– Хорошо. Допустили, – согласилась она.
– Много лет этот человек мучился, ненавидел Родионова, представлял, как отомстит, как убьет, – продолжил Самбуров. – Предварительно, конечно, заставив помучиться.
– Угу, – кивнула Кира. На ее лице воцарилось спокойное и понимающее выражение.
– И тут объявляется Родионов и поднимает волну старых эмоций. Он раздражает, бесит до печеночных колик тем, что жив, здоров и ведет беззаботную жизнь. Еще и начинает шантажировать. Да так, что отказать никак нельзя, только заплатить. Ну Родионову заплатили, а потом человек пришел в себя, осознал, что можно ведь и двух зайцев одним выстрелом. И бац! Что-то перемкнуло. Он убивает Родионова. И шантажист больше шантажировать не сможет, и этот, как его… психотический сценарий реализован.
– Угу, – снова произнесла специалист по психопатологии, на этот раз заинтересованно и даже соглашаясь.
– Ну так, да… если убрать детали, то возможно… – Девушка кивала, что-то прикидывая в уме.
– Если убрать детали? – уточнил Самбуров. – А дьявол, как всегда, кроется в деталях?
– В них, Гриша, в них, – тяжело вздохнула Кира Вергасова. – И как мне кажется, всех деталей я и не вижу.
– И это одно убийство, а у нас потом еще одно случилось. Монголина за что убили? – Возникла продолжительная пауза. – То есть Монголина-то тоже есть желающие убить. И есть за что. Но вот чтобы совпало в одно время и в одном этом самом желающем. Да еще с таким ярким психическим посылом.
– Вот это уже «ага»! – произнесла довольная Кира.
– Монголин тоже та еще забавная зверушка, – хмыкнул Самбуров. – Покуролеcить за жизнь он изрядно успел. Роман накопал на него – были рейдерские захваты имущества и земель. Работорговля и брокерские конторы, которые немало людей подставили и разорили.
– Работорговля? – удивилась Кира.
– Да! Те документы из сейфа. Они десятилетней давности, но там как раз вся документация и даже счета, по которым проходили транши. Он поставлял в публичные дома девок. Катар, Эмираты, Европа. По-крупному не развернулся, ну или не нашли мы. Но подобным Монголин точно занимался. Так что ему есть что перед богом отмаливать. Неудивительно, что он в религию ударился.
Кира остановилась, посмотрела на Григория.
– Как жертва он не очень вызывает сочувствие, – голосом без эмоций произнесла она.
– Сочувствие? – переспросил Самбуров. Это чувство не предполагалось в его работе.
– А что, если жертвы виноваты? – вопрос прозвучал тихо и вкрадчиво. – Если убийца не просто удовлетворяет свою ненависть? Если он наказывает не за злодеяния и не за боль, причиненную себе, а воздает дань справедливости. Что, если это расправа за многочисленные преступления, совершенные этими людьми? – Кира сглотнула и продолжила: – Жертвы не случайны, но они не невинные люди, попавшиеся под руку жестокому маньяку. Может быть, они получили по заслугам?
– А убийца великий, справедливый судья? – Самбуров улыбнулся.
Кира смотрела на него испуганно и удивленно. В серо-фиолетовых глазах, ставших огромными, сияли любопытство, удивление и страх. Она как ребенок, умный не по годам, догадалась, ляпнула, а теперь испугалась и не знала, под какую лавку залезть. Девушка похлопала ресницами, что-то еще прикидывая в уме.
Самбуров понимал, о чем она. Знал, что рано или поздно подобные вопросы задает себе любой следователь, оперуполномоченный, дознаватель и все остальные служители закона. Он на эти вопросы себе ответил давно. И здесь обладал абсолютно дихотомическим мышлением[11]. Он не осуждает, не сочувствует, вообще не оценивает поступки. Он расследует и ловит согласно совершенным злодеяниям. Судят и приводят приговоры в исполнение другие органы.
– Какими бы благими намерениями и высшей справедливостью ни руководствовался преступник, – он преступник. Мы найдем его и отправим под суд. Правосудие у нас вершат в специально учрежденных для этого органах. Они и рассудят. А мы ищем и ловим убийцу.
– Да, – кивнула Кира, пообещав себе больше никогда не затрагивать эту тему с Григорием. Он работает в системе и подчиняется ее законам. Философские рассуждения только внесут смуту и тревогу в его жизнь. А в ее? Как считает сама Кира? Так же легко готова действовать в отведенных ей рамках? Или пресловутый комплекс демиурга сразу разрешал и даже требовал рассудить по справедливости, встать на сторону того, кто прав? Может ли жестокий убийца оказаться справедливым судьей? Если жертвы виноваты, если жертвы сами преступники, воры, мошенники, убийцы? Тогда кто прав?
Кира задавала себе вопросы и ничего в ней на них не бунтовало, не возмущалось, не требовало справедливости или победы истины. Тем более она не верила ни в то ни в другое. Она знала наверняка, что любую ситуацию можно развернуть в нужную сторону, вывернуть в своих интересах. Вот это любопытство ее и терзало, подкидывая задачку за задачкой. Она радела не за честь, не за мораль и не за совесть, только за результат. Поставить цель и получить результат.
