Вот теперь ведьму «проняло». Особенно равнодушное упоминание глистов, о которых она даже не догадывалось. Слегка затошнило.
А что это может быть?
Не знаю. Может, опухоль. Я не сталкивалось ни разу, и воздействовать на это не могу. Тебе надо домой.
— Куда?
Домой, к подруге. Она может помочь не магией, а наукой. Осколок подождёт. И младенца нужно доставить в безопасное место. Ему не стоит путешествовать с тобой. И ты всё ещё без тёплой одежды.
Не сразу Марина вспомнила понятие «дом». И подругу вспомнила не сразу. А потом эмоциональная привязанность словно включилась нажатием кнопки в сердце.
Домой. К Тане, — решила ведьма и нажала на педаль газа.
[1] Фахверк — легко узнаваемый архитектурный стиль, который часто встречается в старых кварталах европейских городов и сёл.
Глава 30
Таня унесла слабо попискивающего мальчика в процедурный кабинет для осмотра, а Софья и Марина закрылись в пустой больничной палате.
Сейчас, в Приречье, к Марине вернулось нормальное восприятие друзей и знакомых. Больше не было тумана в памяти, который смазывал воспоминания о годах отношений и привязанность хоть к кому-либо. Но узость восприятия мира и острое желание решить возникшие проблемы как можно быстрее, чтобы вновь сосредоточится на деле артефакта, никуда не делись.
Она разделась догола, встала между кроватей. Татьяна, когда не было пациентов, топила грубку в этом помещении раз в три дня, так что было довольно прохладно, и тело ведьмы покрылось мурашками.
Соня подошла со спины и приступила к просматриванию. К мурашкам добавилось ощущение бегающих по телу насекомых. Не то, чтобы неприятно. Скорее, раздражающе щекотно.
— Хм. Я ничего не вижу.
— Всё в норме? — глянула через плечо ведьма.
— Нет, — целительница жестом, полным растерянности, заправила прядь волос за ухо. — Что-то мне мешает. Я вижу только твою кожу, покрытую пупырышками, и чувствую не слишком приятный запах. Марин Викторовна, ты когда мылась последний раз?
Ведьма закатила глаза, подавив вздох. Ещё год назад Соня была нежной, деликатной девушкой. И вот, всего несколько месяцев непрерывной практики, и она уже неуловимо напоминает Татьяну бесцеремонностью и излишней прямотой. Всё-таки медики любых рангов и статусов сильно отличаются от нормальных людей.
— Сама знаешь, в дороге не до гигиены.
— Вот и зря. В общем, у тебя защита, которую нереально пробить. Конечно, кому-то более опытному и сильному, возможно, и удалось бы… Как я понимаю, это твой артефакт. Снимай, иначе мы ничего не добьёмся.
Вот наглость! Не вздумай. Не хочу оставлять тебя без присмотра. Что она за целительница, если не умеет делать элементарные вещи.
Мне здесь ничего не грозит. Но если переживаешь, приглуши барьер, или что ты там выставило. Дай ей сделать свою работу.
В голове прозвучало что-то похожее на презрительное фырканье.
— О, погоди! — обрадовалась Хромушка. — Пошло дело!
Она забормотала еле слышно и торопливо, Марина не все слова понимала, но переспрашивать не пыталась — целительница явно проговаривала всё это для себя:
— Мозговые оболочки в норме, передняя артерия в норме, средняя тоже… Мозжечок, белое вещество, так-так-так… Брахицефальные в норме, лимфоидная ткань, ага, ага, ниже… сердечная сумка класс, коронарные супер… выстилка отличная, ух ты…
— Может, сразу к нужному месту перейдём?
— Не мешай. Я должна всё осмотреть. Если… В общем, не хочется метастазы упустить.
Так продолжалось минут пятнадцать. Марина покорно ждала.
Когда бормотания дошли до брюшной полости, то есть, до слов «брыжейка», «мочеточники», «сальник» и тому подобного, целительница запнулась.
— Ого.
— Что? — с замиранием сердца спросила приреченская ведьма.
— У тебя идеальное здоровье. Просто идеальное. Если учесть, какой образ жизни ты вела последние месяцы… феерично. Нет даже начальных признаков угасания, какие встречаются в твоём возрасте у других женщин. Ну, тургор кожи, например, или эластичность сосудов… Но вот в малом тазу действительно кое-что есть. Я уже видела такое, несколько раз. И давно научилась обходить. Но с тобой это не работает. Может, потому что ты колдунья…
— Да что там такое?! — воскликнула Марина, задрожала то ли от холода, то ли от страха, резко сдёрнула покрывало с кровати и завернулась в него, словно в плащ.
— Не хочу разбрасываться диагнозами. Но если моё предположение верное, то с тобой происходит кое-что чудесное.
Всё-таки она ещё дитя в целительстве. Неужели ты думала, что она сможет то, что не смогло я? Нужна наука.
- Тебя должна осмотреть Таня.
Фельдшер влетела в комнату, словно подслушивала под дверью.
— Вы закончили, я смотрю, — оценила она покрывало на плечах. — Отлично, я мальчишку тоже уже обследовала. Идёмте.
Она развернулась и понеслась назад. Соня и Марина даже сказать ничего не успели. Марина сунула ноги в сапоги, плотней закуталась и поспешила за подругой. Хромушка пошла следом.
