерок, — решил я подразнить обитателей девятьсот восьмого.
— А у вас что, лучше? — насторожился Тетка. При всем своем великодушии нрава, он ревностно относился к тому, чтобы всем доставалось поровну удовольствий.
— Никакого сравнения, — сказал я, зная, что Николка меня поддержит. Розыгрыши были призваны всегда служить спутниками в наших поездках, будь то Египет, Финляндия или Вологда. — У нас и телевизор в три раза больше, и видео есть. У вас видео есть? А у нас есть. И видеотека. И ванна… Николка, ты только посмотри, какая у них обыкновеннейшая ванна.
— А у вас что, бассейн?
— Бассейн — не бассейн, но близко к тому. Притом у нас прихожая, холл, инкрустированная мебель, спальни раздельные, — поддержал меня Николка.
— А голых танцовщиц у вас там нет случайно? — пробурчал Тетка.
— Кстати, о танцовщицах, — сказал я, как бы невзначай, — так что же это за труп, Ардалион Иванович?
— Швед один помер, — мрачно ответил Тетка.
— Что за швед?
— Видели там у входа голоногих в шортах?
— Ну?
— Это из их шведской тургруппы. Ихнего шведа готовеньким вывозят, а они сидят, лимонадик попивают.
— Ну так нам-то чего с того трупа?
— Может, и ничего особенного, но уж больно смерть подходящая.
— Как это подходящая? Легкая? Заслуженная? Что за смерть такая? — потерял терпение Николка, хотя все мы прекрасно знали, что Ардалион Иванович будет темнить столько, сколько сочтет нужным, и, если терпения не хватает, нужно его где-нибудь прикупить и желательно за доллары.
— Очень для нас интересная смерть, — отвечал Ардалион. — Самое то, что нам нужно. Молодой швед, кровь с молоком, колбаса салями, бабы к нему как за самогоном ходили. А на утро друзья зашли, а он лежит без кровинки в лице.
— Ну тогда понятно, — сказал я. — Тогда это наш случай. Так бы сразу и сказал, что без кровинки.
— Ну, без кровинки, а следы-то какие-нибудь есть? — спросил Игорь.
— В том-то и дело, что никаких следов. Будто кто его выпил досуха и бросил.
— Ну хорошо, а какое это имеет отношение к нам? — спросил Николка.
Ардалион в ответ долго молчал. Потом поднялся с кресла и предложил:
— Ну что, пойдемте смотреть ваш номер?
В ресторане группа рассаживалась за четырехместные столики.
— Это хорошо, — констатировал Тетка, когда мы вчетвером заняли один столик. — Меньше будут разнюхивать, из какого мы Подмосковья писатели.
— А вообще-то мы из какого? — резонно поинтересовался Игорь.
— Да из самого обыкновенного, — пояснил главнокомандующий. — Я, допустим, из Рузы; ты — из Бронниц, у тебя же рядом с Бронницами дача; Николаша — из Реутова, и придумывать ничего не надо, почти Подмосковье; а ты, Федя…
— А я из Покровки, — сказал я, — я там одно время дачу снимал, когда с женой разъезжался.
— Так и запишем, — сказал Ардалион Иванович.
На обед нам подали овощи, острый суп с зеленой фасолью, говяжье жаркое, виноград и по бутылочке пепси-колы. Ардалион Иванович поинтересовался насчет пива. Ему вежливо отказали — мол, сегодня не завезли.
— Тут у них с горючим для православного человека труба, — горестно заметил Тетка. — Нужно будет сразу уточнить, где поблизости есть заправочная точка. Таких точек здесь, говорят, раз, два и обчелся. Коран.
— Бабенко наверняка знает. Он, поди, уже ездил сюда, — предположил Николка.
— Тогда придется его в свою компанию брать, а это нежелательно, — возразил я.
— В свою компанию его пару раз так и так возьмем, — поморщился Ардалион. — Ну ничего, он, вроде, мужик неплохой. Не унывайте, бойцы, у нас впереди упоительная поездка! Тридцать три удовольствия я вам, как всегда, гарантирую.
— За здоровье нашего главнокомандующего, — поднял свою бутылочку с пепси-колой Старов.
В эту минуту к нашему столику подошел официант, с которым только что беседовал швейцар. Он стал убирать тарелки и, как бы разговаривая с самим собой, произнес в сторону Ардалиона Ивановича:
— Mister wants some bier or other drink, it will be five streets down from here, in El Marukh street[1].