Кира испугалась своих рассуждений. Она стремительно осмотрелась по сторонам, не прочитал ли кто-то на ее лице крамольных мыслей. Григорий получал удовольствие от прогулки, улыбался, глубоко дышал. Он повел Киру в маленький бар, где за столиками под голубыми зонтиками с видом на море наливали эксклюзивные сорта шампанского местного производства. Кира выпила два разных вида, произведенных классическим методом, закусила тазиком мидий, виртуозно оперируя специальной вилкой. Этой же вилкой она тыкала в разложенные по столу фотографии трупов. Улыбчивая девушка-официантка покосилась на кровавые картинки и предложила напитки покрепче.
Если жизнь подбрасывала Кире Вергасовой сложную задачку – неразрешимый людской конфликт, пару-тройку убийств, нестерпимое желание получить то, что не получается, но очень-очень хочется, она воспринимала это как узелок из запутанных ниток, который она должна распутать. Убежденная, что любой узелок можно развязать, она начинала искать ту самую часть, торчащую петельку, тянула, и нитка распускалась. Она не допускала мысли, что есть что-то, с чем она может не справиться. Всегда торчит петелька! Если что-то зацепило, значит, из вас это что-то торчит. Надо потянуть и распутать.
Хуже всего Кира справлялась со своим собственным узелком. Хотя некоторые ниточки уже связались. Григорий прижимал ее к себе, долго и непрерывно целовал в висок и в макушку.
Он все-таки смог ее отвлечь от круговорота мыслей. На помощь пришли ветер и море. Завернутая по самый нос в плед, на палубе катера Кира смеялась взахлеб, открывала и закрывала рот, ловя ветер и брызги. Он точно знал: она счастлива, свободна.
Глава 15
На побережье опустилась ночь, бархатная, нежная, отодвигающая все заботы на завтра. Такая, какая она бывает только на морском побережье. С серебряными росчерками луны на воде, с разноцветными звездами прибрежных огней.
Они вернулись в отель. Кира цокала каблуками по белому мрамору, лицо и голые плечи сливались с темнотой, юбку сарафана и волосы трепал теплый ветер. Самбурову хотелось поскорее оказаться в номере, стиснуть ее в объятиях, спрятать от всех хотя бы до утра.
– Наш повар переживает, что накормил не всех гостей. А я привез превосходное красное из резервной коллекции, – сквозь ночь донесся с веранды ресторана знакомый мужской голос. Светлый костюм выделялся на темном небе, но лица видно не было. Мужчина, говоривший с ними, оперся на перила. – Добрый вечер.
На Киру будто откуда-то повеяло холодом. Голос она припомнила не сразу.
– Марат Константинович, приветствую, – поздоровался Самбуров.
– Григорий Сергеевич, Кира Даниловна. – В темноте выражение лица разглядеть не получалось, но Кира помнила, никакого выражения на нем и нет.
Они поднялись по ступеням на веранду. Здесь горели неяркие огни – настоящие свечи в стеклянных плафонах, играла музыка, столики сияли белоснежными скатертями. Лишь за одним сидела семейная пара с детьми, а за другим – мужчина. Кира видела семейную пару вчера. За стол, где сидел мужчина, их пригласил Марат Атаев.
– Не пугайтесь. Я вашу машину узнал. Обрадовался. Приятно видеть вас в качестве своих гостей. Это мой отель, – объяснил он спокойно и вежливо. – Вот, познакомьтесь, мой друг и компаньон Максим Львович Курбатов.
Мужчины пожали руки, Кира улыбнулась.
– Очень приятно познакомиться, не будем вас отвлекать, – Самбуров предпринял попытку уйти.
– Мы закончили, – Максим Львович встал. – Я бы предпочел откланяться. Супруга дома ждет, и дочка гостит у нас. А у вас впереди такой вечер. С этой веранды открывается потрясающий вид на «морское сияние».
Мужчина подошел поближе к Кире и указал жестом в сторону моря.
– Кирочка, можно я вас так назову? Моя дочь едва ли младше вас и тоже вызывает желание улыбаться.
Он не дождался, когда девушка кивнет.
– Вон то серебряное зарево, как будто туманная дымка. Видите?
– Да! Что это? – Кира только что разглядела странную извилистую полоску, мутную, словно Млечный Путь, сверкающую, будто усыпанную блестками, и протянутую между морем и небом, вдоль горизонта, но гораздо ближе.
– Поверьте, за всю жизнь я так этого и не узнал, – пожал плечами мужчина. – У этого природного явления есть целая куча названий, и, я подозреваю, все они далеки от реальности. А теперь фокус, – он загадочно воздел палец к небу и распорядился: – Загадайте желание!
Кира подумала немного и кивнула.
– Очень хорошо. Теперь идем тихонечко вдоль морского сияния и смотрим на море. – Он подхватил Киру под локоток и повел по террасе. – Смотрим-смотрим. Если только от морского сияния к нам протянется луч, если дернется полоса света по морю…
– Вот! Вот дорожка! – Кира вскинула руки в сторону моря.
– Ого! Марат, Григорий Сергеевич, только взгляните, действительно дорожка! – мужчина театрально поклонился. – Серебряное марево протянуло к вам дорожку. Моя дочь заверяет, это дорожка к исполнению желания. Она проверила. Ваше желание, Кирочка, исполнится в ближайшее время, – пообещал он.