Л.П. Карсавин, русский философ
<…> Задача наша – хотя бы несколько уяснить русскую идею в ее отношении к Западу и Востоку. Очевидно, нам необходимо взять за исходное то, что наилучше нам известно и в России, и на Западе, и на Востоке. Но если мы обратимся к истории Востока, мы без труда убедимся, что она нам почти неизвестна, за исключением двух ее сторон – религии и искусства. Истории Востока у нас нет. Востоком занимаются до сих пор преимущественно филологи, у которых есть свои специфические интересы и задачи, очень важные и увлекательные, но которые просто-напросто не знают и не понимают, что такое исследования. До последнего времени к Востоку подходили статически, этнографически; восточные народы не включались в число исторических. И, конечно, нельзя считать историей Китая путаное перечисление царствовавших в нем династий и государей. Несомненно, у ориенталистов в распоряжении очень богатый материал, но они частью не умеют, а частью не хотят подходить к нему исторически. Если же за историю Востока берется историк, он, не обладая нужными знаниями, не в силах проникнуть в природу вещей и чаще всего подходит к своей задаче со схемами западной истории, с достойным лучшего применения усердием начинает рассказывать о японском феодализме, кантианстве в индийской философии и т.п. Для человека, не знающего восточных языков, историческое развитие Востока в целом (я не говорю о частностях – о Древнем Востоке, об истории того или иного отдельного государства или народа) раскрывается только в искусстве и религии. Здесь всякому доступен обширный материал, и здесь фактически больше всего сделано. Почему же религия, а не искусство? Во-первых, восточное искусство в значительной мере религиозно, а во-вторых, религия является наиболее значительной областью жизни. Так или иначе, но в религии дано отношение человека к абсолютному, что и выражается в тесной связанности с нею всей жизни. Религиозность и практически, и по существу – наиболее богатый и удобный исходный момент. <…>
Средиземноморский бассейн, Западная Европа и Россия представляют сердцевину христианского культурного мира. Разумеется, с одной стороны, христианство – главным образом через Малую Азию и Азиатскую Россию – уводит нас на Восток, с другой – восточная часть Средиземноморского бассейна была в предшествующие эпохи в эллинстве, малоазиатских государствах и Европе одним из наиболее ярких выражений культуры нехристианской и восточной, как она же стала, уже в христианскую эру, местом расцвета мусульманской культуры. Да и само христианство явило себя на самой грани Запада с Востоком. Точные географические границы здесь невозможны и не нужны. Но, в общем, ныне все, лежащее за пределами русско-европейского мира, относится к периферии христианства. И не следует забывать, что христианство – не что иное, как своеобразный «синтез» эллинизма, иудейства и восточных религий, с религиозностью Запада (я придаю здесь термину «синтез» несколько специфическое значение, указывающее не на происхождение, а только на создание). В своем непроходимо-ценном язычество Греции, Рима, Азии и варварского Запада переживает себя и завершает себя в христианстве, которое делает органически целым объемлемый его идею мир. Таким образом, мы получаем две культуры: христианскую и нехристианскую («восточную»), границы которой приблизительно совпадают с неопределенными границами, разъединяющими в нашем смутном представлении Запад и Восток. <…>
Часть IIIСмысл
Юбилейная Трирема[171]
С посланьем к тебе направляю Трирему,
Почаще свой взор обращай к небесам -
Быстрее докажешь ослам теорему,
Что миру не страшен Коран и ислам.
…В Мекку – в Масджид аль-Харам,
К небесному Камню – святыня Кааба,
Приобщиться к зеленым чалмам -
Верх мечтаний не только араба.
О, Пророк! Ты любил этот цвет,
Но окрасил весенние долы
Кровью тех, кто отверг твой завет,
И воспрянули джинны крамолы!..
«Черный камень» единство хранит,
Но к сердцам он напрасно взывает:
Убивает шиита суннит,
А суннита шиит убивает.
Алиф лам мим ра
Та ха
Йа син…
Неужели Корана им мало?
В ночь аль-кадр прокричи, муэдзин,
Чтоб Пророк прочитал все сначала.
До и после рождения Ливийской Джамахирии(исторический экскурс с информацией для размышления)
В небесах над Ливийской пустыней
Раскаленное солнце тревог.
Здесь сурового века твердыня,
Здесь с Античностью сплелся Восток.
Л.И. Медведко, А.З. Егорин
Ливия одно из молодых государств планеты с очень древней историей. В XX столетии, прежде чем появиться на политической карте независимых государств, ему не раз приходилось проявлять стойкость, быть «твердыней века».
В новое и новейшее время после покорения страны сначала османо-турецкими, а затем европейскими завоевателями само название Ливия вплоть до провозглашения ее независимости в 1951 г. вообще отсутствовало на карте Африки. Зато, после того как страна, избрав самобытный путь развития, провозгласила себя Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирией (СНЛАД), название Джамахирия не сходит со страниц мировой печати.
