— Вот дура! И эгоистка! — Егор сжал кулаки, закрыл глаза, задышал глубоко и медленно, чтобы успокоиться.
«Это безответственно, носится по потусторонним пустошам с ребёнком в животе. Да и не только по пустошам, женщина в такое время себе не принадлежит! Люба, когда носила Кешу, даже в магазин без меня выйти боялась, и волосы не стригла, и не красилась, и бельё не вешала на верёвку. А эта поскакала, как коза!»
Немного успокоившись, он поставил корзину и повелительным жестом заставил шишки собраться на место. Сел за письменный стол, растерянно потёр ладонью лысую голову и уставился на своё мутное отражение в мониторе:
— «Она сама залезла ко мне в постель, у меня и в мыслях не было. Может, специально воспользовалась, как быком-производителем»? — задумался, потом решительно тряхнул головой: — «Вряд ли. Для неё это такая же неожиданность, как и для меня».
В душе снова стал закипать гнев. Егор поднялся, стал мерять шагами комнату, периодически натыкаясь на мебель.
«Она должна была сказать. И остаться в деревне до родов. Это мой ребёнок».
Глава 31
Марина не очень любила путешествовать сквозь Вырай зимой. Да, становилось гораздо спокойней, активность проявляла только северная нечисть, а остальная большей частью впадала в спячку. Фальшивая реальность исчезала, а истинная приобретала кое-какую стабильность. Эти правила распространялись на все зоны — и «летние», и «зимние». Время года в Яви напрямую влияло на Навь.
Но при этом потусторонние пустоши становились как будто мёртвыми, и приреченская ведьма ощущала необъяснимую тоску. Простые люди, наоборот, любили это время. Не зря приреченцы планировали рейды именно в холода — тихо, спокойно и безопасно.
Но сейчас Марина не ощущала ничего, кроме возбуждающей радости из-за близости осколка. Так что равнодушие Тумана было только на руку.
Она проскочила первый переход, состоящий из двух зон, меньше, чем за полдня. Вывалилась на безжизненной территории, поняла, что здесь искомого нет, еле дождалась, пока Герда сделает свои собачьи дела и снова вернулась в Вырай. Второй переход занял меньше часа. Одна единственная зона, холм из человеческих костей, который Марина пересекла на большой скорости, не обращая внимания на хруст под колёсами и разлетающиеся в разные стороны рёбра, короткая поездка по переходнику, и вот она снова в Яви, на узкой полосе жёлтого песка.
Он здесь!
Марина немедленно нажала на педаль тормоза.
Зимой и не пахло. Ведьма вспотела, как только выбралась из джипа. По левую руку колыхалось море цвета мяты, невысокие волны аккуратно набегали на берег и тут же возвращались назад. Лиловый туман клубился совсем недалеко, приблизительно в полукилометре от кромки воды. Справа отвесная и высокая скала подавляла величием. А впереди на ярком солнце поблескивало что-то белое.
Герда тут же плюхнулась в воду, но далеко отплывать не стала — побарахталась у берега, вылезла и тщательно отряхнулась.
«Соль. Нельзя пить».
— А ты и не пей, — усмехнулась Марина, раскинула руки… но поисковое заклятие отправить не успела.
Я ошиблось! Вернее, мы опоздали! Всё из-за твоей неуёмной тяги к животным страстям, из-за человеческой плоти, желающей размножаться не вовремя, из-за…
Так, спокойно. Что за истерика? Не думала, что ты на такое способно. Объясни, в чём дело.
Он был здесь. Я чувствую его след, насыщенный, явственный. Но он каким-то образом переместился! Дальше, за Туман!
«Хозяйка. Впереди. Нечисть».
— Спасибо, Герда. Можешь унюхать, какая и сколько?
Если твой осколок висит на чьей-нибудь шее, неудивительно, что он перемещается. Я бы здесь тоже надолго не задержалась — пусто и голо.
Думаешь, я принадлежу двоим?
Может даже троим или четверым. Не забывай — у меня всего четыре осколка из семи. Не думаю, что такие мощные артефакты остались незамеченными за эти годы, а значит, у них с большой вероятностью есть хозяева.
Я не думало об этом. Наверное, потому что не чувствую целостность себя. Выходит, у меня несколько Хранителей. Придётся выбрать.
Что?
Ничего.
Марина почувствовала что-то вроде обиды. Она отложила свою жизнь «на потом» ради этой побрякушки, а оно ещё раздумывает, на чьей шее обосноваться в целом виде.
«Нечисть одна. Страдает. Пахнет вином и этой солёной водой».
— Ну что ж. Пойдём, спросим про артефакт у нечистого. Может, он что-нибудь знает.
Но сначала Марина всё же пустила по берегу поисковое заклятие, хотя причин не доверять Герде не было — собака вряд ли упустила ещё кого-то, ведь территория, свободная от Вырая, была совсем небольшой — исчезающе-появляющаяся лиловая пелена легко просматривалась и слева, над морем, и сзади, и впереди, за всё ещё непонятным белым предметом. Возможно, со стороны скалы граница Тумана проходила далеко, но Марина почему-то сомневалась, что кто-то облюбовал безжизненный камень.
Разве только гномы, но до них ещё докопаться нужно.
Герда оказалась права — ничего и никого, лишь одинокий и очень грустный разум впереди. Чтобы не пугать зазря аборигена, ведьма не стала садиться в машину, пошла пешком. Из-за жары пришлось снять куртку и повязать на голову косынку.
