жилась от ревности, когда я увидел, как она смеется какой-то шутке Вудса, идя вместе с ним через поле.
У меня не было времени следить за ними: в ангаре раздались сердитые крики, и из него выскочил коронер, а вслед за ним и рыжеволосый детина. Коронер сжимал в руке что-то вроде лома, а летчик пытался его выхватить. Мы поспешили на помощь коронеру, но прежде, чем мы поспели к нему, механик успел нокаутировать коронера мощным ударом в живот. Изрыгая проклятья, авиатор забрал инструмент, из-за которого они дрались, и кинулся обратно в ангар.
Коронер безмолвно лежал на земле — он не мог заговорить, так как не мог отдышаться. Наконец, он смог выдохнуть:
— Заберите… Заберите!..
— Кажется, у вас тут возникли какие-то разногласия, — сказал кто-то за моей спиной. — Это вовсе не мой стиль приема гостей.
Обернувшись, мы увидели улыбающееся лицо Вудса. Пока мы помогали коронеру встать и отряхнуть мусор, Вудс продолжил:
— Джентльмены, если вы прибыли, чтобы вручить мне ключ от города, то сделайте это как можно скромнее, — он продолжал улыбаться, но теперь к его улыбке прибавился странный блеск в глазах. Тем временем, Мэри отошла в сторону. Очевидно, она заметила меня, но не захотела со мной говорить.
Коронер, наконец, прочистил горло:
— Мистер Вудс, я здесь не для того, чтобы произносить речи. Я прибыл сюда, чтобы обвинить вас в убийстве Джеймса Фельдерсона.
Ни улыбка, ни общее выражение лица Фрэнка Вудса не изменились. Он спокойно взглянул на нас и медленно произнес:
— Это очень интересно, но вы, кажется, забыли, что я уже был обвинен в этом убийстве.
— Раньше вы обвинялись лишь на основании подозрения, но сейчас у нас есть доказательство.
Рыжий летчик высунулся наружу и побрел к аэроплану. За ним последовал еще один юноша, несший связку мусора. Коронер указал на них.
— У меня было оружие, которым было совершено убийство, но ваш человек ударил меня в живот и выхватил его. Сейчас оно в ангаре. Но мы не нуждаемся в орудии, у нас и без него хватает свидетельств против вас.
Вудс осторожно обвел нас взглядом. Он был невозмутим.
— Джентльмены, я уже заявил прессе, что могу подтвердить свое местоположение на каждую минуту той ночи, когда был убит Джеймс Фельдерсон. Во время суда я предоставлю доказательства. Если вы думаете, что оружие является уликой против меня, просто войдите внутрь, и я покажу вам, что его калибр отличается от калибра пули, убившей Фельдерсона.
На мгновение мы растерялись, думаю, это из-за наглости и выдержки Вудса. Я начал сомневаться, замешан ли он в убийство. Заметив мои колебания, Вудс с улыбкой обратился ко мне:
— Томпсон, конечно, вы не боитесь меня, ведь вы так легко доверили мне как сестру, так и вашу невесту.
Мне очень хотелось дать ему в глаз и стереть улыбочку с его лица, но я не стал реагировать на оскорбление и вместе со всеми прошел в ангар.
— Джентльмены, вот автомат. Как вы можете заметить, у него тридцать шестой калибр, а никак не тридцать второй. Если подождете еще минуту, я продемонстрирую вам обойму. Это, вне всяких сомнений, развеет ваши сомнения.
Он вышел из ангара, а коронер подобрал автомат.
— Мог бы поклясться, у автомата тридцать второй калибр. Ствол узковат для тридцать шестого. Вот, смотрите! Это — тридцать второй. Вот маркировка.
Снаружи раздался шум двигателя. Симпсон, заметивший его первым, бросился к двери.
— Это самолет Вудса. Он собирается сбежать!
Мы выбежали из ангара, и поспешили к аэроплану, к тому времени уже окутанному синей дымкой. Прежде, чем мы одолели хотя бы пол пути, он взлетел и сделал круг над полем. Внезапно он вильнул, свернув в нашу сторону. От ожидания развития событий у нас свело дух. Мотор аэроплана ревел все сильнее.
Вдруг Симпсон схватил меня за руку и прокричал:
— Смотрите! Он хочет сбить нас!
Я побежал к краю поля, не смея оглянуться, пока не окажусь в безопасности. Шум мотора обрушился на мои уши, как стаккато сотни автоматов. Мои ноги были как будто свинцом налиты. Казалось, что я не могу сдвинуться с места. Испуганно оглянувшись, я увидел, что он мчится на меня, словно стервятник. Тяжелый грохот двигателей заполнил все пространство. Меня охватило горькое чувство беспомощности. Я почувствовал, что умру, словно крыса в пасти фокстерьера. Закричав от ужаса, я стремя голову рухнул наземь. Аэроплан пронесся надо мной, с грохотом и порывами ветра, чуть ли не поднимающими меня с земли. Нас разделяло не более четырех футов.
До сих пор я не уверен в том, пытался ли Фрэнк Вудс убить меня или нет. Я не знаю, может, у него что-то пошло не так, или он просто пытался напугать меня до смерти. Но как бы то ни было, могу поклясться, что когда над моей головой пролетал самолет, я слышал безумный смех Фрэнка Вудса.
Осознав, что нахожусь в безопасности, ибо грохот двигателя пронесся мимо меня, я поднял голову, чтобы удостовериться, не собирается ли этот негодяй развернуться. К моей радости, он поднялся на высоту пятнадцати или двадцати футов. Внезапно самолет взлетел, как если бы Вудс собрался сделать петлю. На секунду он накренился, словно лодка на ветру, а затем, со звуком ломающегося дерева и рвущейся ткани, он рухнул на землю.
