Дэниел не обратил внимания на усмешку:
— Я не понимаю, отчего вы так стыдитесь своей нежности.
— Вот и еще одно объяснение тому, почему это именно черепаха. Как ты думаешь, зачем ей панцирь?
Дэниел засмеялся. Он погладил черепашку указательным пальцем, потом размахнулся и изо всех сил забросил ее в озеро.
В том месте, где черепашка с тихим всплеском коснулась воды, пробежала едва заметная дрожь.
Бешеный Билл ошеломленно смотрел на воду, стараясь почувствовать внутри эту спокойную, неизбежную дрожь. Затем он повернулся к Дэниелу и кивнул:
— Хорошо. Очень хорошо, Дэниел. Отлично.
— У меня был отличный учитель.
Они стояли у озера, пока солнце не соскользнуло за хребет. На какое-то мгновение все озеро стало золотым — точно золотая черепашка из глубины вод поделилась с ним своим блеском.
ЗАПИСЬ
телефонный разговор Вольты и Бешеного Билла Вебера
БЕШЕНЫЙ Б.: Lapidem esse aquam fontis vivi.[4]
ВОЛЬТА: Воистину. Как твои дела, Билл?
БЕШЕНЫЙ Б.: Отправляюсь в пустыню.
ВОЛЬТА: Как знаешь, Билл. Я предложил бы тебе миллион долларов, я встал бы перед тобой на колени, умоляя продолжить преподавание в ближайшие пять лет.
БЕШЕНЫЙ Б.: И не мечтай. Удачи.
ВОЛЬТА (со смехом): Ну ладно, ладно, с учением покончено. Кстати, как твой последний ученик?
БЕШЕНЫЙ Б.: Внимателен.
ВОЛЬТА: Кто бы сомневался. Как он тебе?
БЕШЕНЫЙ Б.: Никаких ограничений. Склонен мучить себя вопросами, но порой это резонные вопросы. И я полагаю даже, что он способен додуматься до некоторых ответов.
ВОЛЬТА: Как он отреагировал на взрыв?
БЕШЕНЫЙ Б.: Как и ожидалось.
ВОЛЬТА: Кстати сказать, я тронут тем, что ты со мной посоветовался. Или хотел поделиться ответственностью?
БЕШЕНЫЙ Б.: Даже отважным и безрассудным свойственны сомнения.
ВОЛЬТА: И если они не слишком безрассудны, со временем они обретают мудрость.
БЕШЕНЫЙ Б.: Он был подготовлен к этому. К тому же накануне ночью у него было крайне уместное видение: он слышал, как его мать кричит «Олли-олли-три быка».
ВОЛЬТА: Я же говорил: это будет лучший твой ученик.
БЕШЕНЫЙ Б.: Ты, случаем, не знаешь, кто его отец? Дэниел говорил, его мать не знала и сама, но поскольку тебе известно все, я рискну спросить.
ВОЛЬТА: Увы, не оправдаю ожиданий — понятия не имею. Его мать, Эннели, была женщиной редкой гордости и отваги — надеюсь, я об этом упоминал. Дэниел похож на нее.
БЕШЕНЫЙ Б.: Не спорю, но смотри не перехвали его. Он молод, а в молодости мы совершаем непростительные ошибки.
ВОЛЬТА: Безусловно.
БЕШЕНЫЙ Б.: К тому же у него небольшие неприятности. Он не видел снов со времени взрыва — или же не помнит их.
ВОЛЬТА: Это довольно опасно.
БЕШЕНЫЙ Б.: Ну, не более опасно, чем запоминать их.
ВОЛЬТА: Пожалуйста, не начинай. Во имя нашей дружбы призываю тебя ценить и наши разногласия. Буду тебе благодарен, если ты объяснишь, в чем, по-твоему, заключается неприятность — ты ведь всегда считал отсутствие снов господним благословением.
БЕШЕНЫЙ Б.: Дэниел склонен ходить по краю. Он слишком стремится к забвению.
ВОЛЬТА: Юности свойственно увлекаться.