Герда ещё несколько раз залезла в воду, и хозяйка подумала, что в следующее посещение буферной зоны из шерсти питомицы придётся выполаскивать соль.
Шагов через пятьдесят белое нечто стало приобретать знакомые очертания. Марина замедлилась. Герда, уловив желание хозяйки выглядеть дружелюбно, не особо рвалась вперёд, держалась рядом.
Когда до «объекта» оставалось всего метров пять, Марина вежливо остановилась.
Акриловая ванна на невысоком стеклянном пьедестале. Белая, овальная, вместительная. Бортики уставлены баночками, бутылочками и флакончиками с банной косметикой. Внутри — высокая шапка пены.
— Добрый день, — поздоровалась ведьма. — Не помешаю?
Голубоволосая девушка, лежащая в ванне, неопределённо пожала плечами и перевернула страницу журнала мод. Марина присмотрелась. На обложке стояла дата: сентябрь две тысячи девятого.
Рыбий хвост, шикарный, эффектный, переливающийся всеми оттенками зелёного, высунулся из пены и лениво повис на краю ванны.
— Ты пришла меня убить, ведьма? Тогда не тяни.
Она так и не подняла голову, сосредоточив всё своё внимание на журнале. Лишь не глядя схватила с бортика длинными гибкими пальцами бокал и отпила тёмно-красной, почти тёмной жидкости.
«Не кровь. Алкоголь», — мысленно пояснила Герда.
— С чего ты вдруг заговорила об убийстве? — мирно поинтересовалась ведьма. — Я просто спросить кое-что хочу, и дальше поеду.
— Очень жаль, — прошептала рыбодевушка, залпом допила вино и внезапным сильным броском выбросила бокал в море. Он, ярко блеснув на солнце, булькнул и ушёл на дно. Следом полетел журнал. Правда, не долетел — шлёпнулся на песок в метре от кромки воды.
Нечистая закрыла миловидное личико ладонями и заплакала. Из-под пальцев в пену потекли слёзы — мелкие голубоватые жемчужины.
М-да, псина не ошиблась. Рыбёха явно страдает. Но какая разница, если она может что-то знать о том, кто унёс с собой меня?!
— Эй, милая, как тебя зовут? — попыталась наладить контакт Марина. Но ничего не вышло.
— Нынешнее имя не несёт никакого смысла. А то, как меня называли раньше — уже неважно. Да и вариантов слишком много, — из-за ладоней ответ прозвучал глухо. — Если не хочешь меня убивать, уходи. Сейчас же.
Марина потопталась на месте, не зная, что предпринять. Солнце нещадно пекло, ноги в зимних ботинках ужасно вспотели, сладкий запах пены смешивался с горьковатым ароматом моря и очень раздражал.
Хватит тянуть. Это всего лишь нечисть. Хочет умереть? Да пожалуйста, мы ей это устроим, только пусть расскажет всё, что знает.
Помимо слов, Древо безостановочно транслировала в мысли нетерпение. Марина стала постепенно закипать.
— Ладно, не хочешь знакомиться, пусть. Буду звать тебя сиреной.
— Я тритонида!
— Без разницы. Видела ли ты здесь человеческого колдуна или колдунью? По идее, он или она должен быть достаточно силён. Ответь мне, и я тебя, так и быть, лишу жизни.
Тритонида, наконец, убрала ладони от лица.
— С ума сошла, да? Приходит, нарушает моё уединение, ещё и убить грозится! Чем ты отличаешься от того урода? — непоследовательно заявила она.
— Какого урода? — ухватилась за фразу Марина.
Но нечистая не ответила. Она оперлась о бортик, выпрямила руки, неуклюже выбралась из ванны, и поползла к морю, оставляя на песке глубокий волнистый след. Герда без всяких приказов подбежала к ней и наступила лапой на хвост.
— Убери свою зверюгу! — забилась тритонида. — Больно!
«Я не больно. Аккуратно», — с обидой послала собака.
— Песок горячий, жжётся, отпусти! — продолжила извиваться нечисть, но Герда отступать не собиралась и прижала хвост ещё и второй лапой.
Рыбодевушка взвизгнула, скрючила пальцы, и на собаку выплеснулось пару вёдер воды прямо из воздуха. На мокрой шерсти осталось несколько крабов, один из них вцепился клешнёй в чёрный нос.
«Ай! Хозяйка, долго мне? Держать? Щипают!»
Марина хлопнула в ладоши, потом резко подняла руки и сжала кулаки. Тритонида замерла. Её тело покрылось тоненькой, еле заметной корочкой льда, которая тут же начала таять под солнечными лучами. Ведьма не была уверена, что заклинание сработает, так как не знала — холоднокровная ей попалась рыбка или нет, но всё получилось, как надо.
Что ты сделала? Теперь придётся ещё и ждать, пока она в себя придёт!
Зато ей теперь не горячо.
Герда отбежала от пленницы на пару шагов и принялась тереть лапой морду и отряхиваться, пытаясь избавиться от крабов. Марина легонько шевельнула рукой, тритонида поднялась в воздух и медленно опустилась в ванну.
Чтобы зря не тратить время, которое нужно, чтобы «рыбка» оттаяла, приреченская ведьма сбегала к машине и взяла фолиант. Утирая со лба пот, попыталась выудить хоть какую-то информацию про тритонид.