Тем не менее за три месяца Дэниел обезвредил пятьдесят разных систем сигнализации и мог открыть практически любой замок, открывающийся ключом. На четвертый месяц они перешли к замкам с цифровыми и буквенными комбинациями. В начале первой недели Вилли завязал ему глаза, заткнул уши, надел на руки толстые перчатки и заставил сидеть так в течение двух часов, прежде чем подпустил к простейшему цифровому замку за четыре доллара. Дэниел поворачивал диск замка под наставления Вилли:
— Уйди в замок через пальцы. Представь, что это корни, и они ищут воду. Ощути малейшее движение, трение между молекулами. Доверься своим пальцам. Они внимательней, чем мозг, свободнее, проще. Ты должен увидеть в этом замке себя и, как говорил Эдгар Дэвис Доддс, «свобода — это соответствие своим потребностям». Но в первую очередь тебе следует понять разницу между потребностями и желаниями.
Дэниел задумался, что для него Ориана — желание или потребность?
— Эй, — взревел Вилли, — ты что, любуешься закатом на Юпитере?
Дэниел неохотно вернулся к замку.
На этот раз домашним заданием Дэниела стал дешевый цифровой велозамок. Он справился с ним. На следующий день Вилли выдал еще два. Вилли пообещал, что они перейдут к настоящим практическим занятиям после того, как Дэниел откроет двадцать замков за ночь.
Вилли наметил несколько мест и показал Дэниелу весь путь с начала до конца: от выведения из строя охранной системы до обнаружения и открытия сейфа. Вскоре Дэниел уже сам мог выбирать место и составлять план. Вылазки были еженедельными, то есть столь же частыми, как и визиты к Ориане. Дэниел предложил было Вилли удвоить занятия с Орианой — мол, от этого будет двойная польза — но Вилли сказал, что этого они не потянут. Он спросил у Орианы, нельзя ли встречаться с ней чаще, но она ответила, что центры наслаждения в ее мозгу зашкалит, если они будут видеться больше, чем раз в неделю.
Под присмотром Вилли Дэниел за время своего ученичества открыл двадцать три сейфа. К крайнему его разочарованию, они никогда ничего не воровали. Это правило Вилли твердо обговорил во время первого же дела, вскрывая стенной сейф зубного врача в Тибуроне.
— Положи на место, — прошипел он.
Дэниел решил, что Вилли шутит, и даже не подумал остановиться, засовывая пачку банкнот и пакет с унцией кокаина в карман куртки.
— Дэниел, — зарычал Вилли, — ты что, не слышал или не понял? Положи на место. Мы тренируемся.
— Да бросьте, — огрызнулся Дэниел. — Если нас схватят копы, мы что, так и скажем: все в порядке, ребята, мы просто тренируемся?
— Копам мы ничего не скажем, идиот. Красть можно только в силу необходимости. А, как заметил Салиний, «жадность и благоприятная ситуация — главные враги чести».
Дэниел вернул деньги и наркотики в сейф:
— Чего ради это все? Искусство ради искусства?
— Ты себе льстишь. Это обычная практика. Может, со временем это станет искусством.
— Да я целый год жил на сто баксов в месяц! — взорвался Дэниел.
— Вполне достаточно, — сказал Вилли. — Кстати, сейчас ты живешь на пятьсот баксов в месяц — сотня за жилье и харчи, четыре сотни на Ориану.
— Понял, — устало сказал Дэниел. — Видимо, это будет записано на мой счет. Вы ничего не делаете даром.
— Ничего. Мы просто поступаем по справедливости.
— Просто? — переспросил Дэниел. — У вас одни уловки и трюки. — Дэниел начал закрывать сейф.
— Подожди-ка, — остановил его Вилли. — Мы не просто ничего не берем, мы всегда оставляем что-нибудь на память.
Он вручил Дэниелу маленькую элегантную карточку с цитатой из Рильке:
…Пред ним ты весь,
как на ладони,
И должен жизнь свою переменить.
Усмехнувшись, Дэниел сунул карточку в пакет с кокаином, закрыл дверь и аккуратно вернул замок в первоначальное положение.
Чего только люди не хранили в сейфах! Дэниел не уставал удивляться. Обычно это были деньги или наркотики, драгоценности, документы, оружие, но иногда попадались странные находки:
— сосуд объемом в кварту,[8] наполненный стеклянными глазами;
— сплющенная печатная машинка;
— пара роликовых коньков, завернутая в черные женские трусики (Ориана взвыла от восторга, когда Дэниел рассказал ей об этом);
— эмбрион австралийского ленивца в банке с формалином;
— маленький золотой чертик в двадцать четыре карата на искусно сплетенной серебряной цепочке, который так и просился в руки;
— старый кофейник;
— кусок мела;
— заплесневелый французский батон.
И то, что понравилось Дэниелу больше всего — аккуратно отпечатанная записка, найденная в совершенно пустом сейфе:
«Обломись, Джордж. Я забрала отсюда все и свалила в Париж с парнем, который чистил бассейн».
Ориана тоже была в восторге.
ЗАПИСЬ (ЧАСТИЧНАЯ) ТЕЛЕФОННОГО РАЗГОВОРА
Вольты и Вилли Клинтона
ВОЛЬТА: В крупную национальную библиотеку поступили старые документы, которые по праву принадлежат нам.
