— Это прекрасно, — прошептала она и заплакала.
— У меня иногда тоже такое чувство, — сказал Дэниел.
Всхлипывая, гостья присела на край кровати и стала рассматривать его. Вечер стоял холодный, но она была одета только в тонкую блузку, джинсы и сандалии.
— Тума-анность, тума-анности, — протянула она насмешливо. — Вроде ты слишком молод для профессора, а?
— А ты не слишком молода для воровки?
— Эй, — возмутилась она, — я тебе не воровка.
— Тогда что ты делаешь в нашем доме так поздно и без приглашения?
— Я была в компании и потерялась. Когда теряешь компанию, надо найти кого-то еще. Надо искать открытую дверь.
— Ты что-нибудь принимала в этой компании?
Девушка всхлипнула и покачала головой.
— Не знаю.
— Как тебя зовут?
— Сегодня — Брижит Бардо. Как ту старую французскую актрису.
— Ты актриса?
Она наклонилась ближе.
— Я вообще никто.
— Тебе нужна помощь?
— Нет! — она вдруг рассмеялась. — Все очень просто.
Дэниел собрался сказать что-то еще, но девушка положила палец ему на губы.
— Хватит пока вопросов, — палец прижался еще сильнее, — ладно?
Дэниел едва кивнул.
Палец скользнул на подбородок, на горло, прошелся по груди до края одеяла.
— Что ты делаешь? — изумленно спросил Дэниел.
— То, что ты никогда не забудешь, — она медленно спустила одеяло. Увидела ножик, спокойно сложила его. Потом наклонилась и слегка укусила его прямо под ребрами, натягивая одеяло обратно. Когда она взяла в рот его член, Дэниел вздрогнул и закрыл глаза.
Невыносимо теплые губы, бесконечно медленные движения. Пролетая сквозь Конскую Голову, Дэниел понял — то, что невозможно представить, иногда все-таки существует.
Часом позже гостья ушла, заперев за собой дверь.
Когда Эннели вернулась, уже почти вечером, Дэниел ждал ее у двери, чтобы быстро открыть. Едва взглянув друг на друга, оба спросили:
— У тебя все в порядке? — и рассмеялись.
— Ты так выглядишь, будто и не спал толком, — сказала Эннели.
— Ты тоже выглядишь не очень — усталой и взвинченной.
— Ты бы тоже был взвинченным, если б поездил в машине с взрывчаткой, — она заметила туристское снаряжение, сваленное на полу в гостиной. — Что это? Мы уходим в леса?
— Это прикрытие. Мы едем в поход, в Йосемитский парк.
— Ты не видишь тут одну неувязочку? Как быть с тем, что на дворе февраль?
Дэниел выудил из кучи на полу пару снегоступов.
— У нас зимний поход. Снаряжение я взял напрокат сегодня утром. На автостоянке ко мне подошел смуглый мужчина с бородой и спросил, куда я направляюсь…
Эннели рассеянно слушала «легенду», состряпанную сыном на случай встречи с полицией. Как смуглый бородач попросил передать его сестре в Ливерморе вот этот сверток, сказал, что там запрещенное лекарство от рака, прямо из Мексики. «Легенда» была хорошо продумана, но вряд ли она как-то повлияет на ход событий, если они попадутся — и Дэниел наверняка это понимал. Дослушав до логического конца, Эннели покачала головой.
— Ты молодец, но если нас накроют, тебе все равно не удастся меня защитить.
— Я же подросток. Меня не посадят.
— Ты солнышко. А меня посадят еще и за вовлечение несовершеннолетнего в противоправные действия вдобавок к перевозке взрывоопасных веществ.
— Все равно можно попробовать.
Ей не хотелось спорить.
— Конечно. Но надеюсь, это нам не понадобится.
Дэниел показал на потолок.
— Еще кое-что. Там наверху бумаги. Печати и бланки я запер в сейф, но если что-то случится и здесь будет обыск, их обнаружат.
— Ну что ж, тогда АМО придется это проглотить.
— Может, отвезти все к Джейсону? Скажем, что собрались в поход и не хотим оставлять компрометирующие материалы без присмотра.
— Но мы еще вчера все сложили, все, что можно, спрятали. И Джейсон поймет — что-то происходит. И у нас все равно нет времени.
Секунду Дэниел думал, потом пожал плечами.
— Ты уже знаешь, куда мы едем?
— Ливермор, авеню Лас-Постас. Проезд между цехом, который только что закрыли, и пустым складом.
— Я не могу следить за проездом с обоих концов.
— И не надо — это тупик в форме буквы Т. Только для грузовиков с сырьем и мусоровоза.
— А как выглядит бомба?
— Запаянный куб из черного металла, примерно фут высотой. Лежит в бумажном пакете из магазина.
— Какой тип устройства?
— Я не спрашивала.
— Там есть таймер? Провода? Дистанционное управление?
— Не знаю. Мне в принципе все равно. Какая разница?
— Интересно, как она запускается.
— Я должна положить ее в том проезде. Нажать на кнопку. Загорится красный свет. Сработает он или нет, мы тут же уезжаем и звоним из автомата за полмили оттуда.
— Видимо, таймер, — сказал себе под нос Дэниел.
— Да, я тоже так думаю. Шеймус сказал, там внутри часы с Микки-Маусом. А парень, который собирал бомбу, один из лучших специалистов по взрывотехнике.
— Как там Шеймус?