— Я мальчонку детям всучила. Сейчас козье молоко вскипятят, накормят. А то такое ощущение, что он неделю не ел. Вроде бы и здоров, но истощение жуткое. Марин, ты где его взяла? Как зовут, где родители?
— Про отца ничего не знаю, а мать я собственноручно лишила родительских прав, — Марина села на кушетку. — Вытащила из костра для жертвоприношения, как зовут, не имею ни малейшего понятия.
Реакция на эти слова была ожидаемой: Хромушка ахнула, Таня сокрушённо покачала головой:
— Люди стали дикарями так легко и быстро, что я, слыша такие истории, с каждым разом удивляюсь всё меньше.
А Марина рассказывала дальше:
— Не знаю, как долго его не кормили до меня, а я… Ну, что я могла ему предложить из еды? У него даже зубик только один. Только водой и поила. Бедняга плакал всё время, от голода, так что я старалась большую часть времени держать его в спящем состоянии. Хорошо, за сутки Туман проскочили.
— Ясно, — кивнула Таня с серьёзным видом. — В общем, что могу сказать. Ему где-то шесть-семь месяцев, но может быть и больше, если за ним плохо ухаживали. Татуировку делали без каких-либо соблюдений санитарных норм — есть признаки воспаления.
— Татуировку? — непонимающе спросила Хромушка.
— А, ты ж не видела. На груди наколка: бык в круге. Судя по всему, уродовали ребёнка сразу после родов. Он рос, татуировка растягивалась, поэтому бык, так сказать, кривоват.
— Бедняга, — вздохнула целительница.
— На спине заживший ожог. Очень хорошо заживший, но свежий — рубцы багровые.
Я сделало всё, что могло. Моя способность исцелять предназначена исключительно для Хранителя. Прости.
— Что будешь с ним делать? — спросила Таня.
— Я?! — удивилась Марина. — Я думала, ты себе возьмёшь, или, может, кто-то в деревне… Ребёнок — это такая ответственность! Да меня дома почти не бывает, тем более, сейчас, пока Древо не…
— У меня трое своих, если ты забыла, — недовольно перебила Таня. — И тоже не прохлаждаюсь. Да и Макс не бездельничает. А дети сами малы ещё, за младенцем присматривать. Но я поспрашиваю у баб по деревням, сироту пригреть — плюс в карму. Может, кто и сделает доброе дело. Пока, конечно, пусть у меня побудет, здоровье поправит. Но вообще-то это ты его спасла. Судьбу перекроила, взяла на себя ответственность за его жизнь. Бросить дитёнка после такого… Не знаю, Марин. Не похоже на тебя. Странная холодность, не находишь?
Что за намёки? Ты — это ты! Если очень надо, мальчонку можно временно доверить экзорцисту и домовихе. Пока мы будем заняты делом.
— Я подумаю, — пробормотала Марина. — Просто понятия не имею, как детей растить. Своих ведь нет.
— Кстати, об этом, — встрепенулась Хромушка. — Татьяна Петровна, тут такое дело…
— Погоди, Соня. Мы про пацанёнка ещё не до конца обсудили, — Таня пристально посмотрела на приреченскую ведьму. — Детей растить — дело нехитрое. Поможем в случае чего. Так что ты думай, конечно, а пока имя придумай. На правах спасительницы. А то мы всё: «ребёнок, младенец»… Нельзя так. Он человек, пусть и маленький.
Марина растерялась, но спорить не стала, чтобы снова не наткнуться на обвинение в равнодушии:
— Он из Европы. Его община разговаривала на немецком. Может, Ганс?
— Какая разница, откуда? — вмешалась Соня. — Теперь он житель Приречья. Любое имя подойдёт.
— Тогда, может, Иннокентий? — вырвалось вдруг у Марины. — Ну, Кеша.
— Попугайское, — недовольно скривилась Таня.
— Почему? — Соня явно не помнила старый советский мультик. — Хорошее имя, доброе, домашнее. Ему подходит.
— Как хотите, — пожала плечами Таня. — Пусть будет Кеша. Семашко всё равно, как в метрике писать.
Сколько можно вести эти женские, бессмысленные разговоры? Хранительница, время уходит.
— Соня говорит, что магия в моём случае бессильна, и поставить диагноз можешь только ты, — сменила Марина тему.
— Серьёзно? — удивилась Таня и спросила у коллеги: — Что там такое?
Хромушка улыбнулась:
— Я предполагаю беременность.
Соня согласилась подождать за дверью, чтобы не смущать и так испуганную донельзя приреченскую ведьму. Пока Таня мыла и обрабатывала антисептиком руки, Марина взгромоздилась на гинекологическое кресло.
Неужели ты даже не рассматривало такой вариант?
Артефакт ответил не сразу.
Нет. Мой прежний Хранитель никогда не носил под сердцем ребёнка. Это… странно. Я плохо помню, не хватает осколков, но вроде бы тогда, давно, беременность была уделом простых людей. Хранитель размножается по-другому.
В смысле?
Ребёнок рождается из счастливых слёз или горестных дум, из невесомой паутины или тяжёлой глины, из шелеста ветра или молчания рассвета, из…
Я поняла. Извини, но это какой-то бред бредовый.
Может быть. Я плохо помню прошлое.