я ушёл. После! Упокоения дамочек.
Дети расстроились, но не слишком. Никакого ужаса в глазах или наоборот, требования рассказать кровавей и подробней. Марине показалось, что с финалом рассказа их примирило то, что экзорцист пощадил неразумных, пусть и потусторонних, животных.
— Пап, а ты по описанию узнал существ? — спросил Мирон.
— Марина, они вполне взрослые и живут не в теплице, — успокаивающим и немного виноватым тоном сказал Егор. — Я их слишком уважаю, чтобы врать.
В конце концов, он не стал делиться кровавыми подробностями. Ладно, пусть. Но за ним всё равно нужно присматривать.
Максим задумчиво протянул:
— Что за коровы — понятия не имею. Может, кто-то из нежити… А женщины… похоже, из отряда Фейри. Может, хульдры, но они не агрессивны к людям, им, главное, от человека забеременеть… эм-м-м, не знаю, сынок. Мы потом с Егором подробнее обсудим, попробуем классифицировать.
Таня, наконец-то, встала и направилась к больнице.
— Ты идёшь? — бросила она через плечо не слишком ласково.
Марина, как маленькая нашкодившая девочка, вжала голову в плечи, забыла о коровах, хульдрах и экзорцистах, и поспешила за фельдшером.
Таня безостановочно бурчала, шуруя в шкафах процедурного кабинета и обрабатывая руки:
— Это же надо, неделю. Неделю! Назад пришли. Хоть бы нос показала. Носишься по деревням и окрестностям, как угорелая, а добраться до ФАПа что, религия не позволила?
Марина ждала приглашения к осмотру у самой двери, переминаясь с ноги на ногу:
— Так я…
— Максим еле живой вернулся. Как вообще вдовой меня не оставил, непонятно. На Славке, естественно, хоть воду вози, но даже он пришёл на обследование. А ты? Ты ж лечить нихрена не можешь ни других, ни себя! А если инфекция скрытая? А если инкубационный период долгий? Потенциальная разносчица заразы. О себе не думаешь, о других бы подумала!
— Ну, я…
— Максим рассказал про твою ногу и про, — Таня на мгновение остановилась, упёрла руки в боки и тоненьким, противным голосом пропищала: — волшебное заживление. — Потом схватила бокс со стерильным инструментом, грохнула его на стол (содержимое жалобно звякнуло), и уже нормально сказала: — едрит твою налево, Марин. А если столбняк? А если из-за Силы в крови отсроченный сепсис какой-нибудь? Ты думаешь, что делаешь вообще? Включи свет, темно уже, не видишь разве?
Марина споро шлёпнула по выключателю за своей спиной.
— Прости. Я просто думала, что ты на меня злишься.
— Конечно, злюсь! — Таня взяла шпатель и встала под лампой. — Иди сюда. Открой рот, высунь язык. Неделю жду пациентку, а она плевать на меня хотела. А кто бы на моём месте не злился? Горло нормальное. Сядь. Голову покажи, может, педикулёз в поселение притащила.
Шпатель булькнул, утонув в ведре с дезраствором.
— Да я не из-за этого. А из-за того, что Максима за собой везде таскаю. Думала, ты меня видеть не захочешь. Его вечно из-за меня дома нет, и жизнью рискует, а у вас дети…
Таня прекратила копаться в волосах:
— Максим не тело́к, чтобы ты его на верёвке таскала. Не припомню, чтобы он хоть раз в этой жизни шёл у кого-то на поводу. Ты долго отказывалась от его и Славкиной компании, так что не вижу причин, чтобы винить в чём-то тебя. А ему я всё высказала ещё перед вашим уходом. И после возвращения тоже. — Она вернулась к осмотру кожи головы. — К тому же вы живы, слава Выраю, так что не вижу причин бесноваться и искать виноватых в том, что мой муж не домосед. Так что зря не пришла сразу. Видишь? — она сунула под нос Марины мерзко шевелящего лапками раздувшегося клеща.
Ведьму передёрнуло.
Таня привычным движением оторвала клещу голову (Марину снова передёрнуло и даже слегка затошнило). Из брюшка паразита выделилась огромная капля чёрной тягучей жидкости.
— Что-то как-то на кровь не похоже, да и не сезон, — пробормотала приреченская знахарка. — Погоди-ка.
Она бросила останки клеща в чашку Петри, вытащила из холодильника флакон из мутного стекла, отвинтила крышку, набрала бледно-розовую жидкость в пипетку и аккуратно капнула на трупик.
Он зашипел, запузырился, в процедурной густо запахло серой. Сочно ругаясь, Таня подскочила к окну, рывком открыла его настежь и высунулась наружу по пояс. Через секунду к ней присоединилась ведьма, пытаясь «выдышать» из себя противный запах.
— Я не могла его принести из Тумана. В бане побывала несколько раз, да и расчёсываюсь ведь. Он бы давно отвалился.
— А по нашему лесу когда в последний раз носилась, хвост задравши?
— Сегодня утром.
— Вот и пожалуйста! — Таня выпрямилась и сделала шаг назад, но в комнате по-прежнему воняло, так что она вернулась в прежнее положение. — Успел всласть насосаться магической кровушки. Хорошо, что вовремя нашли. Он уже меняться начал. А поскольку он — это она, скоро у нас в окрестностях расплодилась бы эта дрянь.
— Какая конкретно?