Глава XVII. Признание рыжего
Мы, во главе с коронером, поспешили к разбившемуся самолету. Стремясь сбить меня, Вудс зацепился за телеграфные провода в конце поля. Сам он заметил это слишком поздно и не сумел освободиться от них. Провода опутали крыло, в результате чего аэроплан упал на землю.
Как мы обнаружили, его придавил двигатель, что мгновенно убило его. Взяв одно из крыльев, мы соорудили из него импровизированные носилки и отнесли Вудса в ближайший ангар. Накрыв тело курткой, я услышал позади себя сопение. Это был рыжеволосый авиатор.
— Грязные проныры, вы так и не получили его. В конце концов, он от вас ушел.
— Да, теперь мы ему ничего не можем сделать, — пробормотал я.
— Верно! И не смогли бы никогда, если б не женщины. Ему с ними никогда не везло. Сегодняшняя девчонка пошла ему во вред.
К нам подошел коронер.
— Итак, теперь, когда мы не сможем добраться до него, вы расскажете нам о той ночи, когда Вудс убил мистера Фельдерсона?
Летчик выказывал явную враждебность к прокурору.
— Только не тебе, подлый коп! Думаешь, я проболтаюсь и попаду впросак? Идите к черту!
— Обещаю, что если вы расскажите о событиях той ночи, то вам не будет предъявлено обвинение.
Авиатор подозрительно оглядел нас, но, по-видимому, поверил.
— Ну, это вроде справедливо, тем более, что сам я ни при чем, вот только знаю много.
Две недели назад босс пришел на завод, ну знаете, наш международный завод, и велел мне пригнать аэроплан сюда. Мы с боссом всегда ладили. Не то, чтобы дружили, но друг друга мы понимали. Несколько месяцев я видел: у босса что-то на уме. Я знал — это не из-за женщин, из-за них он не волновался, это они волновались из-за него. Иногда он говорил со мной — он считал меня своим лучшим механиком, и у меня сложилось впечатление, что он волновался из-за денег. Тратил он много и легко, и денежный вопрос его беспокоил. В первый же день после моего прибытия сюда, он привел сюда шикарную женщину, тогда я не знал, что она — жена Фельдерсона. Босс выманил у нее маленько деньжат. Я так понял, что он собирается бежать с ней, так как на следующее утро он объявил нам, что через месяц мы можем уйти в отпуск, а он собирается в медовый месяц. Я думал, что он возьмет меня с собой, но он сказал, чтобы я настроился вернуться обратно, на завод — присмотреть за тамошними парнями, которые и работать толком не умеют. Удивительно, что он не убил никого из этих дурней.
Видать, что-то пошло не так — после обеда он был злой, как черт. Но он терпеливо приступил к своей задаче. Он взял меня с собой, и мы летали по всей округе. Когда он замечал участок дороги, на котором было не слишком много деревьев, то спускался пониже и присматривался к нему. Наконец, мы нашли прямой отрезок дороги: у поля для гольфа, принадлежащего загородному клубу. Это место его устраивало — собственно, это было единственное место, на которое мы возвращались в последствии. На самолете босс установил автомат, и вот тогда я понял, что он что-то замышляет. После этого он не брал меня с собой, но несколько раз он устанавливал мишень в углу поля, и я слышал, как он практиковался в стрельбе. Я спросил у босса, что он собирается делать, на что он ответил: «Как-то ночью я убью скунса».
Он прилетел сюда из загородного клуба, возбужденный, но хладнокровный… ну, вы понимаете, что я имею в виду. У него было что-то на уме, но головы он не терял. Понимаете? Он сказал, что, как только начнет темнеть, мне нужно лететь в загородный клуб и приземлиться на поле для гольфа — оно в полумиле от здания. Когда я увижу, что он вышел на крыльцо и закурил, мне нужно подать ему сигнал фонариком. Я так и сделал. Он не был одет для полета, только накинул дождевик поверх костюма. Босс велел мне оставаться на месте, и после того, как я завел мотор, он унесся прочь. Он улетел около восьми часов, и вернулся минут через пятнадцать. Он сунул мне полсотни и приказал привести аэроплан обратно в ангар, и забыть обо всем. Я спросил, убил ли он скунса, на что он со смехом ответил: «Как бы то ни было, я подстрелил его». Ребятам на аэродроме я велел установить сигнальные огни, якобы для проверки, так что с посадкой проблем не было.
Летчик замолк.
— Это все, что вы знаете? — спросил коронер.
— Это все, что я знаю, разве этого не достаточно? — детина осмотрел нашу троицу заинтересованных слушателей.
— Могу сказать, что да, — ответил Симпсон.
Глава XVIII. Слушаю глас предков
Хелен вернулась домой. Она предпочла жить с матерью и со мной, а не возвращаться в дом Джима, хоть он теперь и принадлежал ей. Память к ней так и не вернулась, и я каждый вечер садился подле нее и снова и снова пересказывал ей события из ее жизни. Время от времени она могла продолжить мой рассказ, но это было редко. В любом случае, это было к лучшему: я мог умолчать о неприглядных подробностях ее прошлого, оставив лишь то, что стоит помнить. Как только она достаточно окрепнет, доктор Форбс собирается реконструировать трагедию — он считает, что есть все основания верить, что это поможет восстановить память. Ну, а она тем временем становится все краше, чем когда-либо.