ВИЛЛИ: Я выезжаю.
ВОЛЬТА: Как насчет Дэниела?
ВИЛЛИ: Ты же знаешь, на такие дела я всегда выхожу один. Как говорят на юге Калифорнии, «если все стало другим — это не значит, что все изменилось».
ВОЛЬТА: Тебе виднее. Мне подумалось, что это стало бы занятным выпускным экзаменом.
ВИЛЛИ: В выпускном экзамене нет необходимости. Он действует умело, но более ничего не достигнет. У него есть талант к нашему делу, но нет сердца. Мне кажется — хотя я могу ошибаться — он ищет выхода, а не входа. Кажется, Шиллер говорил: «Благословен тот, чей дар отвечает призванию». По-моему, сейфы — не его призвание. К тому же его внимание было сильно отвлечено женщиной.
ВОЛЬТА: Всегда считал, что обучение должно быть сопряжено с удовольствием. В конце концов, не выучив урока, не узнаешь, в чем он заключался.
ВИЛЛИ: Побойся Бога, ты украл это у Софокла!
ВОЛЬТА: Уильям, как говорил Томас Эллиот, «хороший поэт заимствует; великий поэт овладевает».
ВИЛЛИ: Некогда мне слушать твои нелепицы. Когда выезжать?
ВОЛЬТА: В течение двадцати часов. Брюс в Кастро все подготовит. Не хочешь что-нибудь предложить по поводу Дэниела?
ВИЛЛИ: Дать ему денег и небольшой отпуск. Сотня в месяц — это сурово. Иначе, боюсь, Сан-Франциско ожидает волна банковских ограблений.
ВОЛЬТА: Да уж. Как говорится, можно привести лошадь к воде, но нельзя заставить ее плавать на спине или сосать турнепс.
Приехав к Вилли в пятницу вечером, Дэниел обнаружил на запертой двери записку: «Дэниел, входи». Предыдущая ночь, проведенная с Орианой, так переполняла его, что он с трудом понял содержание записки.
Он отомкнул замок и вошел.
На столе стоял небольшой сейф, цифровая комбинация — раз плюнуть. Внутри оказалась стопка карточек с цитатой из Рильке, комплект отмычек из ванадиевого сплава ручной работы и записка от Вилли:
«Прошу прощения, что не могу лично попрощаться и пожелать всего наилучшего — пришлось уехать по неотложному делу. Прими эти отмычки как подарок в честь окончания учебы. Был рад работать с тобой. Я мог бы продолжить, но Оден не одобрил бы этого: „Чувствительность — враг истинного чувства“, говорил он.
Вольта просил как можно скорее позвонить ему на центральную телефонную станцию в Сикс Риверс.
Что понадобится — откроешь.
Первая мысль Дэниела была: «Теперь можно переспать с Орианой». Но первым делом надо было позвонить Вольте. Вольта, явно думая о другом, сказал, что оставит пять тысяч на имя Дэниела в Ирландском банке, и просит его через две недели подъехать к Роберту Слоану в Таксон, отель Вирсавия, номер триста семьдесят семь.
Наутро Дэниел обналичил чек, взял такси до Трит Стрит и наказал шоферу подождать. На сборы ушло несколько минут. Проходя через кухню, он оставил на столе тысячу долларов купюрами по двадцать, после чего поехал в отель Клифф, дал таксисту сто долларов, а швейцару двадцать, препоручил ему свои вещи и снял многокомнатный номер на десять дней, заплатив полторы тысячи вперед. Номер был уютным и элегантным. Сев за столик вишневого дерева, он набрал телефон Орианы. Автоматический голос сообщил ему, что абонент отключен.
Он провел несколько мучительных дней, гадая, уехала она одна или с Вилли, и почему не попрощалась. Он набирал ее номер снова и снова, и все тот же голос повторял одно и то же дурное известие. Дэниел подумал, что она, возможно, скрывается от кого-то из клиентов или от полиции, и собирался уже позвонить Вольте, спросить. Он представлял стройное тело Орианы, изгибы талии, тепло ее бедер. Он страдал.
Очнувшись от беспокойного сна наутро четвертого дня, Дэниел увидел, что на телефоне горит красная лампочка — для него было сообщение. Он позвонил портье, и через несколько минут консьерж принес письмо.
Послание Орианы было кратким:
Теперь у тебя навсегда останется будущее.
Дэниел истерически захохотал, смех прервался слезами. Он успокоился только после того, как сжег записку.
Шесть дней спустя, накануне отъезда в Таксон, Дэниел обчистил кассу в «Марина Сэйфвэй»[9] и оставил все десять тысяч на кухне на Трит Стрит. «Если богатство не порождает щедрости, оно незаслуженно» — кажется, это сказал Вилли, и кажется, он цитировал Шиллера.
Бобби Слоун Крепкий Орешек — высокий, худощавый, с седыми висками, всегда аккуратно и строго одетый — походил скорей на вице-президента крупного банка, чем на карточного игрока. Единственный раз в жизни он поддался соблазну выпендриться лет в двадцать, когда заказал себе визитку следующего содержания:
РОБЕРТ СЛОУН
Азартный игрок широкого профиля
Сыграю
С кем угодно и где угодно
Во что играть — вам выбирать