Ардалион Иванович приподнял бровь, изображая, что он одновременно и ждал, и не ждал подобной любезности, и бросил на одну из тарелочек пятьдесят центов США.
— Thank you, — сдержанно поблагодарил официант и повторил: — El Marukh street, mister[2].
— Минуточку внимания! — объявил Бабенко. — На сегодня у нас никакой познавательно-экскурсионной загрузки не предвидится. Можете отдохнуть, прогуляться по городу. Только не заблудитесь. У каждого из вас маленькая карточка со схемой расположения гостиницы. Старайтесь за пределы этой схемы не вылезать. Ужин у нас будет здесь же, в половине восьмого.
— Ну что ж, все ясно, пойдем искать, — сказал Ардалион, поднимаясь из-за стола.
— Убийцу юного шведа? — язвительно спросил Николай, но не удостоился ответа главнокомандующего.
Разумеется, в ближайшие часы мы занялись не убийцами юного шведа, а поиском улицы Эль Марух. Прежде всего нужно было выяснить, что имел в виду любезный официант, говоря «five streets down from here»[3]. Схема расположения гостиницы на личной карточке ничего не проясняла. Названия улиц на ней были обозначены весьма выборочно, как Бог на душу положит, и «El Marukh str.[4]» там не было, хоть убей.
— Надо полагать, «down» — это вниз по течению Нила. Следовательно, это туда, — провел я пальцем по схеме.
— У них «down» может быть все, что угодно, — не согласился Ардалион Иванович. — Одно слово — басурмане.
Пришлось воспользоваться услугами уже известного нам швейцара. Он показал нам направление, получил еще полдоллара и сообщил, что его зовут Мустафа и он всегда рад услужить хорошим туристам из СССР.
— Moscow? — поинтересовался он.
— Podmoskovie, — не стал лишний раз нарушать конспирацию Тетка.
— Oh, understand[5], — сказал швейцар Мустафа, будто и впрямь знал разницу между Москвой и Подмосковьем.
— What about Sweden tourist?[6] — зачем-то вставил я, мол, мы, русские, как и вы, арабы, тоже все поголовно знаем иностранные языки.
— Oh, — снова вздохнул Мустафа, — he was very dead. Very[7].
Мы устремились в указанном направлении и, конечно же, заблудились. Пятая по счету улица никак не хотела быть Эль Марух. Шестая и седьмая вели себя точно так же. Мы принялись плутать вправо-влево и окончательно сбились с панталыку. Обратились к какому-то старику в белоснежном облачении. По-английски он объяснялся, но где улица Эль Марух не знал, а когда к тому же я неосмотрительно щелкнул себя по кадыку и сказал, что мы ищем магазин алкогольных напитков, старик побледнел и молча удалился.
— Он обиделся? — спросил Игорь.
— Конечно, обиделся, — сказал Ардалион Иванович. — Коран запрещает им не только пить, но даже знать, где можно раздобыть спиртное. Иначе соседи скажут: «О, Ибрагим знает, где это находится. Значит, он сам туда захаживает». Понятно?
Вдруг, когда у очередной лавчонки мы поинтересовались, нет ли пива, лавочник, удостоверившись, что улочка почти безлюдна, спросил:
— Stella?
— Bier! Bier! — прорычал Ардалион Иванович.
— O’key. Go with me. Only you.
— No. We all, together[8], — сердито возразил Тетка.
Следом за лавочником, оставившим свое заведение под присмотр мальчонки лет двенадцати, мы вошли в какой-то запущенный дворик, где остро воняло чем-то очень экзотическим, и были подведены к ветхому сарайчику. Лавочник открыл дверь и впустил нас.
— Only one moment[9], — он выскочил из сарайчика и, захлопнув дверь, закрыл ее снаружи на щеколду. Это сильно смахивало на западню.
— Так, — сказал Ардалион Иванович, — у меня с собой двести долларов.
— И у меня восемьдесят, — сказал я.
— Сорок, — объявил о своей наличности врач Мухин.
— Похоже, следующим после молоденького шведа будет кто-то из нас, если не все сразу, — с усмешкой процедил сквозь зубы Николка, у которого денег с собой было немного, да и те в местной валюте, выданной нам на бедность туристическим бюро в обмен на советские рубли.
— Не was very dead. Very, — напомнил я своим друзьям зловещие слова Мустафы, переведя их на русский язык: — Он был очень мертвый. Так Мустафа сказал про того шведа.
Где-то вдалеке запел муэдзин. Под это моджахедское пение сидеть взаперти в сарае, на глухой улочке восточного города, было неуютно.