не добавляет ценности предложениям. Ушел год, прежде чем подчиненные заметили и полностью приняли произошедшую с ним перемену и снова стали энергично предлагать новые идеи. Но Гриффин отметил улучшения гораздо раньше, и я получил оплату.
Это был настолько быстрый и безболезненный процесс (мы стали настоящими друзьями), что я вызвался стать коучем Гриффина и в других вопросах. (Как многие, я всегда с энтузиазмом отношусь к эффективной работе.)
– Выберите какую-нибудь домашнюю проблему, – предложил я. – Возможно, вы и здесь сможете все изменить к лучшему.
Гриффин выбрал проблему, но она его слегка смущала. Он назвал ее «проблемой звенящих кубиков».
Его страшно раздражали некоторые звуки, связанные с напитками. Он не выносил громкого глотания, когда кто-то пил воду из бутылки. Его раздражало шипение газировки на кубиках льда. Он терпеть не мог позвякивание льда в коктейлях. При этом к другим звукам он относился совершенно спокойно – его не раздражал лай собак, рыдание младенцев или скрип ногтей по грифельной доске.
– Я способен выдержать даже пение Джоша Гробана! – пошутил он.
– Разве это проблема? – удивился я. – Заткните уши. Выйдите из комнаты.
Проблема возникла лишь недавно, когда жена Гриффина перешла с минеральной воды в бутылках на диетическую «колу» со льдом. Она покачивала стакан, делала глоток, снова покачивала – от этого звука Гриффин был готов на стену лезть. Ему хотелось выпить с женой, расслабиться и отдохнуть после тяжелого дня. Но неожиданно вечерний ритуал стал источником такого же стресса, как посещение дантиста для пломбирования каналов.
Как-то вечером Гриффин не выдержал:
– Прекрати звенеть льдом!
Жена послушалась, но при этом посмотрела на мужа, как на идиота.
Гриффин понимал, что она права. Супруга не делала ничего неправильного и особенного. Это он повел себя глупо: требовал, чтобы она изменилась, вместо того, чтобы сделать это самому.
Признание проблемы – первый шаг к ее решению.
Вторым шагом стало осознание, что он сам превращает приятный час вечернего отдыха во враждебную среду. Гриффин добавил новый пункт в список ежедневных вопросов: «Сделал ли я все возможное, чтобы получить удовольствие от вечернего общения с женой?» Если он сам породил проблему, значит, ему ее и решать.
Свои достижения он оценивал по шкале от 1 до 10. Целью его стало набирать 10 баллов каждый день. Он старался сдерживать раздражение, не обращать внимания на звук, притворяться, что все в порядке – делал все, чтобы не огорчать жену. Старания быть хорошим мужем были для него очень важны.
Начав терпеть невыносимый звук, Гриффин говорил мне:
– Я чуть стакан не раздавил, так это было тяжело. Но я не жаловался. Я изо всех сил стараюсь сделать свое раздражение незаметным.
Отчитываясь передо мной о результатах в электронном письме, Гриффин поставил себе высший балл за усердные старания. Процесс шел постепенно, словно кто-то каждый день убавлял громкость на одно деление. За месяц проблема была решена, и Гриффин избавился от дурной привычки. Он приучил разум реагировать иначе. Звук позвякивающих в стакане кубиков льда стал триггером безразличия и больше не вызывал ни раздражения, ни гнева. Гриффин не мог изменить среду, поэтому изменил свою реакцию на нее.
Должен признать, это был один из моих образцовых клиентов. Как физически одаренный атлет, который постоянно прислушивается к советам тренера и меняет свою технику к лучшему, он верил в силу ежедневных вопросов и каждый день контролировал себя. Гриффин полностью овладел процессом и изменился. Я рассказал эту историю, потому что она подчеркивает три достоинства ежедневных вопросов.
Это одно из маленьких чудес. Если отвечать на них постоянно и честно (давайте признаемся: честно оценивать собственные усилия нелегко), все изменится к лучшему. Жизнь дает нам не слишком много гарантий, но это одна из них. Когда клиенты прислушиваются ко мне, их жизнь трансформируется. Если же они ничего не делают, то все остается по-прежнему.
На решение «проблемы звенящих кубиков» у Гриффина ушел месяц – после полутора лет коучинга в профессиональной среде он улучшил не только свои рабочие качества, но еще и овладел полезными в других сферах жизни навыками.
Мы рассчитываем на подобный прогресс там, где нужны физические умения – от приготовления омлета до выполнения операций на сердце. Чем чаще мы повторяем действие правильно, тем легче нам его выполнять – так танцор за годы тренировок наращивает мышечную память настолько, что может повторить сложную последовательность движений с первой попытки.
При достижении теплых и не совсем определенных эмоциональных целей на подобный прогресс мы не рассчитываем. Это не овладение техническим навыком. Достижение таких целей зависит от реакции других людей и постоянно меняющейся среды. Но это возможно. Я видел, как таких целей добивались многие мои клиенты – уже после того, как наши пути расходились. Научившись менять определенное поведение, они, как Гриффин, могли повторить подобные действия относительно любой другой ситуации. И делали это быстрее и легче, чем в первый раз.