Весьма символично, что в Древней Греции Ливией называли Африку. Во времена Древнего Рима Африкой называлась покоренная римлянами в результате Пунических войн провинция на месте разрушенного ими Карфагена и прибрежных районов Ливии.
Издавна здесь выделялось три района. Первый – густонаселенные области на морском побережье и связанная с ними каменистая пустыня на западе, составившие позднее Триполитанию. Второй – пепельно-песчаная восточная пустыня с прибрежным горным районом – назывался Киренаикой. Вся центральная часть Сахары и ее южные просторы, вплоть до саванны, входили в третий район – Феззан. Эти три района испытали влияние как египетской, так и средиземноморской цивилизации.
До середины 3-го тысячелетия до н.э. на территории нынешней Ливии не существовало политических объединений, во всяком случае, пока не найдено письменных источников или свидетельств археологии. Древнейший исторический период начинается со второй половины 3-го тысячелетия до н.э. и в какой-то мере освещен древнеегипетскими источниками. Они упоминают о наличии на востоке и юго-востоке нынешней Ливии ранних государственных объединений Темех, Маджаи (или Мазиг – известный этноним берберов) и Иам. Народы последних двух доходили до левого берега Нила в районе I и II порогов. Эти объединения вели войны между собой и с египтянами. Судя по археологическим материалам, темеху и маджаи занимались разведением крупного рогатого скота и овец, а также мотыжным земледелием.
Во втором тысячелетии до н. э. на территории нынешней Ливии и к западу от нее жили различные берберские племена. Вся Северная Африка западнее Египта составляла тогда единый берберский мир. В Киренаике в то время образовалось политическое объединение Ребу (вариант – Либу), по имени которого и эта земля, и вся Африка позднее получили название Ливия.
…Завоевав Египет, арабы-мусульмане уже в 642 г. совершили первый поход на Киренаику. Власть халифов и их преемников постепенно распространилась на все районы нынешней Ливии. В дальнейшем, вплоть до конца X в., Триполитания, Киренаика и Феззан (до начала X в.) входили в состав одного государства: сначала Омейядского, затем Аббасидского, включавшего вассальное государство на территории нынешней Ливии (Аглабидов), и, наконец, Фатимидского халифатов. Но арабские географы и тогда четко различали три провинции: Тараблюс (Триполитанию), Барку (Киренаику) и Феззан.
Однако берберские племена, составлявшие большинство населения во всех трех провинциях (но меньшинство – в городах), продолжали жить по своим обычаям. Формально приняв ислам, они не мирились с гнетом арабских халифов. Среди этих племен, как и среди берберов других стран Северной Африки, быстро распространялся хариджизм – одно из направлений ислама, оппозиционное власти халифов (Омейядов, Аббасидов и Фатимидов).
Во второй половине VIII в. оплотом хариджитов, в частности их секты ибадитов, стали горы Джебель-Нефуса. Под предводительством Ибн Абу Хаттаба берберские племена хуввара, принявшие ибадизм, нанесли ряд поражений арабам-суннитам и берберам-суфритам (другая хариджитская секта) и подчинили себе Триполитанию и Тунис. В 761 г. они потерпели поражение от арабской армии, присланной из Сирии, и очистили приморские города. Но горные районы долго оставались в их руках. Отсюда ибадиты совершали походы в разных направлениях и в начале X в. подчинили себе Феззан, где основали независимое государство династии Хаттабидов. Опираясь на свою горную твердыню Джебель-Нефус, ибадиты контролировали дороги, ведущие из Триполи, а также караванные пути через Сахару.
По существу, в Магрибе происходило своеобразное духовное объединение значительной части берберских племен – от Ливии до Марокко. Это объединение положило начало этносоциальной группе берберов-ибадитов, к которой до сих пор принадлежат жители Джебель-Нефусы на западе Ливии, часть населения оазисов Куфра, Джало, Джагбуб и Сива на востоке, а также некоторые группы берберов в других странах Магриба.
Однако ни в то время, ни позднее прочного политического объединения Ливии все же не произошло. Ибадитская община находилась в состоянии вечного противоборства с соперничавшими между собой феодальными монархиями, враждебными ей идеологически и политически. В результате Ливия фактически вновь распалась на три составные части. Триполитания (вместе с Тунисом) вошла в состав государства Зир’идов, отделившегося в конце X – начале XI в. от Фатимидского халифата. Здесь на полтора столетия (до 11461148 гг.) обосновалась другая династия – Хазрунидов. Часть Киренаики и Барка в это время оставались под властью Фатимидов, а в Феззане правили Хаттабиды. Некоторое время Триполитания вместе со странами Магриба и Андалусией входила в состав державы Аль-мохадов, а Барка —в состав державы Аюбидов. В Феззане правила одна из ветвей Альморавидской династии.