— Энни слышала эти слова?
— Она так говорит, сэр.
Все это было так ужасно, что я ахнул. Грязь, достойная грошового романа, попавшая в мою семью, была слишком тошнотворна. Моя сестра, сбежавшая от мужа с посторонним мужчиной, а теперь и слуги услышали об угрозах убить мужа, если тот не даст ей развод — вся эта дешевая вульгарность была мне отвратительна. Я попытался, насколько это возможно, скрыть ту бурю, что бушевала во мне.
— Уикс, с миссис Фельдерсон не все в порядке. Скажи слугам, что она очень расстроена из-за того, что один из друзей попал в аварию. В настоящее время она не в себе и не знает, что говорит. Уикс, как-нибудь успокой их! И попроси Энни побыть с миссис Фельдерсон.
— Хорошо, сэр, — он собрался уходить.
— И, Уикс…
— Да, сэр.
— Вам не нужно подыскивать другое место.
— Да, сэр. Спасибо, сэр!
Уикс ушел, и я остался наедине со своими мрачными мыслями. Хелен нужно привести в порядок. Мы с Мэри должны постараться уговорить ее вернуться к Джиму, или, если это окажется безнадежным, провести развод как можно быстрее. Меня воодушевляла только мысль о том, что мне поможет Мэри — ведь она была щедро одарена как чувством юмора, так и здравым смыслом, и это придавало мне уверенности.
В этот момент пришел Джим. Он принял ванну, побрился и переоделся к ужину, так что теперь выглядел более готовым к борьбе с трудностями, чем когда я видел его в последний раз. Лишь его взгляд показывал, насколько он был шокирован за день.
— Баппс, разговариваешь сам с собой в потемках? — спросил он вполне естественным голосом.
— Да, — вздохнул я. — Пытаюсь найти выход из этого безобразия.
Джим рухнул в кресло.
— Бапс, что бы ты мне ответил, если бы я сказал тебе, что все будет в порядке?
— И Хелен останется с тобой? — недоверчиво спросил я.
— И Хелен останется со мной.
— По собственной воле?
— По собственной воле.
— Я бы сказал, что сегодняшние события повредили твой рассудок, и что с твоей стороны не хорошо пытаться одурачить меня.
— Но, Баппс, я имею в виду именно это.
— Что ты имеешь в виду?
— Что все будет в порядке, — улыбнулся он.
— Но как? — его самодовольство чуть ли не доводило меня до бешенства.
— Баппс, ты заметил, что Вудс тратит здесь много денег? С его экстравагантным образом жизни? И как ты думаешь, откуда берутся эти деньги?
— У него контракт с французами.
— Но мне случилось узнать, что он больше на них не работает. Вот почему он так внезапно исчез, как только мы вступили в войну.
— Но он получает жалованье у французов. Должно быть, они что-то платят ему.
— А ты никогда не слышал о том, насколько крошечные деньги французское правительство выделяет своим служивым?
Это правда: Вудс жил так, будто получает жалованье десятка французских капитанов.
— Тогда это его собственные средства, — предположил я.
— В точку! Но если он богат, тогда вся моя задумка развалится. Так что здесь надо разобраться. Вудс играет на большие ставки, и я думаю, что он играет с деньгами других людей. Помнишь, как он вспыхнул, когда я захотел покопаться в его прошлом? В общем-то, это произошло случайно — я просто тянул время, но когда я увидел, как он изменился в лице, то понял, что задел его больное место. Нет, Баппс, я не думаю, что он богат.
— Но, Джим, даже если ты докажешь его никчемность, разве Хелен вернется к тебе?
Его лицо налилось кровью, и он рассмеялся.
— Баппс, разве я настолько ужасен?
От его слов у меня в горле появился комок. Я подошел к нему и почти обнял его.
— Джим, да ты красавчик…
Я услышал шаги у себя за спиной.
— Ой, Баппс! — рассмеялась Мэри. — Признайся ты мне в любви в столь же пламенных выражениях, я бы потащила тебя к алтарю!
Я вдруг покраснел от злости на себя. Она всегда могла заставить меня чувствовать себя полным глупцом.
— Стол накрыт, а я голодна! Ребята, пойдемте! — возвестила она, возглавив путь в столовую.
— Где Хелен? — спросил я.
— Она не спускалась. У нее болит голова, — ответила Мэри, бросив мне предостерегающий взгляд. — Этим вечером исполнять роль хозяйки возложено на меня.
Сев с нами за стол, Мэри выглядела так очаровательно, что я едва сдержал порыв обнять и поцеловать ее. Меня сдержало лишь воспоминание о том, что произошло в тот раз, когда я попытался так сделать.
Когда мы сели за стол, пустой стул Хелен омрачил пространство, так что Мэри попросила Уикса убрать его.
— Это слишком напоминает призрак Банко, — весело шепнула она.
— Кстати, о призраках, — обратился ко мне Джим. — Я слышал, что трудящиеся просили губернатора помиловать Залнича.
— Слишком много для них, — ответил я. — Уж если кто и заслуживает петли, так это он.
— Я знаю, но рабочее движение сильно, и, учитывая социальные проблемы в обществе, даже более могущественные люди, чем губернатор Фэллон, сочли бы целесообразным отпустить Залнича.
— Кто этот Залнич? Не думаю, что встречала этого джентльмена, — спросила Мэри.
— Это русский, который считается главарем банды, взорвавшей пароходную пристань в 1915, — объяснил я.
