С трудом сдерживаясь, чтобы не чертыхнуться вслух, Савелий снова двинулся вперед, решив испробовать способ, о котором когда-то слышал. Он приготовил фонарик, взяв его в левую руку, а в правой руке зажал свое любимое удобное, как он считал, оружие. Он случайно обнаружил его в сейфе Четвертого, удивившись, почему тот хранил его там тонкая стальная цепочка метра два длиной, на конце которой укреплен двадцатипятиграммовый грузик. В умелых руках это было достаточно грозное оружие. Вопервых, бесшумное, во-вторых, пущенное точно твердой рукой, могло, попав в опасную для жизни точку, убить человека, в-третьих, использовалось и как петля для удушения.
Когда ему удалось приблизиться к мышам до расстояния в полтора метра, Савелий включил фонарик и резко взмахнул правой рукой — одна из мышей камнем упала на землю. Подхватив ее трупик, Савелий осторожно подкрался к воротам, ловко взобрался по столбу к камере и укрепил там мертвую мышь.
В этот момент из помещения КПП вышел часовой: то ли что-то почувствовал, то ли просто решил проветриться и размять ноги. Савелий едва успел скрыться в тени и затаиться. Ждать долго не пришлось: часовой подошел почти вплотную к тому месту, где находился Савелий, решив справить малую нужду. Не успел он расстегнуть шорты, как Савелий нанес ему точный удар в сонную артерию и навсегда лишил всех желаний на этой грешной земле.
Повернув его лицом к себе, он узнал парня, который был противником курения. Это был безобидный парень, и Савелию стало искренне жаль его. И зачем он полез в это осиное гнездо? Он вздохнул с жалостью, но сразу же взял себя в руки: каждый находящийся здесь боевик убил не одного человека, чтобы самому остаться в живых. Каждый, кто находился на этой базе, был по локти замаран чужой кровью и должен был рано или поздно понести наказание.
Но сам Савелий… Имеет ли он право вершить над ними суд? Имеет ли он право совмещать в своем лице и судью, и прокурора, и палача? Нет, не имеет! Так что остается сидеть и ждать, когда меч правосудия настигнет преступников и поразит их? Нет, этого он не мог себе позволить, и никогда не простит себе, если кто-то из них еще сумеет принести вред.
Он не имеет права расслабляться и пускать слюни! Разве он задумывался в Афгане, когда должен был убивать? Нет, не задумывался, особенно в начале войны. Позднее, когда многое понял в той войне, когда осознал ее безнравственность, беспринципность, ненужность и несправедливость, начал задумываться, но ведь продолжал убивать, не так ли? Так! Но если бы он не убивал, то убили бы его.
Вот! Вот краеугольный камень этой проблемы: УБИВАТЬ, ЧТОБЫ НЕ БЫТЬ УБИТЫМ. «Не убий, — сказано в Библии. Но „не убий“ касается не только другого человека, но и самого себя, и вообще всякого живого существа: животного, птицы, рыбы. Однако человек испокон веков убивает и продолжает убивать, чтобы выжить, сохранить свою жизнь. Не убить другого, когда твоей жизни грозит смертельная опасность с его стороны, — значит все равно нарушить заповедь. Потому что тогда убьют тебя и ты, только ты будешь виновен в своей смерти мог спастись и не стал этого делать.
В данном случае он подвергает смертельной опасности не только себя, но и самого близкого человека, Андрея Воронова. Из двух зол выбирают меньшее.
Савелий вытащил из ножен часового нож и, на цыпочках подскочив к будке КИП, быстро распахнул дверь. Второй часовой сидел на стуле и прихлебывал чай из стакана. Увидев Савелия, одетого в черный комбинезон, он мгновенно вскинул автомат, лежащий перед ним на столе, но снять с предохранителя не успел: нож вонзился ему в шею и он без звука ткнулся носом в стакан и опрокинул его.
Савелий подошел, взял у него автомат, снял пояс, на котором висели запасные рожки, фляжка с водой и штык-кинжал. Прихватил пачку сигарет и зажигалку со стола и вышел. У часового, лежащего на земле, взял то же, что и у первого. Потом оттащил его и прислонил спиной к КПП.
Вынув из кармана универсальный ключ-карту, вставил в электронный замок на воротах и услышал звуки электронной музыки. Он подбежал к будке и нажал небольшую красную кнопку на щитке. Ворота нехотя раздвинулись, и Савелий просигналил фонариком в сторону навеса с машинами. Ему в ответ капитан мигнул подфарниками.
На малых оборотах машина двинулась к воротам и вскоре проскочила их, остановившись в десятке метров.
Савелий достал пластиковую карту и вновь нажал на кнопку: ворота вернулись на место, а он вытащил из пачки сигарету, прикурил ее и вставил в рот часовому, прислоненному к будке КПП. Затем подошел к столбу с телекамерой и взмахнул правой рукой: метко брошенный свинцовый грузик сбил мертвую мышь, и Савелий устремился к грузовику, срывая с себя на ходу ненужный уже комбинезон.
Встревоженный дежурный оператор, тщетно пытавшийся отпугнуть «усевшуюся» перед объективом телекамеры летучую мышь, облегченно выдохнул:
— Наконец-то улетела, сучка! — он посмотрел на часы. — Помехи на экране — шесть минут! Норма! — он пододвинул к себе журнал и отметил в нем время начала и конца этих помех, потом вновь взглянул на экран и увидел сидящего у будки часового. — Ну, Двадцать пятый! Ты посмотри на него: всех уговаривает не курить, а сам втихомолку смолит. Я тебе покажу, как курить на посту! — усмехнулся он и снова сделал пометку в журнале.