Это одно из самых удивительных преимуществ: со временем мы сами превращаемся в коучей. Я знаю это, потому что все мои клиенты, добившиеся успеха, продолжали процесс самосовершенствования уже без меня.
Это становится понятно, если принять во внимание разрыв между дальнозорким планировщиком и близоруким деятелем. Коучи могут преодолеть эту пропасть, потому что они объективны и не связаны со средой, которая так сильно влияет на нас. Они могут напомнить об изначальных намерениях. Они знают те времена, когда мы вели себя желательным образом, и помогают нам обрести решимость сделать это снова. Именно для этого и нужны коучи. А со временем, после множества напоминаний, мы учимся и адаптируемся. Мы распознаем ситуации, в которых действуем вразрез с собственными планами, и думаем: «Такое со мной уже было. Я знаю, что работает, а что нет». И после множества неудач мы однажды делаем правильный выбор. (Это не должно нас удивлять. Странным было бы не научиться на собственном опыте, не начать вести себя правильно после сотни повторений одной и той же ошибки в аналогичной ситуации.)
В такие моменты внутренний планировщик и деятель объединяются с коучем. Нам не нужен внешний агент, который указывал бы на опасные поведенческие зоны, подталкивал к переходу черты или даже просто каждый вечер выслушивал наши ошибки. Мы можем делать это самостоятельно.
Внутренний коуч может принимать разные формы. Это может быть внутренний голос, сходный со совестью, которая заставляла нас вспоминать былое, когда мы поступали правильно. Это может быть песня, духовный талисман, глубокий по смыслу девиз, инструкция на карточке, воспоминание о ком-то важном – словом, все, что стимулирует желаемое поведение.
Это может быть обычная фотография. Вот снимок, который я считаю своим коучем.
Это единственная фотография, которая висит на стене моего домашнего кабинета. Ее в 1984 году репортер Associated Press сделал в Мали. Тогда я только начинал карьеру коуча и работал волонтером у Ричарда Шуберта, возглавлявшего в те времена Американский Красный Крест.
Южнее Сахары разразилась страшная засуха. Сотни тысяч людей голодали. Ричард предложил мне и еще восьми американцам выехать в Мали, чтобы оценить обстановку. Наша поездка в течение недели освещалась на NBC News.
На фотографии рядом со мной специалистка Красного Креста в пустыне Сахара, а за ней целая очередь из детей в возрасте от двух до шестнадцати лет.
Продуктов в Мали было очень мало, поэтому Красный Крест создал систему приоритетов. Доступная еда распределялась между детьми от двух до шестнадцати лет – решение жестокое. Но оно основывалось на том, что малыши в возрасте до двух лет почти наверняка умрут, а те, кто старше шестнадцати, могут сами о себе позаботиться.
Женщина из Красного Креста измеряла объем детской руки, чтобы понять, кто уже ел, а кто нет. Если рука оказывалась более объемной, значит, ребенок «еще не голодает», и пища ему не положена. Слишком тонкая означала, что ребенка уже не спасти – и ему пищу тоже не выдавали. Небольшую порцию получали лишь те, чьи руки вписывались в установленные рамки.
Такая ситуация не тронула бы сердце только отъявленного социопата. Но, когда я вернулся домой к «нормальной» жизни, воспоминание, даже такое острое и жестокое, постепенно поблекло бы и утратило силу. Если бы у меня не сохранилась фотография.
Эта фотография всегда вызывает у меня чувство благодарности: я из 1984 года стал коучем для себя сегодняшнего. Я постоянно получаю от нее простой сигнал:
«Будь благодарен за то, что имеешь. Сколь сильным бы ни было разочарование или ожидаемые бедствия, не плачь и не жалуйся, не злись, не изливай свое раздражение на других.
Ты ничем не лучше этих африканских детей. Их ужасная судьба, незаслуженная и трагическая, могла бы быть твоей судьбой. Никогда не забывай этот день».
И я никогда не забываю. Я почти каждый день вспоминаю эту фотографию, потому что жизнь полна «ожидаемых бедствий». Вы никогда не замечали, как в аэропортах люди реагируют на сообщение о задержке рейса? Это один из самых надежных негативных триггеров. Люди возмущаются, злятся, дуются, выходят из себя, часто срываются на ни в чем не повинных сотрудников авиакомпаний. Я тоже поддавался этим чувствам. Нет, я не устраивал публичных истерик, но чувствовал себя жертвой. Мне не нравилось это ощущение. Вспоминая детей из Мали, я понимал, что у меня нет права считать себя жертвой. Возникающее чувство всегда возвращает меня к той фотографии. И теперь, когда я слышу, что мой рейс задерживается, я вспоминаю снимок и повторяю про себя: «Никогда не жалуйся на задержку рейса. В мире есть люди с такими проблемами, каких ты и представить себе не можешь. А тебе повезло». Эта фотография служит позитивным триггером в негативной среде.