БЕШЕНЫЙ Б.: Слишком. Это мое мнение.
ВОЛЬТА: Может, ты ищешь в нем отражение своих страхов и желаний?
БЕШЕНЫЙ Б.: Именно так.
ВОЛЬТА: Я не хочу тебя обидеть. По отношению к Дэниелу я ощущаю то же самое. Билл, мы с тобой так часто оказываемся на одной волне, что если бы не твоя твердолобость, нам вообще не о чем было бы спорить.
БЕШЕНЫЙ Б.: История нас рассудит.
ВОЛЬТА: Хочешь сказать, цыплят по осени считают?
БЕШЕНЫЙ Б.: Кстати, про осень. Дэниел спрашивал, что ждет его дальше.
ВОЛЬТА: Я как раз хотел это обсудить. Ты же провел восемнадцать месяцев рядом с ним.
БЕШЕНЫЙ Б.: Из которых три последних он варился в собственном соку.
ВОЛЬТА: Что, уже гормональные изменения? Значит, с головой можно попрощаться. Что предложишь?
БЕШЕНЫЙ Б.: Мой совет: секс, рок-н-ролл и наркотики. Изрядную дозу премудрости он уже получил — теперь пусть немножко побудет на воле. Хотя безопасности ради стоит слегка за ним приглядывать.
ВОЛЬТА: Как насчет Мотта и тетушки Шармэн?
БЕШЕНЫЙ Б.: То, что надо.
Благодаря юридической магии Александра Крифа Дэниела освободили от опекунского надзора, он сдал экзамены на аттестат зрелости и был готов приступить к поиску подходящей работы. Александр Криф упомянул, что в Ариба Фарм и Ранч Компани как раз начался набор; случайно у него в кармане завалялась и их визитка. Дэниела приняли на работу прямо по телефону и велели связаться с экспериментальной базой Рокинг Он, фермой в три тысячи акров на юге Орегона, где его будет ждать Мотт Стокер, управляющий.
Приехав на ферму неделю спустя, Дэниел с удовольствием отметил, что Мотт действительно ожидал его. Мотт был шести футов восьми дюймов росту и весил фунтов 260. Картину идеальной физической мощи дополнял зигзагообразный шрам на лбу, длинные спутанные черные волосы и такая же борода. Соответствующим было и одеяние: широкополая австралийская шляпа, украшенная связкой акульих зубов на тонкой золотой цепочке, обвислая куртка из оленьей кожи, вся в жирных пятнах, подпоясанная кобурой с автоматическим кольтом сорок пятого калибра, лента с боеприпасами через плечо, повязка на бедрах (штаны из оленьей кожи надевались только в город) и пара мотоциклетных башмаков. Только бледно-голубые глаза Мотта Стокера не вязались с остальные обликом: этот цвет казался неправдоподобно нежным, он реял где-то на границе тени и света.
Глаза Мотта понравились Дэниелу больше, чем все остальное. Когда они сели в седло, Дэниел поразился, как мулу Мотта, Мудозвону, удается выдерживать своего седока да еще и оттопыренные седельные сумки и ножны (в одних было короткоствольное духовое ружье двенадцатого калибра, в других морская модель винтовки М-16).
Дэниел с деланным равнодушием кивнул на всю эту амуницию и спросил:
— Здесь опасно?
Мотт протяжно и задумчиво отпарировал:
— Лучше потаскать эти штуки зазря, чем облажаться, когда их нет.
— А что в сумках?
— Гранаты, миномет, патроны и снаряды про запас, так, хрень всякая.
— Хороший арсенал.
— Да-a. Мне бы еще базуку — знаешь, из тех, со Второй Мировой. Вот это вещь.
— А куда мы направляемся? — опасливо спросил Дэниел.
— Смотаемся в прерию Граус, встретим Люсиль.
— А кто это?
— Дэн, а Дэн, мне вроде говорили, что ты въезжаешь в ситуацию. Так вот, чтобы действительно в нее въехать, а не прокатить мимо и не врезаться со всей дури, запомни: не задавай чересчур много вопросов.