Интерес американца к фотографии
Воронов уверенно управлял мощной машиной, ведя ее по накатанной грунтовой дороге. Свет фар высвечивал мелькающие кустики верблюжьей колючки, а в тусклом свете луны, насколько хватало зрения, раскинулись песчаные барханы. Ночь была тихой, безветренной, а безоблачное небо усеяно звездами до самого горизонта.
— Теперь можно подбить бабки! — весело проговорил капитан. — На транспорт и часовых — три минуты, камера была перекрыта пять минут пятнадцать секунд — норма! На грязь — минута! Отлично! Час пятьдесят три до смены постов, — он посмотрел на часы, — семь минут на анализ ситуации! Минута на принятие решения! Итого: у нас с тобой два часа чистого времени до организации погони. А до трассы — восемь часов беспрерывной езды.
Савелий слушал его, проверяя готовность автоматов, заполненность автоматических рожков.
— Слушай, Савка, ты почему задержался? — неожиданно спросил капитан.
— Ну наконец-то! Узнаю манеру капитана Воронова: не упустит, чтобы не сделать выволочку, — он перехватил недовольный взгляд и тут же добавил: — Заслуженную, заслуженную! — Савелий заразительно засмеялся, и его смех подхватил и капитан.
— Ну-ну…
Савелий вытащил из кармана пакетик с наркотиком.
— Вот, во втором блоке слямзил. Надо же — улика!
— А дискета? — нахмурился тот.
— Обижаешь, капитан! — он вытащил из кармана и дискету. — Я всегда говорил, что у капитана Воронова башка варит что надо! — Савелий отдал ему дискету. — Но и это еще не все.
— Вот как, может, ты и ключ к шифру разыскал? — усмехнулся Воронов.
— Нет, тут другое, — серьезно проговорил Савелий и вытащил из нагрудного кармана фотографию. — Там же никто не снимал!
Воронов взял фотографию: на ней стоял перебинтованный, исхудавший Савелий в окружении афганских офицеров и одного офицера в форме вооруженных сил Соединенных Штатов Америки.
В это время за их спиной раздался приглушенный стон, и Воронов чертыхнулся с досады:
— Тьфу, черт! Про него-то мы забыли! Сними со рта пластырь, еще задохнется!
Савелий повернулся к американцу и резким движением сорвал с лица пластырь:
— Кто это, капитан?
— Судя по форме, американец. Савелий хмыкнул, но ничего не сказал.
— Они его на наркотиках держали. Мне кажется, что именно он осуществлял связь мафии с заграницей.
— Нет, он заложник! — уверенно сказал Савелий.
— Откуда тебе это известно?
— Из документов сейфа, которые успел пробежать. Посчитал их несущественными и не захватил. А зря, как вижу. Но нам-то он зачем? Его же могли убрать в любую минуту,
Капитан и взглянул Савелию в глаза. Савелий вздохнул и согласно кивнул.
А американец начал что быстро лопотать поанглийски, тыча рукой в фотографию.
— Чего он? — удивился капитан.
— Подожди, сейчас все выясню!
— Я узнал его! Узнал! Это — Уоркер! Уоркер! Такая скотина! Он еще в Африке инструктором был и во Вьетконге! Наемник и двойной агент! — американец задыхался то ли от злости, то ли оттого, что кончилось действие наркотика. Савелий нахмурился и начал расспрашивать его:
— Вы уверены, что точно узнали этого человека, которого называете Уоркером?
— Да, я узнал его! Узнал эту свинью! Это он! Точно он! — американец был настолько взволнован, что даже заикался.
— А как вы попали на эту базу?
— Какую базу? — искренне удивился тот. — Меня взяли в Сингапуре! Они меня вычислили, хотели, используя меня, шантажировать. А где я нахожусь?
— В Казахстане.
— В Казахстане? — Было такое ощущение, что его неожиданно стукнули по голове. — Ничего не помню, — растерянно добавил он. — А кто вы?
— О нас — позднее! — отрезал сухо Савелий, потом неожиданно схватил его за грудки. — Вы из ЦРУ?
— Нет нет, — замахал тот руками. — Вы ошибаетесь!
— Нет, вы из ЦРУ! Признайся, черт тебя побори! — добавил он по-русски.
— Я вам честно говорю — не из ЦРУ! — обречено выдохнул тот.
— Тогда из ФБР! Только не ври!
— Да, я из ФБР, из международного отдела по борьбе с наркобизнесом.
— Чуть лучше, но все равно, — Савелий брезгливо махнул рукой.
Капитан нет-нет да и бросал насмешливые взгляды в их сторону, вовсю газуя и внимательно следя за дорогой. Наконец не выдержал и спросил;
— Интересно беседуете, подружились, что ли?
— Ага, подружились, — процедил сквозь зубы Савелий. — Из ФБР он. Я имел «счастье» сталкиваться с этим заведением всю душу повытрясли! Правда, этот говорит, из международного отдела по борьбе с наркобизнесом.
— Надо же, на ловца и зверь бежит! — усмехнулся капитан. — А что это он так разволновался?
— Да вот, увидел на фотографии своего приятеля из ЦРУ, — Савелий со злостью сплюнул.