— Ты хочешь сказать, что его так и не повесили?
— Да! — ответил Джим. — И даже хуже: боюсь, он будет помилован.
— Неужто? — усомнился я.
— Это так! Я почти уверен! Хоть Фэллон и американец, но все-таки в первую очередь он — рабочий. Да и они угрожали ему так же, как и мне: мол, если Залнич не выйдет на свободу, то они пойдут на все. Думаю, Фэллон боится их, если не физически, то политически. Он ведь хочет переизбрания.
Джим помогал обвинению в процессе нал Залничем. На самом деле, это Джим приложил все усилия, чтобы отправить этого русского в тюрьму. В то же самое время Джим получал множество писем с угрозами — как и всякий американец, осуждавший немцев еще до того, как мы вступили в войну. Конечно, это ни к чему не привело, и вскоре общественность не обращала никакого внимания на это дело. Залнич отправился в тюрьму, но его товарищи неустанно трудились над его освобождением. Пользуясь страхом перед большевиками, рабочие смогли оказать влияние на губернатора.
Уикс унес суп и принес жаркое, когда появилась Энни. Девушка была испугана и зла.
— Мистер Фельдерсон?
— Энни, что случилось? — отозвался Джим.
— Сэр, вы сможете подняться наверх?
Мэри встала со своего места.
— Джим, я подымусь, — сказала она.
— Но она хотела видеть мистера Фельдерсона, — как-то резковато сказала Энни.
— Да, вы двое лучше останьтесь и развлеките друг друга, — решил Джим. — Баппс, разрежь мясо на порции!
— Если резать будет Баппс, то наверняка будет весело, — рассмеялась Мэри.
Джим ушел, а я занял его место. Есть одна вещь, которая удается мне много хуже, чем другим — разрезание мяса. У меня дома это происходит еще на кухне, а вот Джим гордится тем, как ловко у него получается разделать птицу, и потому настаивает на том, чтобы ее подавали к столу целиком.
— Что у нас сегодня? — спросила Мэри в то время, как я примеривался к решению своей задачи.
— Жареная утка, — ответил я, пытаясь не выдавать волнения.
— Баппс, погоди — Уикс подстелет клеенку, а я возьму зонтик.
— Не умничай, — заявил я, хватаясь за нож. — Просто смотри! Я наблюдал за тем, как Джим разделывает птицу, и теперь знаю, как это делается!
Я атаковал спину утки, но вилка сорвалась со скользкого бока и разбрызгала всю подливку.
— Смотрю, — хмыкнула Мэри.
— Ну, ты же хотела немного подливки, не так ли?
— Да, но только на тарелке.
В следующий раз я осторожно поместил вилку точно по центру грудки, и мягко надавил — теперь я вроде как приноровился, но эта тварь выскочила из тарелки.
— Да она еще жива! — приходя в ярость, воскликнул я.
— Если ты позволишь, я нарежу ее, — предложила Мэри.
— Тогда вперед! — ответил я, уступая ей место. Она легко и ловко отделила ноги, и затем раскромсала всю птицу — это можно объяснить только тем, что утка уже была подготовлена к разделке.
До нас долетели какие-то отзвуки со стороны лестницы: препирательства, хлопанье дверью и торопливые шаги. Затем в комнату ворвалась Хелен. Она была одета для выхода и яростно втыкала заколку в шляпку.
— Уоррен, заберешь меня домой? — спросила она.
Мэри обернулась к ней.
— Хелен, что случилось?
— Ох, я не могу больше оставаться здесь. Ни минуты. Довольно тяжело находиться в одном доме с человеком, которого ненавидишь, ну, а когда муж подкупает слуг, чтобы те шпионили за тобой, не спуская глаз — как будто бы ты полоумная…
Ее глаза сверкали. Мэри взяла руки Хелен в свои и попыталась успокоить ее.
— Хелен, дорогая, ты не представляешь, насколько это смешно. Никто не шпионит за тобой.
Хелен вырвалась из ее объятий.
— Так значит, ты за него! Вы все против меня, я знаю это! Уоррен привел тебя сюда только затем, чтобы ты уговаривала меня остаться с мужем. Ну, я не собираюсь этого делать, понятно? Не собираюсь! Я ненавижу его! Я бы его убила! Уоррен, если ты не отвезешь меня домой, то я уйду одна! — она была практически в истерике.
— А ты подумала, что будет с матерью? — спросил я. — Она не знает о твоей ссоре с Джимом. Если она узнает, что ты собираешься разводиться, то это может убить ее. Ты же знаешь, насколько она слаба.
Я услышал тяжелые шаги Джима, спускавшегося по лестнице.
— Мэри, я могу остановиться у тебя? — в глазах Хелен стояли слезы; казалось, что она уже на краю.
— Конечно, моя сладкая! — ответила Мэри, поцеловав ее и уводя в гостиную. — Пройдем сюда, и ты приляжешь, а я пока соберу вещи.
Когда Хелен выходила из комнаты, вошел Джим. Мэри повернулась к нам, и обвела нас взглядом, прошептав: «Все мужчины — скоты». Пока она подымалась наверх, Джим наблюдал за ней. Его лицо вновь стало насуплено.
— Догадываюсь, что мы такие, но вот никак не пойму, почему и как.
Я похлопал его по плечу и пошел за своей курткой. Понимал он это или нет, но я точно знал, что Хелен больше к нему не вернется.