— Я думал, это всего лишь ферма.
— Му-у, — протянул Мотт.
К восходу солнца они добрались до бревенчатого моста через Кроудед Крик. Переезжая мост, Мотт вдруг откинулся назад, держась за вожжи, с воплем: «Мудозвон, стоять, сукин сын!» Дэниел тоже придержал коня. Мотт спешился и достал из-под настила моста бутылку с прозрачной жидкостью, емкостью в кварту.
Он открутил крышку и махнул бутылкой в сторону Дэниела: «Завтрак». Выхлебав примерно треть, он выдохнул: «Вах!», затем протянул бутылку Дэниелу.
Дэниел взял ее, поморщившись от запаха:
— Зачем это?
— Помогает согреться в нашем холодном мире, — прохрипел Мотт. — Чистый виски. Самодельный.
Дэниел осторожно отпил. «Вот это да, — просипел он. — Жжет».
— Не стесняйся, пей — до вершины еще далеко.
Дэниел сделал глоток еще меньше первого и вручил бутылку Мотту. Тот предложил мулу. Мудозвон обнюхал бутылку, фыркнул, подумал и припал губами к горлышку. Мотт придерживал бутылку, пока мул не мотнул головой и не подался назад.
— Привередничаешь, скотина, — сказал Мотт и пояснил:
— Не любит, если выдержка меньше месяца.
— Ии-и-го-го-гоу! — завопил вдруг Мудозвон и рванулся вперед через мост.
Мотт выдернул кольт и прицелился в убегающего мула.
— Не надо! — воскликнул Дэниел.
Мотт выстрелил, пуля взметнула пыль в двадцати ярдах перед мулом. Мудозвон остановился и с невинным видом принялся щипать траву.
— Да ты не волнуйся, — Мотт обернулся к Дэниелу, — я всегда даю ему предупредительный выстрел, а уж потом открываю огонь всерьез.
— Наверное, не стоило поить его виски, — заметил Дэниел.
— А хрен-то. Виски ему полезно, прибавляет резвости. А вот наркоты ему даже не предлагай. Не переносит. Параноик.
— Не буду, — пообещал Дэниел.
Час спустя они остановились в дубовой рощице.
— Кофе, — сообщил Мотт, доставая из седельной сумки стальной термос. — Тебе покрепче?
Он налил в чашку черной густой жидкости консистенции расплавленного асфальта.
— Кофе пополам с гашишом. Поэтому так густо.
Дэниел с сомнением принял чашку:
— Я думал, гашиш курят.
— Вот еще. Портить легкие, — сморщился Мотт, наливая чашку для себя.
— Вы любите наркотики?
— Ага. А ты?
— Я пробовал один раз, в Беркли.
— И как тебе? Пробило?
— Не сказал бы. Просто все вокруг изменилось.
— Это точно. За это я их и уважаю, — протянул Мотт. — Дурь всегда одна и та же, это ты меняешься, надо же с чем-то сравнивать. Ну, примерно как уровень реки определяешь по валунам.
— Что-то не пойму, — Дэниел осторожно отпил из чашки.
Мотт терпеливо пояснил:
— Смотри, Дэн: как понять, что изменилось, ты или то, что вокруг?
— Может, и то, и другое? — предположил Дэниел.
— Вот чтобы в это врубиться, и нужна дурь.
— Или еще что-нибудь, — заметил Дэниел. Он уже с трудом врубался в смысл разговора.
— А еще я люблю, когда цвета сливаются, — ухмыльнулся Мотт.
До ланча было еще три остановки: у обгорелого елового пня нашелся бачок с закисью азота (Мотт его почти опустошил, поскольку Дэниел взял самоотвод), потом был тайник с черным опиумом, плотным, как ириска (Дэниел отказался, Мотт откусил кусок примерно с грецкий орех), и наконец в развилке молодого дуба обнаружилась водонепроницаемая коробочка с капсулами ЛСД — Дэниел попробовал одну, Мотт проглотил несколько.