— Ушел в себя. Не достучишься. Весь в поставленной цели. Ты не поверишь, чертова бомба пролежала под кроватью целую ночь.
— Понятно, — уклончиво откликнулся Дэниел. — Как у нас со временем?
— Времени полно, всегда не хватает, и с каждой минутой все меньше, — на глаза навернулись слезы, и Эннели пошла к ванной. Дэниел поймал ее за рукав.
— С тобой точно все нормально? Нам надо максимально сконцентрироваться.
— Если я сконцентрируюсь еще сильнее, то просто исчезну, — она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и как-то обмякла. — Дурацкая, безумная и безнадежная затея.
— У нас еще есть выход, — мягко сказал Дэниел. — Позвони по телефону, который оставил Шеймус, скажи, что машина сломалась. Я подсыплю сахара в бак.
Эннели крепко обняла его.
— Знаю, знаю, — она уткнулась сыну в плечо, снова крепко обвила его руками, отпустила и слабо улыбнулась.
— Все хорошо. Иногда меня трясет немного, но через минуту это пройдет.
— Тогда поехали, — он тоже улыбнулся. — Ты отлично справишься. Как всегда.
Когда они выехали из Беркли, шел легкий дождь. Как и планировал Шеймус, они проскочили через Кастро Вэлли как раз впереди постоянной вечерней пробки на 580-м шоссе. Когда проезжали Даблин Каньон, уже почти стемнело. Показался поворот на Лас-Постас, Эннели посмотрела на часы.
— Мы укладываемся? — спросил Дэниел. За всю дорогу оба не сказали почти ни слова, но молчание было спокойным, не напряженным.
— Отлично укладываемся.
Проезжая бензоколонку «Тексако», Эннели показала сквозь залитое дождем стекло:
— Вон тот телефон-автомат, который нам нужен. Теперь совсем недалеко. Ищи указатель «4800».
Дэниел почти сразу заметил его, они свернули направо, проехали через жилой квартал. На мокрых улицах было мало машин и еще меньше прохожих.
— Нам повезло, что идет дождь, — сказал Дэниел. — Сейчас трудно что-нибудь увидеть в боковые стекла, все сосредоточены на дороге.
— Невелико везенье, — рассеянно откликнулась Эннели.
Остановились у входа в тупик между цехом и складом. Эннели потянулась выключить зажигание, но рука вдруг замерла.
— SOS! — захихикала она. — Я его сейчас выключаю или нет?
— Выключаешь, — сказал Дэниел, — вместе с фарами. Не забудь натянуть капюшон.
— Спасибо, — она улыбнулась и заглушила двигатель. Окинула взглядом улицу, посмотрела в зеркало заднего вида.
— Все отлично, — подтвердил Дэниел.
— Ну что ж, — Эннели потянулась за бумажным пакетом на заднем сиденье, — мы на месте.
— Я бибикну два раза, если что-то будет не так, — сказал Дэниел.
— Джеймс Бонд ты мой, — Эннели выскользнула из машины, закрыла коленкой дверь, поправила бумажный пакет и быстро пошла по проходу.
Сквозь залитое дождем окно Дэниел едва различал ее, и пришлось наполовину опустить стекло. В зеркале мелькнул свет, сзади, шурша, проехал автомобиль. Дождь усиливался. Дэниел проследил взглядом за машиной и снова повернулся к проходу как раз в тот момент, когда Эннели скрылась за углом. Он быстро проверил, нет ли поблизости прохожих. Ни души. Он снова повернулся туда, куда ушла Эннели, и услышал ее крик: «Дэниел! Беги!» Громыхнул взрыв, машину отбросило в сторону на пятнадцать футов, в правый висок Дэниела впилась острая металлическая заноза. Шатаясь, он выбрался из машины и упал на мокрый асфальт. Мотая головой, поднялся на четвереньки и пополз к проходу между складами, но снова упал. Глаза заливали дождь и кровь. Дэниел попробовал поморгать, но веки только закрылись.
Где-то далеко внизу он увидел светящуюся точку. И начал медленно плыть к ней, судорожно отталкиваясь руками. Свет постепенно разгорался, вскоре он сверкал так ярко, что уже слепил. Дэниел падал в огромное солнце. Оно почти поглотило его, когда он вдруг понял, что свет отражается в зеркале. Дэниел хотел поднять руки и заслониться, но они не слушались.
Когда его клали в машину скорой помощи, сердце остановилось. Два молодых санитара приложили дефибриллятор ему к груди, и на каждый электрический разряд из раненого виска хлестал фонтанчик крови, пачкавшей медицинскую униформу. Сердце неровно заколотилось, на секунду ослабло, потом вяло заработало.
Эннели похоронили на пятый день. Дэниел был в коме. Только «Случайные Всадники», ошарашенные происшествием, пришли на короткую церемонию. У выхода с кладбища их сфотографировали из неизвестной машины.
Той же ночью, рыдая, Шеймус выкопал глубокую ямку в еще рыхлой могильной земле. Рука в черной перчатке разжалась, и на ладони оказался большой золотой самородок, тускло блеснувший в лунном свете, прежде чем скрыться в земле.
Джессал Вольтрано был гений воздуха. В четырнадцать лет критики провозгласили его мастером трапеции и, возможно, лучшим воздушным гимнастом за всю историю цирка. Еще пять лет он восхищал толпы зрителей от Парижа до Будапешта, не пользуясь страховочной сеткой ни на представлении, ни на тренировках. Как он объяснил одному из репортеров, «сетка мешает сосредоточиться».