— А я почём знаю? — удивилась Таня. — Магические мутации, они, знаешь ли, прогнозам не поддаются. Сейчас проветрится, ногу покажешь.
— Да я на самом деле здорова. Древо Жизни обладает очень полезным побочным эффектом.
— Значит, Максим не ошибся? — Таня покосилась на амулет, болтавшийся на шее ведьмы. — Хотя я и сама вижу, если честно. Ты даже моложе как-то выглядеть стала. Ненамного, лет на пять, но и это круто. Мне бы так.
— Тогда, может, ну его, этот осмотр?
— Но клеща же нашли? — Таня всё никак не могла заставить себя поступиться с правилами, ею же и придуманными. — Вдруг ещё какую-нибудь дрянь отыщем.
— Вряд ли.
— Что, реально, даже шрама не осталось от пули?
— Ага.
Женщины всё так же торчали в окне. На улице уже стемнело, и дети включили электричество. Яркий фонарь освещал крыльцо перед домом, ещё один висел у беседки, а в дальнем углу огорода маленькая лампочка указывала путь к туалету.
Максим и Настя убирали со стола, а Егор играл с мальчишками. Мирон и Костя рычали, хрюкали и завывали, изображая какую-то нечисть, экзорцист вопил тарабарщину, вскидывал руки к небу, с кончиков его пальцев срывались бледные искорки и устремлялись к ребятам. Те с визгом разбегались в разные стороны.
— Не попал, не попал, — наперебой кричали они и снова превращались в «монстров».
— Чем он тебе не нравится? Нормальный мужик, — задумчиво сказала Татьяна. — Немного колючий, так любой человек одичает в его ситуации. Но ты видала, как среди детей оттаивает?
— В какой такой ситуации?
— Ну, он вдовец, — неохотно ответила знахарка. — И сына единственного потерял ещё. Один, как перст. Жалко его.
— Рассказывать ты, естественно, не будешь, — вздохнула Марина.
— А зачем? Всё равно от него избавиться хочешь, так что какая разница, — пожала плечами Таня. — А если общий язык найдёте, сама всё и выяснишь.
Ведьма настаивать не стала. Она знала, что женскую тягу к сплетням в Татьяне давным-давно вытеснило понятие «врачебная тайна». Фельдшер прекрасно хранила чужие секреты. Возможно, она делилась ими с мужем, их отношения позволяли такое предполагать, но Максим ещё меньше походил на любителя пообсуждать окружающих, и если его жена секреты хранила, то он их молча хоронил.
Таня вернулась в комнату, повела носом, брезгливо сморщилась, но больше высовываться из окна не стала, а подошла к столу и с непроницаемым лицом бросила чашку Петри и её содержимое в дезинфицирующее ведро.
— Всё-таки раздевайся, я тебя хотя бы бегло осмотрю. И анализ крови возьму, общий. Лады?
Марина вспомнила, зачем вообще сегодня пришла в больницу. Если бы не это, она бы бегала от подруги ещё долго.
— Тань? — Раздеваться она не торопилась.
— Ну? — фельдшер села за письменный стол и подпёрла щеку рукой.
— Помнишь, ты мне семь лет назад всучила медальон… Ну, сделанный по одному из рецептов покойной Антонины Николаевны.
— Глиняный член, что ли? — спокойно спросила Таня, убирая руку от лица. — И что значит, всучила? Я его использование назначила в медицинских целях, а не от балды.
Марина смутилась, впрочем, как и всегда, когда Таня при ней заводила разговоры о сексе. Фельдшер с ужасным на взгляд ведьмы цинизмом относилась к этой сфере человеческой жизни. Таня же наоборот, не видела в этом «ничего такого». Она с давних пор ставила в один ряд секс, регулярное питание, здоровый сон, витамины и физические нагрузки как фундамент здоровья. Кроме того, она считала, что регулярная, а главное, качественная половая жизнь для женщины с определённого возраста даже важнее, чем для мужчины, потому что держит в узде психику.
Вот и расстаралась для подруги, когда у той начались проблемы с нервами. Марина тогда отнекивалась, уверяла, что ей это не нужно и что она приличная девушка, но Татьяна была неумолима и битый час сыпала терминами, фамилиями учёных, поучительными историями анонимных пациентов и даже чертила какие-то невообразимые графики. Поскольку у ведьмы сердечного друга отродясь не водилось, а напор Татьяны могли сдержать лишь редкие индивидуумы, пришлось уступить.
Больше они на эту тему никогда не заговаривали. Марина вдруг вошла во вкус и поняла, что имела в виду знахарка, а Таня, наверное, видела по поведению «пациентки», что амулет прекрасно справляется с возложенной на него терапевтической функцией.
— Так ты про него? — поторопила Татьяна зардевшуюся, словно юная девушка, страшную и опытную ведьму.
— Ага, — наконец-то кивнула Марина. — Он… мне кажется, он сломался.
— Чего? — недоверчиво переспросила фельдшер. — Это ж как надо было его крутить и в каком месте, чтобы он сломался?
Марина вспыхнула: нарочитая грубость собеседницы превратила смущение в здоровую задиристость.
— Нигде не крутила, никуда не совала. Ты сама вообще таким пользовалась хоть раз?
— Зачем мне? У меня муж есть, — спокойно ответила Таня, кивая в сторону окна. — К тому же я обычный человек, а огненного змея в узде держать только ведьма может. Сама же знаешь. Но у Николаевной в талмудах было написано, что змей является в наиболее приятном для пользователя образе.